Мора Сигер - Однажды и навсегда

— Войдите.

Джон Черчилль, первый герцог Мальборо, расположился за каштановым письменным столом с инкрустацией. Он один не соблюдал формальностей, был облачен в бриджи и свободную полотняную рубашку с открытым воротом. Галстук был повязан свободно, а расшитый жилет и камзол лежали за ненадобностью на кушетке. На одном из углов письменного стола стояла подставка с завитым напудренным париком. Волосы герцога, седые и редеющие — ему исполнилось пятьдесят семь лет — были коротко острижены. Короткая стрижка еще больше подчеркивала угловатые и резкие черты лица. Он поднял голову и взглянул на вошедшего. Кивнув Фолкнеру, жестом указал на стул возле стола.

— Как ваши дела? — поинтересовался герцог.

— Достаточно неплохо, милорд. В Лондоне так спокойно.

— Ради разнообразия, — кивнул герцог. — Такое не может продлиться достаточно долго, — это прозвучало, скорее, не как суровое предсказание, а как простая констатация факта. — Лондон никогда еще не затихал надолго.

— Я полагаю, с вашей семьей все в порядке? — как всегда, учтиво осведомился Фолкнер. До него дошли слухи, что герцогиня в последнее время крайне возмущена, но не стал говорить об этом.

Мальборо поморщился.

— Довольно сносно. У Сары снова нелады с дочерью.

Фолкнер воздержался от комментариев. Непонимание, возникающее то и дело в одной семье, по всей видимости, было правилом, а не исключением. Разумеется, он сполна испытал все это на собственном опыте, когда его отец-торговец узнал, что сын мечтает о военной карьере. Но так уж все случилось, его выбор оказался мудрым. Хотя, безусловно, все могло сложиться иным образом. Четыре раза он оказывался на волосок от смерти. Трижды во время битвы, а в четвертый раз чудом успел выскользнуть из рук наемного убийцы. Однако он не пенял на судьбу за пережитое. Приключения и происшествия научили его еще дороже ценить жизнь.

— А как поживает красотка Чантра? — поинтересовался герцог, слегка улыбнувшись. Сам он был вернейшим супругом. Однако это не мешало ему снисходительно относиться к эскападам более молодых и холостых друзей.

— Она отыскала себе джентльмена, более отвечающего ее вкусам. Адвоката, который, как она полагает, склонен предложить ей руку.

— А вы, кажется, не очень скорбите по этому поводу? — поднял брови Мальборо.

— Это ее право, — мягко сказал Фолкнер. Он не мог понять, каким образом мужчина может предъявлять права на женщину, не являющуюся ему супругой. Вокруг так много других женщин, готовых упасть ему в объятия. Когда в том появлялась необходимость, он просто находил себе новую подругу. Впрочем, в данный момент он прекрасно обходился без таковой.

— Я готов думать, что вы просто бесчувственны, — в голосе герцога послышались нотки осуждения.

Фолкнер поудобнее вытянул длинные ноги и улыбнулся. На нем были шелковые панталоны до колен, тонкие чулки и простые кожаные туфли с одной пряжкой. Так же, как жилет и камзол, все его платье было сшито из изысканнейших тканей, но без щегольства. Наоборот, нарочито просто. Парика он не носил. Он просто зачесывал свои иссиня-черные волосы назад, и они спускались ему чуть ниже плеч. Черты лица выдавали в нем человека решительного. Четко очерченные скулы, худые щеки, широкий подбородок, загорелая кожа. Глаза были глубоко посажены и того удивительного серого цвета, который отливает либо оловом, либо, в зависимости от настроения, серебром. Рот его, чувственный и широкий, тем не менее, казался, вследствие его неулыбчивости, несколько жестоким. В тридцать два года он сохранил все, до единого, зубы и являл собой картину здоровья. Правда, время от времени его охватывали приступы меланхолии, но впрочем, об этом он еще не проговорился никому, а тем более — герцогу.

— Вам следует подумать о женитьбе, — заметил Мальборо. По всей видимости, он не торопился подходить к предмету разговора, ради которого вызвал Фолкнера.

«Неужели это, впрямь, является причиной беседы, — подумал Фолкнер, искоса с опаской взглянув на герцога. — Упаси Господи».

— Я уверен, Сара была бы в восторге, имея возможность оказать вам помощь в поисках суженой.

— Благодарю вас, милорд. Но боюсь, что из меня получится посредственный супруг. Просто мне не хватит терпения для всех милых домашних радостей, которые по сердцу женщинам.

— Ну, не скажите, — пробормотал Мальборо. — Некоторым из них требуется более просторное поле деятельности. — Он встал и подошел к окну, казалось, на мгновение погрузился в собственные мысли. Все прекрасно знали, что герцог просто обожает свою вспыльчивую супругу. Их брак зиждился на истинной любви. Правда, от этого жизнь герцога не была спокойной.

Наконец, Мальборо снова переключил внимание на Фолкнера. Вернувшись к письменному столу, он из груды разбросанных на нем бумаг вытащил листок. Несколько мгновений придирчиво изучал его, а затем протянул Фолкнеру.

— Что вы скажете вот об этом?

В отличие от герцога, да и всех остальных, Фолкнер читал очень быстро. Он прочел элегантно выведенные строчки столь стремительно, что могло показаться, будто зрачки мечутся из стороны в сторону. Дочитав до конца, посмотрел на подпись и остановился, пристально глядя на лист. Потом вопросительно уставился на герцога.

— Но чем занят сэр Исаак в этом месте… э-э-э Эйвбери? Надеюсь, ничего из ряда вон выходящего?

— Понятия не имею, — отозвался герцог. — Кто знает, что движет им. Его ум для нас загадка. Тем не менее, он президент Королевского Общества, пользуется благосклонностью Ее Величества. И вообще, он — одна из наших выдающихся знаменитостей. Я не вправе не обратить внимания на его жалобу.

— Но убийства? — с сомнением произнес Фолкнер. — Безусловно, местные власти имеют все необходимое, чтобы разобраться в деле? — он снова углубился в чтение. — Он пишет о двух цыганах. Их тела были обнаружены не в один день, но, как подозревают, они были убиты в одно и то же время. «Это послужило причиной глубокой скорби дорогого мне друга и заставило меня тревожиться за него», — продолжал читать Фолкнер. — Правда, он не сообщает, кто этот друг и почему он так расстроен.

— Да, об этом он умалчивает. Собственно, он сообщает нам чертовски мало. Однако, ясно дает понять, что ждет от меня ответных действий.

Фолкнер положил листок на стол. Он ничем не отличался от остальной публики, благоговевшей перед сэром Исааком. Но ему было хорошо известно, что это довольно эксцентричная личность. Интересно, что понадобилось ему в этой Эйвбери?

— Но почему он обратился к вам? — спросил Фолкнер.

— Потому что он мой знакомый, — ответил герцог. — Потому что он знает меня как фигуру влиятельную.

Герцог явно преуменьшал. Он был одним из самых могущественных людей в Англии.

— Полагаю, что здесь ничего нельзя поделать, — добавил герцог. Он всегда был внимателен к людям, которых особенно ценил. — Но я никак не могу отказать сэру Исааку. Его успокоит лишь наше прямое вмешательство. Вы поедете от моего имени. Проведите там несколько деньков, чтобы просто успокоить его. Здесь в ближайшие пару недель не предвидится ничего особенного. Так что вы ничего не потеряете.

— Безусловно, его бы устроило ваше письмо, — осмелился возразить Фолкнер, понимая неотвратимость решения герцога. Ему вовсе не хотелось оставлять Лондон в самое лучшее время года. В эти славные дни вокруг царит ликование по поводу объединения с Шотландией. Прозябать две недели в каком-то убогом захолустье? Что и говорить, весьма обременительное поручение. Фолкнер вздохнул. Герцог был прав. Сэр Исаак родился в стенах куда более скромных, чем он сам. Но теперь он вращался среди светил науки, которым в век просвещения никто не осмелится возразить.

— Я отправлюсь завтра утром, — сказал он таким тоном, будто путь его лежал не в весеннюю сельскую Англию, цветущую и благоухающую в это время года, а в самый центр преисподней. Для него это было одно и то же.

— Ну-ну, не так уж это так плохо, — успокоил его Мальборо, — отдохнуть вам совсем не помешает. Вы переутомляетесь.

— Может быть, мне стоит умерить старания? — улыбнулся Фолкнер герцогу.

— Нет, вы чрезвычайно необходимы мне. Но пара недель вдали от городской суеты пойдет вам на пользу. К тому же у вас особый нюх. Вспомните, как ловко вам удалось два года назад разоблачить разбазаривание военных запасов?

Фолкнер вздохнул. Короткое упражнение в простейшей логике, стоившее карьеры одному алчному маркизу и нескольким офицерам высших рангов, до сих пор не давало ему покоя. Люди, включая самого герцога, решили, что теперь ему по силам любая загадка. Явное недоразумение, но теперь уже ничего не изменишь.