Пейдж Тун - Одно идеальное лето

– Все в порядке. Очередной эксклюзив?

– Видела про моих родителей, да? – мрачно усмехается он.

– Было сложно пропустить. Это ужасно. Я тогда о тебе много думала.

Кого я обманываю? Я думаю про него все время.

– Я тоже много о тебе думал. И думаю до сих пор. – Он улыбается. – Какие планы на Рождество?

Уже канун Рождества. Поверить не могу.

– Буду с родителями.

– А где твой…

– В Германии. – Я избавляю его от необходимости произносить имя.

– Вы встречаете Рождество не вместе?

Опять надежда.

– Да.

– Почему? – Он поднимает бровь и подходит ближе.

– Лукас получил новую работу и поехал в Германию. Я еще работаю в Кембридже.

– Вы живете отдельно?

Его взгляд… Не хочу его расстраивать, но…

– Пока да. Он хочет, чтобы я переехала к нему как можно скорее. Я поеду в Германию после Рождества.

Он делает несколько шагов назад. В дверь снова стучат.

– Что на этот раз? – бормочет он, возвращаясь к двери.

– Прости, – говорит Мелани. – Она пришла раньше.

– Кто?

– Журналистка.

– Скажи ей подождать! – бросает он, собираясь захлопнуть дверь.

– Сегодня Рождество. – Мелани быстро пытается его урезонить. – Она просто хочет поскорее вернуться домой, к семье.

Джо раздраженно почесывает бровь, потом резко кивает:

– Дай мне пять минут.

Мелани бросает на меня извиняющийся взгляд, и дверь снова закрывается у нее перед носом.

– Я пойду. – Я беру сумку и вешаю ее на плечо.

– Нет, – твердо говорит он, качая головой. – Ты даже не завтракала.

Кого волнует подобная ерунда?

– Я не голодна.

– Не хочу, чтобы ты уходила, – горячо говорит он.

– Но Джо, мне придется уйти. Если о нас узнает пресса.

– Твою мать! – восклицает он. Он всегда так много ругался? Кажется, да. От Лукаса редко услышишь ругательства, и я к такому не привыкла.

– Когда ты возвращаешься в Штаты?

– На следующей неделе, но… Когда ты едешь в Германию?

– Во вторник.

– Элис, пожалуйста, не так скоро. Нам нужно больше времени… Без всех этих помех.

– Что ты предлагаешь?

У него загорается взгляд.

– Мы можем вернуться в Дорсет! В ваш домик! Как думаешь, он свободен?

– Не знаю.

– Можешь узнать? Поедешь со мной?

– Ну, я…

– Прошу!

– Не знаю!

– Прошу! Умоляю! Нам нужно столько всего обсудить. Прошу!

Какого черта я творю? Делаю глубокий вздох:

– Хорошо.

– Правда?

– Да.

– Правда? – он не верит своим ушам.

– Я же сказала, да!

– Когда?

– Даже не знаю… Послезавтра?

– Да! Как мы туда доберемся?

– На поезде?

Он лихорадочно соображает.

– Я не могу поехать с тобой. Придется встретиться там. Мелани все устроит. Ей можно доверять. Думаю, стоит ей рассказать.

– На сколько ты хочешь поехать? Если я смогу арендовать дом…

– Несколько дней?

Значит, придется отложить поездку в Германию. И придумать какую-нибудь отговорку… Но иначе никак.

– Я сообщу тебе, когда что-нибудь выясню, – обещаю я.

Он улыбается, и у меня в животе порхают бабочки.

Все очень сложно и таинственно. Мне приходится узнавать у родителей контакты владельцев дома в Дорсете, а потом врать им, что я уезжаю в Германию раньше, чем планировала. Лукасу я говорю, что хочу остаться с родителями подольше, ведь он все равно работает до выходных. Никто не рад такой смене планов, но у меня, к сожалению, нет другого выхода – мне нужно поставить точку.

Я упорно твержу себе, что хочу именно поставить точку, хотя от одной этой мысли кровь стынет в жилах. Никогда не встречаться с Джо после этой недели, видеть его только на большом экране или в прессе… Страшно даже представить.

В мои планы посвящена только Лиззи, и она ошарашена происходящим. Я чувствую себя еще более виноватой перед Лукасом из-за того, что рассказала все ей, но, по большому счету, осведомленность Лиззи – наименьшая из его бед.

Но я не хочу ему изменять. Мне нужно просто разобраться в себе. Я постоянно себе об этом напоминаю.

Меня совершенно не интересует Рождество, и я не спала так мало с тех пор, как была с Джо десять лет назад. Наконец я приезжаю на станцию Вэрхэм и сажусь в заранее заказанное такси. Завтра обещают сильный ветер, но сегодня просто холодно и пасмурно – отголосок того далекого лета.

Проезжаем красную телефонную будку на углу улицы, ведущей к дому, и я вспоминаю, как стояла там, когда жена ветеринара сказала нам, что Дайсон не пережил ночь. Вспоминаю лицо Джо – его разбитое сердце, – и вдруг мне хочется плакать. Вскоре водитель останавливается возле дома.

Он точно такой же, как много лет назад: каменная стена, скамейка под кухонным окном. Плачу водителю и вылезаю из машины. Свет выключен: я приехала первой.

Неожиданно мне приходит в голову, что он может вообще не приехать. Перевожу дух, отыскиваю ключ и захожу внутрь. Глубоко вдыхаю. Даже запах не изменился. Поднимаюсь наверх, в некогда свою спальню, и смотрю на кровать, где мы занимались любовью. Вспоминаю те первые несколько раз, какими мы оба были неопытными. Снаружи подъезжает машина; подхожу к окну и вижу синий хетчбэк. Это не он. У него, несомненно, какая-нибудь крутая машина. С изумлением вижу, как он выходит и открывает ворота, а потом паркуется возле дома. Видимо, он решил привлекать поменьше внимания. Разумно.

Залезаю в сумку и копаюсь там, пока не нахожу мобильный телефон. Отключаю его и, затаив дыхание, иду встречать Джо. Он заходит внутрь прежде, чем я успеваю дойти до двери.

– Ты здесь. – Он улыбается, и у меня снова замирает сердце. На нем темно-серая кофта с капюшоном, и он кажется таким обычным, таким… Похожим на самого себя десять лет назад, только без длинных волос и сережки.

– Я первая, – отвечаю я с улыбкой.

– С этой рухлядью неудивительно. – Он оглядывается на парковку.

– Ты так мечтал о машине, – поддразниваю я. – И в итоге остановился на этом?

Он посылает мне косой взгляд. Разумеется, я понимаю, что он взял ее напрокат.

– Стараешься не бросаться в глаза?

– Насколько могу.

Из своего интернет-исследования я знаю, что в Лос-Анджелесе у него «Феррари».

– Похоже, это сработало. – Я выглядываю в кухонное окно. – Вроде тебя не преследует толпа визжащих поклонниц.

Джо усмехается. Я поворачиваюсь к нему лицом. Он оглядывает кухню.

– Ничего не изменилось, – замечает он, подходя к столешнице. – Здесь ты сделала мне сандвич.

– С ветчиной и сыром.

Я вспоминаю:

«Ветчина с сыром? Арахисовое масло? Что тебе нравится?»

«Ты».

Джо печально улыбается, словно тоже вспомнив.

– Может, погуляем? – Мне хочется подышать воздухом.

Он кивает.

– Сейчас, только достану из машины сумки.

Вскоре он возвращается с двумя большими кожаными спортивными сумками.

– Где я буду спать?

– Где были мама и папа.

– Почему бы тебе не занять их комнату? Она больше.

– Я думала, звезде Голливуда будет тесно в моей маленькой комнатушке.

– Элис, – вздыхает он, и живот наполняется бабочками – люблю, когда он произносит мое имя, даже когда он добавляет: – Не глупи.

Мне ничего не остается, кроме как следовать за ним по ступенькам. Он поворачивает налево, в мою комнату.

– Это моя, – быстро говорю я.

– Нет, ты спишь в большой, – настаивает он, разглядывая кровать.

– Нет, хочу эту. – Я непреклонна.

Он игриво улыбается, и у меня снова перехватывает дух.

– Помнишь? – мягко спрашивает он.

Густо краснею.

– Лучше промолчу! – Я смущенно усмехаюсь и выхожу из комнаты. – Перенеси сумки в другую комнату, – шутливо требую я, указывая пальцем на дверь.

– Потом, – радостно обещает он, следуя за мной вниз.

Во мне столько бабочек, что я, кажется, сейчас взлечу.

Джо подходит к столу, берет оставленное мною пальто и помогает мне его надеть.

– А твое где? – спрашиваю я, пытаясь сохранить невозмутимый тон, когда его руки задерживаются на моих плечах чуть дольше, чем следует.

– В машине.

– Тогда пойдем.

Я запираю дверь. Он останавливается у калитки и, обернувшись, смотрит на скамейку, а потом посылает мне игривый взгляд. Я закатываю глаза. Он явно вспоминает, что мы провели на ней много часов, целуясь, словно в последний раз. Джо открывает калитку и пропускает меня вперед.