— Да, — он прислоняется к спинке стула. — Я откажусь от возможности зависнуть с голым, потным парнем, если это будет значить, что ты выберешься отсюда.
Я прикусываю губу, останавливая себя от того, чтобы засмеяться вслух от неловкой возни, исходящей от Джорджа. Только не от Нан. Она наоборот содрогается от смеха при виде Джорджа, продолжающего ерзать и бурчать что-то себе под нос.
— Вы все злюки, — рычит он. — Дурномыслящие.
— Как мило с твоей стороны, Грегори, — хихикает Нан. — Вот это хороший друг.
Джордж, глядя на Грегори, хмурит морщинистое лицо:
— Я думал, ты бисексуал.
— Ой, — улыбается Грегори. — Я готов быть кем угодно, когда меня хотят, Джордж.
Спутник Нан, будучи не в состоянии побороть отвращение, снова фыркает, а бабуля тщетно пытается скрыть свое веселье.
Ну и хорошо. Обсуждение сексуальных пристрастий Грегори спасает меня от дальнейших наставлений выбраться куда-то и от моих усилий делать вид, что все в порядке. Смотрю на него какое-то время и вижу, как трясутся его плечи, пока он продолжает выводить из себя бедного Джорджа, а Нан своими смешками его только подначивает. Их подшучивания в один миг будто становятся напоминанием того, что я несчастлива, и никакие попытки или отвлечения этого не исправят. На мгновения это срабатывает, но очень скоро все возвращается, и становится больнее — плата за мое отвлечение и мимолетную улыбку.
Жую неспешно, так же и глотаю. Однако желудок быстро скручивает, выворачивая изнутри, поэтому я вскакиваю и бегу из кухни прямиком в ванную, склоняюсь над унитазом, хоть все это и без толку. Ничего не выходит, кроме горькой желчи, от которой вкус во рту становится только хуже.
Безнадежно.
Из-за тихого стука в дверь заставляю себя поднять голову и безучастно смотреть на деревянную поверхность.
— Малышка? — Грегори открывает дверь и проскальзывает внутрь, не удосужившись предупредить меня на случай, если я занята своими делами. На его милом лице пытается оказаться утешительная улыбка, только попытка с треском проваливается. Знаю, он в таком же отчаянии, что и я. Он заталкивает мне в рот пластинку мятной жвачки, поднимает на ноги и убирает с лица волосы, обеспокоенно смотря на меня.
— Ливи, ты исхудала, — друг пробегает взглядом по моей тонкой фигуре. — Идем.
Проведя меня по прихожей, он заводит в спальню и осторожно закрывает за нами дверь, подталкивает меня к кровати, устраивается на ней и утягивает меня за собой, обнимая. Я прижимаюсь к нему, только его объятия не приносят комфорта. Это не мое, которое было у нас с Миллером. Они не согревают меня изнутри и не дарят умиротворения. Нет урчания или ласковых губ, то там, то тут прижимающихся к макушке головы.
Мы лежим в тишине целую вечность, а потом я чувствую, как Грегори делает глубокий вдох, собираясь заговорить:
— Ты уже готова все мне рассказать? Тебе нехорошо, и не пытайся скормить мне историю «есть другая женщина», потому что такие подозрения были у тебя и прежде. И тогда тебя это не остановило.
Прижимаясь к его груди, я отрицательно качаю головой, только не уверена — это ответ на его просьбу объяснить все, или так я говорю ему, что дело не в потенциальном существовании другой женщины. Первое мне утверждать не нужно. Все предельно ясно, а вот с последним сложнее. Я никогда не смогу объяснить настоящую причину того, почему моя жизнь развалилась. И Уильям? Нет-нет, я не смогу.
— Ладно, — вздыхает он, крепче меня сжимая, а потом начинает звонить его телефон, и Грегори ослабляет хватку, доставая телефон из кармана. Мне правда сложно представить, насколько ускорилось его сердцебиение у меня под ухом. Приподнимаюсь с его груди и вижу, как он пялится на экран, выглядя абсолютно разбитым. Это выражение напоминает мне о том, что пока я утопала в жалости к себе, мой лучший друг тоже страдал. Чувствую себя неописуемо виноватой и, что еще более эгоистично, это намного лучше, чем постоянно ноющая боль в сердце.
— Ты ответишь? — спрашиваю тихо, когда он продолжает просто пялиться на экран. Не уверена, почему он так расстроен. Конечно, он должен быть счастлив, что Бен звонит. Или я что-то пропустила? Возможно. Я не часто перезванивала за последние пару недель, но я отчетливо помню, что он разговаривал с Беном недолго, и все было хорошо. Или мне показалось?
Он поднимает глаза и улыбается, только улыбка грустная.
— Полагаю, должен. Я этого ждал.
Хмурюсь слегка, когда он отвечает на звонок, только молчит. Он просто держит трубку у уха, и спустя секунд я уже слышу гневную тираду Бена, грубую и четкую. Грегори вздрагивает от оскорблений своего бывшего любовника, орущего и взбешенного. Я потрясена еще больше, когда Грегори тихо извиняется. Ему не за что просить прощения. Не он разыгрывал из себя того, кем не является. Не он бегал от правды. Уже знакомая злость снова закипает, и в секунду, когда срабатывает чисто защитный механизм, я вырываю телефон из руки друга и выплескиваю копившуюся в течение двух недель ярость. Ору в трубку.
— Какого черта ты о себе возомнил?! — кричу, вскакиваю с постели, когда Грегори делает попытку вернуть себе телефон. Упрямо вышагиваю по комнате, кипя от злости.
— Кто это? — голос Бена стал тихим. Кажется, он шокирован.
— Да не важно, кто это. Ты просто обманщик! Трус бесхребетный!
Теперь Бен молчит, лишь тяжело дышит, пока я продолжаю нападать на него.
— Ты заслуживаешь того, чтобы быть несчастным! Надеюсь, ты будешь утопать в несчастье до конца жизни, ты, жалкая, трусливая задница! — я задыхаюсь от возмущения, меня всю трясет. — Ты не заслуживаешь внимания и времени Грегори, и скоро поймешь это. Только будет слишком поздно! Он с тобой закончит! — с силой нажимаю кнопку сброса и кидаю телефон Грегори, а он просто шокированно смотрит на меня, выпучив глаза и раскрыв рот.
Пытаясь успокоить кипящую внутри кровь и дрожь в теле, стою и смотрю, как Грегори пытается выдавить из себя хоть слово. Он запинается, абсолютно потрясенный, почти как я. Я не имела права так поступать. Не имела права вмешиваться, особенно учитывая тот факт, что поругалась со своим другом, когда он попытался вклиниться в мои нездоровые отношения с определенным мужчиной под маской джентльмена.
— Прости, — восклицаю, не в силах справиться с рваным дыханием. — Я не…
— Дерзкая, — говорит он просто, и снова я рассыпаюсь на куски, злость превращается в отчаяние, которое накатывает в полную силу. Роняю голову, руки безвольно свисают вдоль тела, бесконтрольно всхлипываю. Теперь меня уже совсем по другим причинам пробивает жалкая дрожь. Лучше после моей тирады совсем не стало.
Слышу со стороны кровати тяжелый, полный отчаяния вдох, и Грегори, крепко обнимая, прижимает меня к груди.
— Ш-ш-ш, — шепчет он, покачивая меня и поглаживая мои волосы. — У меня такое чувство, что слова не были предназначены Бену.
Киваю, и он только крепче меня обнимает. Они были для Бена, но я бы хотела, чтобы их услышал другой человек. И как бы я хотела иметь силы пожинать то, что сама посеяла.
— Ну что мы за парочка, — вздыхает он. — Как мы загнали себя в это месиво?
Не знаю, так что просто качаю головой, всхлипывая и бесконтрольно дрожа.
— Эй, — он отстраняет меня от моего укрытия и осторожно держит мое лицо, глядя полным сочувствия взглядом. — Что будем делать друг с другом, малышка?
— Не знаю, — выдавливаю из себя, позволяя Грегори стереть с моих щек мокрые дорожки слез. — Чувствую себя безнадежно.
— Я тоже, — соглашается он, и наши взгляды встречаются. — Я тоже.
Атмосфера вдруг становится какой-то иной. Два друга, которым комфортно вместе, теперь смотрят между собой с тоской, а опустошение и одиночество, кажется, ведут к чему-то еще.
К чему-то чуждому.
К чему-то запретному.
Я сбита с толку, и когда губы моего друга приоткрываются, его взгляд перемещается на мой рот, он медленно придвигается ближе, мысли начинают метаться в моей голове. Есть куча причин остановить то, что вот-вот произойдет, но сейчас я не могу об этом думать. Не могу думать ни о чем, разве что это мне и нужно, возможно.
Я тоже придвигаюсь ближе, наши губы встречаются, и сердце в груди начинает грохотать. Непривычное ощущение губ моего лучшего друга на моих не пугает. Я передвигаюсь, перебрасывая ногу через полулежащего Грегори, так, что оказываюсь на нем, не разрывая наш поцелуй, продолжая бешеный танец языков. Ощущение его рук, блуждающих по моей спине, его рта, с силой прижимающегося к моему, приносит незнакомый комфорт, даже если он мне чужд и не привычен. Неважно. Мне и нужно что-то другое.