Карен Уайт - Одна среди туманов

– Миссис Ричмонд?..

Голос показался мне знакомым, но кто это, я понять не могла, к тому же мой абонент говорил словно сквозь зубы – я едва разбирала отдельные слова.

– Да, это я. Кто говорит?

– Это мистер Пикок, меня просил позвонить вам Джон. Сам он вам так и не дозвонился – сами знаете, в последнее время телефонная связь у нас работает кое-как, и…

– Как там Джон? У него все в порядке? – перебила я, возможно, не слишком вежливо, однако мне не терпелось узнать новости о муже.

– Он жив и здоров, не волнуйтесь. Сейчас он едет в мой магазин – я попросил его помочь мне упаковать самые ценные товары и перевезти в банковский сейф.

– Он едет к вам?.. – Я даже немного растерялась. – Как же так?! Ведь была сирена, сигнал… Все эвакуируются, мы тоже вот-вот уедем.

Последовала пауза, потом мистер Пикок сказал:

– Да, разумеется. – Еще одна пауза. – Джон просил передать, что готов ехать с вами в то место, о котором вы говорили с ним ранее. Где-то на севере, так он сказал… Вот почему он просил передать, чтобы вы, Аделаида, встретились с ним у меня в магазине. Приезжайте как можно скорее. Вы поняли?

Должно быть, в страхе подумала я, Джон что-то услышал или узнал – что-то такое, из-за чего мы должны срочно бежать. Но ведь чемоданы с вещами, которые я приготовила для поездки в Миссури, уехали в фургоне, и теперь я никак не успевала их забрать! Что ж, у меня, по крайней мере, есть мои часы. Если понадобится их продать, чтобы купить еды для Джона и Бутси, я это сделаю.

– Хорошо, я сейчас приеду, – сказала я. – Вы не в курсе, до центра города еще можно добраться на автомобиле?

– Добраться-то можно… Дороги, правда, мокрешеньки, но если вы будете осторожны – доедете. Только… только вам придется выехать сейчас.

– Я поняла. Спасибо, мистер Пикок. Я буду у вас не позднее чем через полчаса.

Я положила трубку, обернулась и увидела тетю Луизу, которая пристально смотрела на меня.

– Разве ты не поедешь с нами в охотничий домик?

Я выдавила из себя улыбку.

– Поеду, но позже. Сейчас я должна встретиться с Джоном – он ждет меня в лавке мистера Пикока. Они там собирают драгоценности, чтобы отвезти в банк.

Тетя Луиза посмотрела на меня как на сумасшедшую.

– Дамба прорвана, Аделаида, в город вот-вот хлынет поток воды. Один из полевых рабочих сказал мне, что разговаривал с беженцем из Гринвилла. Бедняга еле спасся – вода там уже подошла к порогам домов и продолжает прибывать. А от Гринвилла до нас меньше сорока миль!

– Я знаю, и все-таки я должна ехать. Я нужна Джону.

– А Бутси?

– Я возьму ее с собой.

Тетя нахмурилась.

– Но, может быть, лучше…

Шагнув вперед, я быстро обняла ее, потом поцеловала в щеку.

– Я все объясню потом, обещаю! А сейчас мне надо спешить, пока по дорогам еще можно проехать.

Схватив в охапку Бутси и натянув на себя лишнюю теплую кофту, каким-то чудом не попавшую в охотничий домик вместе с остальными вещами, я двинулась к выходу. Тетя Луиза, чуть не плача, продолжала уговаривать меня эвакуироваться вместе со всеми, но я осталась непреклонна. Конечно, мне ужасно хотелось успокоить ее, сказать, куда мы с Джоном едем на самом деле, но я хорошо помнила, что́ говорил мне Анджело: мол, если я скажу хоть словечко своим близким, тем самым я подвергну их серьезной опасности. Кроме того, я ни секунды не сомневалась, что мы уезжаем ненадолго и что Джон очень скоро привезет нас назад, поэтому я только поцеловала тетю еще раз, а она расцеловала меня и Бутси. Матильда тоже поцеловала девочку в щеку. Служанка по обыкновению помалкивала, но я с удивлением увидела, что в ее глазах тоже дрожат слезы.

В последний раз улыбнувшись своим домашним, я выбежала на улицу. Ветер и дождь с таким шумом хлестали землю, дом и деревья, что почти заглушали тоскливый вой пожарной сирены. Посадив Бутси на переднее сиденье, я не выдержала и оглянулась. Матильда и тетя Луиза стояли на веранде, и их лица – черное и белое – выражали одинаковую тревогу и беспокойство, и это делало их очень похожими.

Я в последний раз помахала им рукой, потом села за руль и включила передачу, стараясь при этом даже случайно не бросить взгляд в зеркальце заднего вида. Матильда однажды сказала: если ты куда-то уезжаешь по важному делу, оглядываться назад нельзя, это дурная примета. Мол, тот, кто оглядывается, может не вернуться. Я ухитрилась не обернуться, когда отъезжала от дома, но на подъездной аллее налетела колесом на отломанный ветром большой сук, почти невидимый в жидкой грязи. Меня качнуло вперед, потом назад. Именно в этот момент в зеркале над ветровым стеклом на мгновение отразился кусочек нашего заднего двора и одинокий кипарис. Его ветви опустились от сырости, капли воды стекали по листьям, как слезы.

Я быстро отвернулась и сосредоточилась на дороге впереди, молясь про себя, чтобы все это поскорее закончилось.

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Июнь, 2013

Белый пес добрых два часа бегал туда и сюда по подъездной аллее и скулил, а потом уселся на задние лапы и долго смотрел в сторону шоссе. Я даже боялась, как бы он не отправился по этому самому шоссе прямо в Калифорнию. Когда-то я читала о собаках, которые сумели отыскать хозяев, пробежав сотни и сотни миль, и, по-моему, Снежок Второй был вполне способен на подобный подвиг. Впрочем, пока я сидела на крыльце, пес время от времени подходил ко мне и клал голову на колени, и тогда я понимала: он знает, что убежать оттуда, где тебе плохо, вовсе не значит попасть туда, где тебе будет хорошо.

Трипп увел Кэрол-Линн в дом, чтобы успокоить. Отъезд Кло неожиданно ее разволновал, к тому же на ее беспокойство наложилось смутное осознание того, что случилось что-то плохое. Что именно, она, разумеется, не представляла и от этого нервничала еще больше. В конце концов Коре удалось уложить ее в постель, и Трипп, удостоверившись, что Кэрол-Линн вот-вот заснет, вышел на парадное крыльцо и сел на ступеньку рядом со мной. Довольно долго мы сидели молча, но солнце неумолимо взбиралось все выше по небосводу, и вскоре его жгучие лучи обрушились прямо на нас.

– Заработаешь лишние веснушки, – сказал Трипп.

Прежде чем ответить, я закрыла глаза и вспомнила нашу недавнюю поездку на озеро. В тот день Кло выглядела по-настоящему счастливой, и мне казалось, что в кои-то веки я сделала что-то правильно.

– Ну и пусть!.. – ответила я и запрокинула голову, подставляя солнцу лицо. Мне и в самом деле было наплевать, пусть оно хоть сплошь покроется веснушками и станет рябым, как кукушкино яйцо.

– У меня руки чесались дать этому пижону в глаз, – сказал Трипп. – Я бы и дал, если бы это могло что-то изменить. Кроме того, мне не хотелось прослыть человеком, который нападает на тех, кто не может дать сдачи: Марк – хирург и не стал бы рисковать своими руками, даже если бы не боялся ударить в ответ. Ну и, наконец, мне неохота под суд.

Я ничего не ответила – просто не могла. У меня было такое чувство, будто с отъездом Кло у меня внутри ничего не осталось: ни мыслей, ни чувств, ни желаний, одна только пустота и мрак безысходности. Должно быть, именно в таком состоянии люди либо кончают с собой, либо совершают невероятные подвиги, внезапно подумала я и сама испугалась того, что пришло мне в голову. Нет, кончать с собой я, конечно, не собиралась, но вот вернуться к таблеткам мне теперь ничто не мешало. К тому же Марк обещал выписать новый рецепт…

Словно не замечая, что я вот-вот могу «посы́паться», Трипп продолжал как ни в чем не бывало:

– Знаешь, едва ли не самым лучшим из всего, чему отец с матерью когда-то научили нас с Клер, была вот какая хитрость… Например, когда мы упирались в какую-нибудь запутанную проблему, они советовали нам «искать настоящее». Ну да, именно так они и говорили… Мол, достаточно найти настоящее, подлинное, чтобы распутать ситуацию, как клубок бечевки, и добраться до корней. Мне это много раз помогало, и теперь я точно знаю, что наши родители были правы.

Я даже отодвинулась от Триппа – настолько меня разозлило, что он преспокойно рассуждает о своих родителях, тогда как я буквально задыхаюсь от беспросветности! У меня не было сил даже на то, чтобы подняться и уйти в дом.