Алекс Джиллиан - Офсайд 2

— Вот деньги. — Лекси перестала рыдать, но ее щеки все еще блестят от слез, губы дрожат. Она с опаской смотрит на меня, когда передвигает на середину стола пачки с купюрами. Идиотка. Если бы дело было в деньгах или контракте…

— Я тебя люблю, ты же знаешь, — произношу я.

Наверно, все вокруг оцепенели, но не она. Малышка знает, что предыдущая сцена всегда является прелюдией к нашим настоящим отношениям. Да, для других все происходящее может показаться театром абсурда, но не нам. Мы — главные артисты. И наши роли дотошно прописаны.

— Тебе только так кажется, — тихо произносит Лекси, глядя мне в глаза. Она не дрожит от страха, и теперь выглядит бесконечно печальной. Я качаю головой, выражая несогласие. Мне плевать, что у нас есть зрители. Я хочу обнять ее, хочу объяснить, что теперь все изменится, что я готов лечится, что я, черт побери, возьму ее с собой на гребаную терапию. Что это, если не любовь?

— Я не могу, прости, — произносит она тихим голосом. Встает, намереваясь подойти ко мне, но Брайан останавливает ее.

— Не нужно, — качает головой. Я не чувствую негодования. Ничего, кроме боли. Беспомощно наблюдаю, как она взглядом показывает Брайану, что все в порядке. Подходит чуть ближе. Теперь отец останавливает ее, удерживая за локоть.

— Александра, он успокоился, но все еще может повести себя непредсказуемо, — строго произносит Пол.

— Где ты взяла деньги? — снова спрашиваю я, но уже с другой интонацией и в ином контексте.

— Позвонила тете Ане в Пакистан. Ее муж продает оружие, это прибыльный бизнес. Они согласились мне одолжить, — мягко произносит она, ее взгляд скользит по моему лицу, и я знаю, что она делает… Прощается, черт бы ее побрал.

— Лекси… — стону я. — Прошу тебя.

— Джейсон, я уезжаю в Гарвард через полтора месяца. Я получила стипендию. Это шанс для меня. Новая жизнь, где мне не придется мыть полы и все такое.

— Ты же не сегодня об этом узнала? — я нахожу в себе силы и встаю на ноги. Меня шатает, но я сокращаю расстояние. Между нами встает Марк. Я замечаю ссадину на щеке и опухшую разбитую губу. Впервые ударил Марка.

— Джейс, она отдала деньги. Теперь, может идти, — сухо произносит он. Я развожу руками и отхожу в сторону. Удерживать ее насильно бессмысленно, сегодня силы не равны. Я наблюдаю, как она берет сумочку, протянутую Марком. Неужели вот так все и кончится? Конечно, нет.

— Ты думаешь, наличие или отсутствие контракта что-то меняет? — спрашиваю я, когда она проходит мимо, защищенная плечом Марка. Брайан тоже следует за ними. Лекси поворачивает голову, встречая мой взгляд.

— Если приблизишься ко мне, я вызову полицию, — произносит Лекси, глядя на меня совершенно незнакомыми глазами. Это удар ниже пояса. Она не просто поддалась эмоциям, она вынашивала свой план. Готовилась. А я идиот, который думал, что управляет ситуацией. И когда я понимаю, что она действительно уходит, реальность возвращается, вливаясь в вены фонтаном адреналина. Одним рывком я отбрасываю в сторону Брайана, вторым Марка, хватаю ее за волосы, впечатывая в стену.

— Ты уйдешь от меня только дохлая, сука, — рычу ей в лицо, ударяя головой о стену снова и снова. Во взгляде Лекси нет страха, только бесконечное потрясение и боль. Ей больно. Черт. Резко отпускаю, глядя на свои руки, на то, как она медленно сползает на пол. Меня снова скручивают, но это уже бессмысленно. Лекси поднимает на меня взгляд, в котором зажглась ненависть.

— Спасибо, — шепчет она. — Ты напомнил, почему я никогда не должна к тебе возвращаться.

И Лекси Памер, хрупкая официантка из Бруклина, по иронии судьбы перевернувшая с ног на голову мою жизнь, уходит. Хлопнув дверью. Оставив полмиллиона и все, что я ей подарил. Но, на самом деле, она забирает все… что действительно имеет значение.

Лекси

Я не вернулась домой, хотя, наверное, должна была. Мне просто было стыдно вернуться в таком состоянии. И дело не в заплаканном лице и запекшейся крови в волосах на затылке. Мое моральное состояние оставляло желать лучшего. Не могу позволить, чтобы родители и сестра видели меня такой. Я и так причинила им немало горя за последние месяцы. Марк несколько раз спросил, куда меня отвезти, но только с третьего раза до меня дошел смысл вопроса. Я смотрела на него, как на бестелесный призрак. Все ещё мысленно пребывая там, на сорок третьем этаже… Он мог бы убить меня, но в его случае — это высшее проявление любви. Боже, неужели я постигла главный смысл его религии? Никто из этих людей на самом деле не знает его, не понимает. Только я заглянула в душу Джейсона. Да, его душа пострашнее портрета Дориана Грея на закате жизни, и она смогла поглотить меня в свою тьму. Я не вернусь домой, пока не излечусь от ужасной зависимости, у которой есть имя. Я не хочу, чтобы они видели меня полубезумной от боли. Я не уверена, что завтра не вернусь обратно.

— Лекси, адрес! Куда ты поедешь? — с ноткой раздражения, спрашивает Марк в очередной раз.

И я диктую адрес Марины. Может быть, она не сможет меня приютить, но поможет в поисках квартиры на оставшийся месяц до отъезда в Гарвард. Марк доставляет меня до подъезда. Его взгляд задумчиво блуждает по моему лицу.

— Ты в порядке?

Я отрицательно качаю головой. Зачем врать? Боже, я избавилась от садиста, но приобрела долг в полмиллиона долларов. Вот Джоселин порадуется. Ей удалось мне насолить.

— Вот, возьми. Немного денег на первое время. — Протягивает мне несколько тысячных купюр. Я пытаюсь отказываться, но он насильно запихивает деньги мне в карман. — Не будь идиоткой. Считай, что это за моральный ущерб.

— Тогда мало, — натянуто замечаю я.

— Лекси, обратись к психологу. Тебе это нужно. — Марк держит меня за руку. — То, что случилось, так просто не забудется. Понимаешь? — он снова достает бумажник, выуживая оттуда визитку. — Вот, это номер Джейн Кларк. Она работает с жертвами насилия. Джейсон обычно сам раздает визитки своим… девушкам, после завершения сотрудничества. Но сейчас помощь нужна и ему тоже. Он уже ходит к специалисту. И это большой прорыв. Ты должна подумать о том же. Выплакать подобное не выйдет.

— Я поняла, Марк. Не нужно обо мне беспокоиться. Теперь я сама позабочусь о себе, — холодно отвечаю я. Высвобождаюсь и захожу в стеклянные двери.

Все. Моя история с семейством Доминник окончена.

Какая я была наивная. На самом деле, все только началось.

Я не ошиблась в Марине. Она приняла меня, как самого родного человека. Я хотела сразу же начать поиски квартиры, но Марина заверила, что я могу пожить у нее сколько нужно, и ее это никак не обременит. Крейг тоже не будет против. В квартире три комнаты и у них всегда будет место, чтобы уединиться. Я не стала спорить. Сегодня у меня нет моральных сил для любого отстаивания своего мнения. Конечно, я не останусь. Завтра же начну искать квартиру. Больше никакой благотворительности в мой адрес. Достаточно было опеки Джоселин, с которой мне еще предстоит разобраться. Марина не задавала вопросы, заметив, несомненно, зареванные глаза и запекшуюся кровь в волосах. Она просто обняла меня и проводила ванну. И все время говорила со мной, пока я принимала душ и обрабатывала рану на затылке. Та оказалась не серьезной, но достаточно болезненной. Шишка будет знатная.

Что я чувствовала в первые часы свободы?

Сложно сказать. Возможно, ступор. Болевой шок, как при ампутации конечностей. Эйфорию, всплеск адреналина. Странное ощущение, противоречивое. Ни боль, ни радость. Я была как будто под наркотой, или под действием психотропных лекарств. Заторможенность сменялась резкими всплесками активности и ясного видения. Мик появился почти сразу после того, как я переступила порог квартиры Марины. Сначала позвонил, спросил, все ли прошло хорошо. Потом приехал. Я не могла отказать. Полмиллиона! Я стоила ему дороже, чем он мог себе позволить. Не знаю, когда и как, но я верну деньги. Непременно. Марина сказала, что нам необходимо отметить мой разрыв с «этим козлом», как она величала Джейсона. В ее предложении был определенный логический смысл. Мой первый день на свободе. Могу я напиться? Станет мне легче, если разум затуманится настолько, чтобы не возвращаться снова и снова к моменту моего ухода из квартиры Джейсона? Не вспоминать его ярость и агонию. Не думать, что я, кажется, ментально ощущаю его боль, как свою собственную, разделяя ее и оплакивая в глубине души. Я не могу рассказать даже Марине. Никому. Меня не поймет человек, который не был на моем месте. Я живу в другой реальности, созданной для меня моим личным Богом. Моим тираном и повелителем.