София Чайка - Однажды, 31 декабря, или Так на чем мы остановились?

Марина собиралась продолжить разговор, спровоцировать сестру на правдивый ответ. По сути, та почти призналась, но за спиной Агнии появилось бледное лицо матери и нахмуренное отца, и она сдержалась. Не хотела причинять боль родителям, но, кажется, они услышали слишком много. Марина уже пожалела, что выясняла отношения так громко.

— Что происходит? Агния? Марина?

Отец переводил обеспокоенный взгляд с одной дочери на другую. Обе молчали.

Затем Марина оттолкнула сестру и зашла в дом.

— Я замерзла и хочу подняться в свою комнату.

— А как же торт? — пролепетала мама.

Марина заставила себя улыбнуться.

— Оставьте мне кусочек.

Прихрамывая, подошла к лестнице и поняла, что подняться будет тяжелее, чем спуститься. Тим следовал за ней, но сейчас она не могла с ним разговаривать — слишком устала от неожиданных открытий и ссоры с сестрой. Но, кажется, Тимофей думал иначе.

— Погоди-ка.

Он уже собирался подхватить ее на руки, но Марина удержала мужчину, положив руку ему на грудь.

— Мне нужно побыть одной. Извини. — Тим нахмурился. Обиделся? — Мы поговорим чуть позже. Обязательно. Слышишь?

— Это само собой. — Марина заметила сомнение на его лице, но мужчина отступил в сторону. — Ладно. Надеюсь, ты не сбежишь. В этот раз я так просто не отступлюсь. Сколько можно теряться? Мне надоело ловить тебя между замужествами — законными и гражданскими. — Она приподняла брови. — Да, я в курсе.

— Обещаю, что останусь. У меня — целая неделя отпуска. Хотя, поговорить без свидетелей будет сложно.

Она посмотрела в сторону гостиной, откуда слышались только детские голоса. Неужели, все остальные подслушивали?

— Я что-нибудь придумаю.

Марина улыбнулась в ответ на это заявление. Ей хотелось, чтобы Тимофей помог ей добраться до двери, но сомневалась, что сумеет не пригласить его войти. Нет, сейчас не лучшее время. Ей нужно подумать.

Она заперлась изнутри, дошла до кровати и почти рухнула на нее. Нога нестерпимо ныла, но еще больше болело ее сердце. Радость от встречи с Тимом слегка померкла, когда Марина узнала о предательстве сестры. Адреналин ушел, а невероятная смесь эмоций совершенно лишила ее сил.

Марина легла, примостив пострадавшую ногу на подушку, и уставилась в темный потолок. Зажигать свет не стала.

Как родная сестра могла поступить с ней настолько подло — украсть письмо, тем самым лишив Марину надежды и практически заставив ее уехать?

Конечно, был еще разговор — наутро после того, как Тимофей улетел. Теперь Марина знала, что тогда Агния ей наврала. Сестре удалось убедить ее, что Тим и Круглова помолвлены, и что свадьба уже не за горами.

Марина вспомнила, сколько сил ушло на то, чтобы спокойно выслушать эту новость и не расплакаться на глазах у всей семьи во время обеда. Потом девушка вдоволь, до икоты, нарыдалась в своей комнате — на кровати, где они с Тимом впервые занимались любовью, на подушке, которая пахла любимым. Ей еще долго не верилось, что Тимофей ее бросил, но и винить парня не могла, после того, как сама его соблазнила.

Она не понимала, почему сестра так жестока к ней, зачем заставляет ее страдать. Марина помнила почти все пакости, которые Агния сказала или сделала. Но то, что она практически разлучила ее с Тимофеем, и соответственно отца с дочерью, было наихудшим из того, что сестра сотворила.

Надежда на то, что после замужества Агния изменит отношение к сестре, не оправдалась. Семейное счастье не сделало женщину добрее или хотя бы лояльнее.

Чего ей не хватает? Дом, муж, двое чудесных детишек: что еще нужно для счастья?

Однако, Агния продолжала ненавидеть ее. Марина видела это в жестоких глазах. Ей надоело в присутствии родителей и знакомых делать вид, что между нею и Агнией все в порядке. Не теперь, когда старая история перестала быть тайной. Чужие люди оказались к ней добрее, чем собственная сестра.

Марине не хотелось думать о том, что она могла стать женой Эрика, если бы он не оказался окольцован, и соответственно не встретиться с Тимофеем, а значит так и не узнать, что он не бросил ее после главной ночи в ее жизни.

Что же ей делать? Нестерпимо оставлять козни Агнии безнаказанными. В конце концов, сестра должна понять, что нельзя безнаказанно карежить жизнь людей.

Чем больше Марина раздумывала над этим, тем больше сомневалась, что сестра когда-нибудь образумится. И как быть с родителями? Ей не хотелось причинять им боль.

Рама деревянного окна неожиданно завибрировала. Вначале Марина решила, что это одна из петард взорвалась слишком близко, но мгновение спустя услышала, как по стеклу что-то ударило. Обернулась и увидела круглый след от снежка.

Тим!

Марина прохромала к окну и посмотрела вниз — на небольшую лужайку, где раньше частенько устраивались танцы. Тимофей заметно выделялся на белом фоне, но Марина не сомневалась, что узнала бы его в любом случае — даже в полной темноте. Он уже приготовил новый снежок, но, увидев ее, помахал рукой, предлагая открыть окно.

Она сделала это, не размышляя. Мороз тотчас ворвался в комнату, вызывая дрожь, но Тим уже поднимался к ней по деревянной лестнице. Он ввалился в комнату и, оказавшись на полу, рассмеялся. Марина тихонько расхохоталась в ответ. Она закрыла раму на задвижку и присела рядом на корточки, отвела в сторону темную прядь волос.

— Неужели, та самая лестница?

— Нет. К сожалению. Эту мы сделали с Алексеем Степановичем прошлым летом, когда я прилетал в отпуск.

Как много она пропустила. Ей хотелось бы посмотреть, как любимый мужчина и отец вместе что-то мастерят. Им придется многое наверстывать.

Она уже мечтает о «них», а ведь прошло всего несколько часов с того момента, как Марина снова увидела Тима. Конечно, он пригрозил, что не отступится, но главных слов никто из них еще не произнес.

Неисправима. Кто в наше время придает такое уж большое значение словам? Это просто глупо. И одновременно ужасно романтично!

Марина ласкала дорогое лицо и смущенно улыбалась, глядя в глаза. На мужское лицо падала тень, но женщина чувствовала, как подрагивают мягкие губы, нащупала ямочку на поросшей короткой щетиной щеке.

— Почему через окно?

— Ты хотела поговорить. Без свидетелей.

— А ты разве нет?

— Поэтому я здесь, — Тим протянул руку, погладил волосы на ее затылке, легко надавил. — Иди ко мне.

Последняя фраза прозвучала тихо и возбуждающе. Марина наклонилась и позволила мужскому рту коснуться своих губ. Они замерли на несколько мгновений. Затем женщина обвила руками крепкую шею и, дрожа, ответила на поцелуй.

Легкие, почти целомудренные прикосновения походили на их первые поцелуи в этой комнате — много лет назад. Марина вздохнула с едва сдерживаемой страстью. Подумала, что смешно притворятся скромницей, когда любимый знал ее другой, и прижалась к нему. Мгновение не минуло, как она оказалась на мужских коленях. Тимофей целовал ее так, словно Марина была единственной женщиной на этом свете. Она забыла обо всем, кроме мужчины, в объятиях которого чувствовала себя юной, счастливой и желанной.

Когда-то, давным-давно, она не осознавала, насколько прекрасно то, что происходит между ними. Теперь получила возможность сравнить, но не стала. Ибо ничто не могло сравниться с невероятными, восхитительными ощущениями, которые охватили ее. И Тима — тоже, она в этом не сомневалась.

Им пришлось оторваться друг от друга, поскольку воздух в их легких закончился. И не только поэтому.

— Мариш, я почти готов любить тебя прямо на полу.

Его слова звучали отрывисто и слегка глуховато, потому что мужские губы уже блуждали по ее шее, а руки ласково поглаживали грудь, останавливаясь на пуговицах шелковой блузки.

— Почти?

Она сама едва дышала, готовая позволить этому мужчине все — как и раньше. Ничего не изменилось.

— Искушаешь? А ведь я пытаюсь быть джентльменом.

В этот миг последняя пуговица на блузке пала его жертвой, и Марина сама не так далеко от нее ушла. После того, как чуткие пальцы коснулись едва прикрытой кружевом кожи, желание говорить у Марины совсем пропало. Хотелось только чувствовать. Она поняла, что после разлуки жила в ожидании такого момента. Пытаясь сохранить крохи терпения, женщина выдохнула: