– Мы с Сюзанной найдем в экипаже имбирный пряник и скоро вернемся.
Она отошла, держа девочку как некую драгоценность.
Эди глубоко вздохнула и подняла ридикюль мачехи.
– Вижу, почему ты обеспокоена, – бесстрастно заметил Гауэйн. – Ты, очевидно, не привыкла к детям, в отличие от леди Гилкрист. Вероятно, она сумеет решить проблему Сюзанны.
Эди уставилась на него. Неужели муж предлагает отдать собственную единокровную сестру?
– Лорд и леди Гилкрист разъехались окончательно? – спросил он.
– Искренне надеюсь, что нет.
– Возможно, мы сумеем убедить леди Гилкрист немного пожить здесь.
Типично для Гауэйна. Когда он видит решение проблемы, немедленно пользуется возможностью.
Эди бросила взор на нянек:
– Нам действительно необходимы три няни на одного ребенка?
– В лучших детских имеются по меньшей мере три няни и бонна. Или гувернантка, – вставил Бардолф.
Эди взглянула на него, и этого оказалось достаточно, чтобы он отступил.
– Кого из вас Сюзанна больше всего любит? – спросила она нянек.
После некоторого колебания вперед выступила толстощекая пухлогубая девушка и обеспокоенно сказала:
– Меня зовут Элис. Но я ни слова не говорю по-французски, ваша светлость. И ни на каком языке, кроме английского.
– Вы будете старшей няней. Пока. Сюзанна все еще носит траур, так что языки могут подождать. Куда важнее найти преподавателя музыки. Чем раньше она начнет, тем больше опыта наберется.
Это единственное, в чем Эди была уверена. Она сама взяла в руки виолончель примерно в возрасте Сюзанны.
Гауэйна, похоже, это немного развеселило.
– Найдите музыканта, который мог бы учить ребенка, – сказал он Бардолфу.
Няньки присели и удалились. Бардолф вывел вперед группу женщин в темно-красных платьях и белоснежных передниках.
– Горничные первого этажа.
– Доброе утро, – кивнула Эди.
Бардолф показал на другую группу.
– Это доярки.
– Приветствую.
За доярками последовали горничные второго этажа в сопровождении судомоек и других слуг, включая чистильщиков сапог. Последними шли свинопасы, причем в огромном количестве.
– Я очень рада познакомиться со всеми, – объявила Эди, когда представили последнюю группу. – Надеюсь, что со временем я запомню все ваши имена.
Присутствующие заулыбались.
– Доброе утро! – приветствовал сразу всех Гауэйн. За этим последовали поклоны и реверансы. Наконец, все закончилось.
– Есть и другие, – сказал он жене. – Управляющие и их помощники, хранитель башни и тому подобное.
Они прошли по двору к гигантским открытым резным дверям, пока Эди пыталась осознать, что видела далеко не всех слуг.
– Хранитель башни? Какой башни? Когда мы приближались к замку, я видела несколько.
– Я обязательно покажу тебе все, когда будет время. Башни замка остаются под присмотром сторожа, который отчитывается перед Бардолфом, разумеется. Башня, о которой я упомянул, – отдельное здание, выстроенное в тринадцатом веке, на лугу у реки Глашхорри.
– Звучит очень романтично.
– Нет, – жестко отрезал он, – вовсе нет. Она представляет собой постоянную опасность, потому что разные дурни постоянно стараются на нее взобраться. Два года назад один мальчишка упал, раскроил себе голову и едва не погиб. После этого я велел хранителю следить, чтобы к башне никто не приближался.
Холл оказался абсурдно огромен, а акустика, механически отметила Эди, должно быть, ужасна, учитывая тот факт, что потолок исчезал в полумраке высоко над головами.
Бардолф немедленно постарался привлечь внимание Гауэйна и отвел его в сторону. Лила вышла из экипажа и проследовала в холл. Сюзанна семенила рядом, так что Эди воспользовалась возможностью спросить малышку:
– Знаешь, где спальня твоего брата?
– Нет, – покачала головой Сюзанна, что было неудивительно. – Спросите у нее!
Она кивком показала на экономку миссис Гризли, занятую разговором с Гауэйном и Бардолфом.
– Пойдем попробуем найти сами.
Эди в сопровождении Сюзанны и Лилы стала подниматься по большой каменной лестнице. Оказавшись наверху, она стала поочередно открывать двери.
– Тебе нравится здесь жить? – спросила она Сюзанну.
– Очень одиноко. Мама мертва.
Голос ее задрожал.
– Моя тоже.
– Но вы старая.
– Моя мать умерла, когда мне было всего два года. Я была младше тебя.
– О!
Сюзанна, казалось, осмысливала услышанное.
– Твоя мама упала в озеро и утонула?
– Нет. Она простудилась и умерла от воспаления легких.
– Вам было грустно?
– Не помню. Но мне потом было очень грустно. Я бы хотела иметь мать.
– Матери не так уж важны, – отрезала Сюзанна.
Эди попыталась не принимать это на свой счет.
– А я думаю, матери очень важны, – возразила Лила.
Следующая дверь вела в большую спальню, но здесь не было смежных дверей в ванную или гардеробную.
– Похоже, это гостевая комната, – заметила Эди.
– Меня поселят здесь, Эди? – спросила Лила.
Комната была тошнотворной, в горчичных тонах – от штор до ковров и полога.
Не успела Эди ответить, как вмешалась Сюзанна.
– Можете спать в детской, если хотите. Там спала мисс Петтигру, но теперь она ушла. Только комната маленькая.
Эди инстинктивно сжалась, услышав это. Но взяла себя в руки. Стоило Лиле увидеть на улице ребенка, она тут же принималась с ним ворковать. Она наносила визиты, только бы увидеть детей, которые могли оказаться в утренней комнате. Несомненно, она уже обожала Сюзанну, и, похоже, взаимно.
– Я люблю маленькие комнаты, – кивнула Лила. – По-моему, они уютные, как думаешь?
Лила никогда не путешествовала налегке и привезла с собой три сундука с одеждой. Так что об уюте не могло быть и речи.
Спальня герцога оказалась чуть дальше по коридору. Здесь занавески, ковры и шторы были коричневыми.
– Детская мне нравится больше.
Сестра Гауэйна встала посреди комнаты, скрестив руки на тощей груди.
– Это нехорошая комната, – констатировала она. – Плохая. Может, кто-то умер здесь.
– В моем замке нет призраков, – возразила Эди, подходя к смежной двери, ведущей в большую комнату со встроенной ванной и ватерклозетом.
– В башне водятся три привидения, – сообщила Сюзанна. – Смотрите. Эта ванна такая большая, что в ней плавать можно!
Хоть что-то произвело впечатление на этого ребенка!
– А какова ванна в детской? – спросила Лила.
– Там нет ванной. Только одна крошечная оловянная ванночка.
– Тогда ты можешь сегодня искупаться здесь, – пообещала Лила.
Дальняя дверь на другом конце ванной вела в спальню герцогини, обставленную в голубых тонах: все, от ковров, штор и прикроватных занавесок, было голубым. Как раз когда Эди заметила, что потолок тоже голубой, вошел Гауэйн.
– Комната выглядит, словно запыленное небо, – заметила Лила.
Сюзанна звонко расхохоталась, но умолкла под строгим взглядом Гауэйна.
– Слуги более эффективно выполняют свои обязанности, когда каждая комната имеет свой цвет.
Эди не переставала поражаться однообразию – даже каминный экран был голубым!
– Полагаю, голубой был любимым цветом твоей матери?
– Понятия не имею, какие цвета предпочитала мать, – монотонно проговорил Гауэйн. – Комната была заново обставлена год назад.
– И ты надзирал за работами? Я, наконец, нашла что-то, чего ты не умеешь! – с облегчением воскликнула Эди.
Он бросил на жену укоризненный взгляд.
– Можно мне посмотреть на имбирную принцессу? – спросила Сюзанна, переминаясь с ноги на ногу.
Лила вынула из батистового мешочка с яркими узорами большой пряник.
– Съедим принцессу после ужина. А вот есть еще имбирный человечек, хотя было бы правильнее назвать его имбирным джентльменом, потому что у него золотые пуговицы и очень элегантная шляпа.
Сюзанна нерешительно взяла лакомство.
– Он хорошо пахнет. Что с ним делать?
– Это твой первый имбирный человечек?
Она кивнула.
– Съешь его.
– Съесть его ГОЛОВУ?!
– Я всегда начинала с ног, – предложила Эди.
Но Сюзанна не сводила глаз с Лилы:
– Но если я съем его, он умрет.
– Нет, он попадет в твой животик, – пояснила Лила. – Это большая разница.
– Думаю, лучше сначала откусить голову, – решила Сюзанна, когда молчание слишком затянулось.
– Ты очень добра, – заметила Лила.