София Чайка - Однажды 31 декабря, или Тили-тили-тесто…

Сев на забронированное место и, наконец, выдохнув, Юля заметила одну интересную особенность: два свободных стула возле их небольшого стола, накрытого темно-зеленым сукном, и сверху — белоснежной салфеткой наискосок. Легкая закуска и шампанское в ведерке уже ожидали гостей.

Подождав, пока устроится подруга, Юля тихонько поинтересовалась:

— Если не секрет, кто наши счастливые соседи? Или это соседки?

— Боже упаси! Соседки! Марк взял с меня слово, что я надену рубины. Ты же видишь, тут без красного талисмана никак. Особенно в моем положении. Вон, как пялятся. Особенно Шурка Рябцева. То бишь, Сакурова.

— По мужу?

— Агась. Она теперь жена мера. В каком-то городишке в Болгарии. На море съездила, там и осталась. Даже университет не закончила. А еще Зойка Бирка — Копытова теперь. Вышла замуж за местного депутата, старшего на пятнадцать лет.

— Так в чем проблема? Их жизнь удалась. Завидовать нечему. Разве что — твоим драгоценностям.

— Да у них своих побрякушек немерено. Только Шурка их не решилась в путешествие брать, а Зойка — демонстрировать. Муж же на виду. Скоро перевыборы. Неужели не понимаешь? Мы вошли, и все их достижения теперь кажутся им не такими уж грандиозными. Ведь их соседи-мужчины больше на них не смотрят. Все, как раньше. По-настоящему встрече радуются только нормальные бабы, у которых семья и работа, работа и семья. А тут появился повод вырваться и на людей посмотреть. Ради таких и старалась.

— Умничка моя. Значит, свободные стулья для мужчин. Марк придет?

— Не обещал. Работа, говорит. Но, думаю, явится. Не на коленях же у него сидеть. Хотя…

— А кто второй? Неужели Пашка? — Поймав виноватый взгляд подруги, Юля поняла, что угадала. — Зачем? Еще подумает, что я его жду.

— Этот гад пригрозил, что вышвырнет из ресторана любого, кто помешает ему сесть рядом с тобой. Мне скандалы ни к чему. Пусть себе сидит. К тому же, разговаривать с ним не обязательно. И вообще… Ты только не обижайся. Вам стоит все обсудить. Он либо отстанет, либо ляжет у твоих ног. В общем, тебе решать.

Понимая, что подруга в чем-то права, Юля занервничала еще больше. И даже начала подумывать о том, чтобы сбежать. Жаль, что приходилось терпеть, пока все займутся едой.

— Слушай, почему все наши на дверь смотрят?

— Ждут.

— Чего?

— Кого!

— Так кого? Деда Мороза?

— Вообще-то, я его заказала. Предложила «халтурку» конферансье из филармонии. — Надя повертела головой и ткнула пальцем в угол, где стояли музыкальные инструменты: — Вон он, лысину причесывает.

Юля посмотрела на вертлявого мужчину с красным галстуком-бабочкой.

— Не слишком похож он на Деда Мороза. Современный образ?

— Переоденется к концу вечера. Должен же кто-то нас развлекать. Игры там всякие, воспоминания, школьные фотки на весь экран. Но речь не об этом.

— Надь, не много ли тайн?

— Приготовься. На старт. Внимание. М…

Нарастающий гул заглушил последнее слово. Женщины визжали, как на мужских соревнованиях по бодибилдингу. Вскочив с мест, они сбились в одну кучу.

Юля нахмурилась. Подобное она видела всего несколько раз. И каждый был связан с одним единственным человеком.

Из толпы выбрался Белецкий — и даже без губной помады на рубашке. Одноклассницы обнимали и целовали белокурого красавца, а одноклассники в полном недоумении наблюдали за вакханалией. Паша величественно улыбался, совсем как на своих концертах, снисходительно принимая знаки женского внимания.

Когда-то Юля воспринимала подобное поведение — как совершенно естественное, неотъемлемое от Белецкого, часть его натуры. По большому счету, она не ошибалась. В этом был он весь. Купание в лучах славы, восхищения и поклонения доставляло Паше немыслимое удовольствие. Гармоничное ранее, теперь все это выглядело гротескно.

Смотрелся он, конечно, превосходно — стройный, даже худощавый, словно герой современных романов — падший ангел, в превосходном костюме, с искусной стрижкой и изящными манерами. Лишь черное и белое, улыбка с легкой грустинкой, взгляд с поволокой и тонкий расчет — все, как прежде.

Вот только это дежавю донельзя раздражало. Возможно, только ее? Ведь она на него злилась.

Юля вдруг поняла, что совсем не хочет встречаться с этим знакомым незнакомцем. Человеком, которому отдала свою невинность, и с которым собиралась строить семью.

Белецкий увидел ее, и больше не отпускал взгляд. Юля поняла, что удирать поздновато.

Паша шел к ней, и все понимали, кто является его целью. Он смотрел, не мигая, гипнотизируя, колдуя.

Почему на нее все это не действует? Больше не действует. И дело не только в его вероломстве.

Юля не знала, как ей реагировать, и просто спокойно ждала приближения бывшего возлюбленного. Именно так, в прошедшем времени. А ведь еще вчера, да что там, этим утром девушка надеялась во второй раз вступить в ту же реку! Что или кто изменился: она, Белецкий, обстоятельства?

Чем ближе подходил Паша, тем явственнее проступали некоторые изменения в его внешности: глубокие складки у рта, морщина между бровями, едва заметная неуверенность во взгляде. Кажется, его фортуна тоже не слишком баловала.

Стремление оберегать этого мужчину так сильно срослось с ее натурой, что эти малые признаки неурядиц, выпавших на его долю, вдруг поднялись из каких-то бездонных глубин. Юля едва не бросилась Белецкому навстречу. Но мгновения слабости быстро прошли. Столько противоречий, столько душевной борьбы она давно не испытывала.

Возможно, все сомнения связаны с переживаниями? Они слишком давно не виделись. Что, если сейчас Паша подойдет, заговорит, и все станет, как прежде? Даже лучше.

Начищенные до зеркального блеска лаковые штиблеты замерли у носков женских туфель. Белецкий продемонстрировал белоснежные зубы в фирменной улыбке, взял Юлю за руку и припал ртом.

Девушка едва не отдернула пальцы. Лишь понимание того, что на них смотрят одноклассники, и все до единого желают праздника и, возможно, хеппи-энда — в их представлении, удержало ее от резких движений и слов.

— Здравствуй, любимая. Как долго мы не виделись! — с легким придыханием и достаточно громко, чтобы его услышало, как минимум, ползала, произнес Паша.

Позер несчастный! Где были ее глаза? И разум?

Вдруг захотелось вспылить. Поток обвинительных слов остановил лишь предупреждающий взгляд Нади. Юля даже изобразила улыбку. Саркастическую.

— Слишком долго.

Белецкий явно ожидал объяснений, но Юля приподняла брови и села на стул. Видимо, Паша надеялся на более теплый прием, и несколько мгновений растерянно смотрел то на нее, то в зал. Однако быстро пришел в себя, расстегнул пиджак и устроился рядом с Юлей.

— Понимаю, для тебя это шок, но сейчас мы выпьем шампанского, и мир заиграет новыми красками.

Юля намеревалась сказать, что шокировал он ее шесть лет назад, а сейчас ей все равно, и что спиртное никогда не решает проблемы — но передумала. Не хотела выяснять отношения на людях. Один вечер ничего не изменит.

— Наливай.

Думал Паша недолго. Ловко наполнил все фужеры, стоявшие на столе, и начал:

— Давайте выпьем…

Пока конферансье, просивший называть его Мишей, излагал длинный тост, а Белецкий думал, Юля подняла бокал и провозгласила:

— За новую, счастливую жизнь. Без груза прошлых ошибок.

И выпила до дна.

Помедлив какое-то время, Паша осушил свой. И даже не возразил. Видимо, этот тост каким-то образом вписался в его представления о грядущем. Он откинулся на стуле и вперил в Юлю немигающий взгляд.

— Ты стала красавицей, Юль.

— А раньше не была?

— И раньше. Как же без этого. Но теперь… Сразу видно, что ты приехала из-за границы. Наряд, и все такое. А еще в тебе появилась утонченность. Если помнишь, это я уговорил тебя уехать. А вот мне пришлось страдать тут без тебя.

В ответ на трагические нотки в мужском голосе необычно молчаливая Надя хмыкнула, а Юля скрипнула зубами.

— Поэтому и женился?

— Представь себе. Но теперь я холост. Препятствий больше нет. Теперь нам никто не помешает быть вместе.