– И ты! – Вероника порывисто обняла Клима, уткнулась лицом в шею.

На них периодически нападало – они бросали все и начинали обниматься. Как в ту первую после долгой разлуки встречу…

– Ну все, все… – Вероника несколько раз поцеловала его. – И правда, едем!

Клим пошел к машине, Вероника – за ним. Наклонилась, сорвала ягоду клюквы, положила ее в рот. И тут заметила, как по небу летит стая птиц.

– Это кто, Клим? – перекатывая ягоду языком, спросила она.

– Гуси. На юг полетели.

– Гуси?! Чего же им тут не сиделось?

– Холодно скоро будет. Вон, там туча идет, за ними… Может, снег несет.

– Снег? Так рано еще!

– Первый снег…

– Не может быть. Ой, кислая какая… – Вероника сморщилась, раскусив ягоду, потом засмеялась.

Что-то странное с ней происходило, странное и хорошее. Давно-давно началось, а сейчас процесс подходил к завершению. Словно на свет готовилась появиться новая Вероника.

В эти мгновения (небо, гусиная стая, медведь, лосось, вкус клюквы, подосиновик, Клим рядом – вот они составляющие счастья, необходимые химические элементы!) процесс соединения стремительно и бурно завершился.

– Ах… – сказала Вероника и потерла глаза.

– Что с тобой?

– Не знаю… Но так хорошо! Я есть. Только что это поняла. Я есть…

Она – часть этого мира. Она живет по его законам. Она принимает жизнь – со всеми ее радостями и горестями. Она сама – источник жизни.

На ней держится этот мир – небо, леса, солнце, реки и озера, звери и рыбы… Люди. Все и всё.

Они сели в машину.

– Ника, обернись… Медвежата, как ты и просила! – с торжеством произнес Клим.

Вдоль реки шла медведица с медвежатами.

– Какие хорошенькие! – завизжала Вероника, прижавшись носом к стеклу. – Клим, Клим, смотри! Прямо плюшевые… Вот бы погладить!

– Вот уж чего я точно не стал бы никому советовать! – усмехнулся Клим и нажал на газ.

…Через два часа они уже вошли в дом.

– Клим, сумку из багажника достань, пожалуйста…

– Так срочно?

– Да, очень срочно!

…Что первым делом сделала Вероника?

Она выбросила в мусорный бак свои противозачаточные таблетки.

Они ей были уже не нужны.

Мысли разные в голове… Раньше они показались бы Веронике пошлыми и примитивными. Убогими. Бабскими.

Но теперь она с наслаждением рисовала себе картинки из будущего, разбирая сумку с одеждой.

Родится у них с Климом ребенок… Как его назвать? Если мальчик, то пусть Клим придумывает имя. Если девочка – она выбирает имя. «А что, если назвать девочку Маргаритой? И в честь мамы Клима, и вообще… Очень нравится это имя – Маргарита – само по себе. Маргаритка, мой цветок! Цветочек мой!..»

Клим за ее спиной в этот момент перекладывал свои инструменты:

– Пыли-то… Надо все в Москву забрать. Слушай, Ника, может, стоит продать этот дом? Жалко, что пустует… Может, кому-то он очень нужен!

– С ума сошел! Продать… – возмутилась она. И без всякого перехода продолжила: – Клим, если у нас будет девочка, то знаешь, как мы ее назовем? Только не вздумай спорить, я уже все решила… Мы назовем ее Маргаритой. Здорово я придумала, да?

Сзади раздался грохот.

Вероника испуганно обернулась – это Клим от неожиданности уронил на пол пассатижи.

– А когда? – севшим голосом спросил он. – Скоро? Через сколько?

– Ну, я не знаю… – пожала она плечами. – Пока еще ничего нет. Все от тебя зависит!

* * *

…Денег лишних не было. Виктор Ерохин все отдал за Алькино лечение. Но толку-то!

«Если она сама не захочет, никакое лечение не поможет!» – говорили в один голос врачи. Это Виктор и сам знал… Помнится, в детстве кое-кто из материных собутыльников сумел завязать лишь благодаря силе воли.

А вот воля у Альки напрочь отсутствовала.

Даже когда провели ей курс интоксикации в клинике и она чуток посвежела, более-менее на человека стала похожа – даже тогда она не захотела изменить свою жизнь.

«Печень в плачевном состоянии… – сказали в клинике после очередного обследования. – Если ваша подопечная продолжит пить, то долго не протянет».

– Слышала, Алька? – обратился Виктор к Алевтине сразу после этого визита в клинику. – Помрешь…

– Один хрен, – равнодушно отозвалась та, садясь в машину. – Все помрем.

– Алька, странная… Ты же еще могла бы пожить – счастливой!

– Дай сигаретку…

– Я же сказал – в машине не курить! – рявкнул он.

Аля молча стала вылезать из машины.

– Куда! Стой… Кури тут, раз уж так приспичило.

Он не дал ей выйти, перегнулся, захлопнул дверцу. Поехали. Она прикурила дрожащими руками.

– Аля, я тебя спросил.

– Об чем? – вяло отозвалась та, сыпля пеплом себе на колени.

– Почему ты не хочешь быть счастливой?

– С тобой, что ли?

– Да, со мной.

– А ты… ты сможешь быть счастливым – со мной-то?

– Если ты справишься со своей болезнью – смогу, – твердо ответил Виктор.

– Дурак ты… Столько баб вокруг тебя крутится… Зачем тебе я?

– Не знаю, – раздраженно ответил он. – Но нужна!

– Дурак ты…

– Заладила… Накурилась? Куда?! Куда ты себе под ноги?! В окно бросай!

Он одной рукой вырвал у Альки тлеющий фильтр, бросил его в окно со своей стороны.

– Чё орешь…

– Аль, ну ты совсем… Как будто тебе уже все до лампочки.

– Мне все до лампочки, – согласно тряхнула она кудлатой головой.

Приличную одежду Виктор ей купил, а вот с прической были проблемы – Аля, едва входила в парикмахерскую, сразу же начинала цапаться с мастерами. Ей казалось, что те над ней смеются… «Сука! Чё лыбишься? Я те дам…» Ответный визг: «Мужчина! Мужчина!!! Заберите эту ненормальную! Нашли кого привести… На трех вокзалах ее нашли? После нее инструменты месяц дезинфицировать!»

– Аль…

– Чё?..

– Ты меня любила? Тогда, в школе?

– А я помню?.. – все так же вяло отозвалась она.

– Помнишь, после десятого… Ты возле школы стояла, я мимо проходил?

– И чё?

– Ты на меня посмотрела. Помнишь?

– Не-а… – Она звучно зевнула, клацнув железными зубами.

– Ну как же ты не помнишь! – Виктор пришел в отчаяние. – Ты на меня посмотрела! В упор! Как будто звала…

– Звала? А чё не подошел?

– Не знаю! Господи, какой же ты красавицей была… Алька, ты же можешь снова красавицей стать, если захочешь! Ты видела Женьку? Фотомодель! А вы с ней ровесницы, между прочим…

– Какую Женьку?

– Твою подругу… Я тебе на сайте «Однокашники. ру» ее фотографии показывал. А Ника Одинцова? Девчонка на вид…

– Да пошли они все…

– Аля! Аля, ну сделай над собой усилие!

– Зачем? – Она поковыряла в носу, потом принялась сосредоточенно рассматривать палец.

– Фу… – Виктор стукнул ее по руке.

– Пашка, поди, ждет…

– Этот твой? Ждет? – с иронией воскликнул Виктор.

– А то… Нормальный мужик.

– Он – нормальный?!

– Отвези меня в деревню. Две недели, которые ты мне отмерил, давно прошли. Отвези!

– Не отвезу… Ты там совсем пропадешь.

– Ну и что… Тебе-то что!..

Эти бессмысленные, бесконечные разговоры никогда ни к чему не приводили. Аля существовала точно за каменной стеной, и к ней невозможно было пробиться.

Может быть, она не хотела бросать пить потому, что в трезвом виде очень хорошо осознавала, какой она стала и во что превратила свою жизнь? Вспоминала детство, юность, себя, такую чистенькую, примерную, папину дочку… Вспоминала своего ребенка?

Днем Виктор работал, а вечером выезжал калымить. Подвозил людей за деньги… Вот уж не думал, что до такого дойдет! Но за Алькино лечение надо было платить…

Сколько раз было – возвращается домой, а Альки нет. Он мог бы запирать ее, но боялся. А вдруг пожар? Как тогда она выберется из квартиры?

Он выходил искать ее.

В районе было много точек, где тусовались местные алкаши – скоро они уже знали Виктора в лицо.

Виктор обходил эти точки, рано или поздно натыкался на Альку, вел ее домой. Однажды она заснула под забором, простудилась (август месяц был, ночи уже холодные), свалилась с воспалением легких. Через месяц, слава богу, оклемалась, сбежала из больницы…