Я знал, как держать ее, как управлять смычком, как наклонять голову и какой звук получится, если нажать в самом основании, большим пальцем… Мои грубые руки, привыкшие к агрессивной игре на стадионе, бесконечным дракам и дебошам, без всяких репетиций, вспомнили, что способны творить нечто чудесное удивительное и хрупкое… Неужели это было во мне всегда?
— Ты поедешь со мной? — спросил Джон, когда я закончил и отложил инструмент в сторону. Я тяжело и взволнованно дышал, совершенно потрясенный и почти счастливый.
— Да, Джон. Я поеду, — кивнул я.
— Тогда, собирайся. У тебя слушание дела прямо сейчас. Александра Памер согласна на примирение сторон, — произнес Джонатан, убирая скрипку обратно в футляр. Все радостные эмоции мгновенно покинули меня, и я снова окаменел.
— Сейчас? Почему она согласилась? — натянутым от напряжения голосом, спрашиваю я. Сейчас все мои чувства слишком хаотичны и нестабильны, чтобы я мог их анализировать. Я на самом деле боялся выходить из камеры, потому что не был готов встретиться с агрессивным миром вне стен, к которым я привык. Мальчик внутри меня, внезапно оживший, разбитый, уничтоженный болью, насилием и страданиями, преданный и брошенный не находил в себе сил выйти из своей тюрьмы и посмотреть в лица тех, кто знал, или мог знать, или догадывался… Я четко осознавал, почему уцепился за идею Джона увезти меня. И это был единственный выход, единственная возможность — никогда не видеть моего отца. Я ни в чем его не обвиняю, но ОН ЗНАЕТ. Слишком унизительно, стыдно, больно. И этого достаточно, чтобы покинуть этот город. Пока я вижу его виноватый, понимающий взгляд, я не стану другим…
— Ей, как и тебе, не нужна шумиха, Джейс. Александра хочет уехать в университет и приступить к учебе. Здоровое желание, правда? — Джон вопросительно смотрит на меня. Я прохожу вдоль своей камеры. Всего несколько шагов.
— Я увижу ее? — тихо спрашиваю, разглядывая свои руки.
— Нет. Ее интересы будут представлять адвокаты. Девушка выдвинула требование о судебном запрете на приближение, сроком на три года. От компенсации она отказалась, и настаивать мы никак не можем.
Я стоически выслушал слова Джонатана, задумчиво изучая свои пальцы, которыми сжимал ее хрупкую шею. Как одни и те же руки способны убивать и творить музыку? Как?
— Три года… — пробормотал я. — Три года я не узнаю, что происходило… там. Не узнаю, что я сделал. И как она вынесла все это. Чуть не убил ее. Держал под прицелом. Но не из ненависти. Тогда я не видел другого выхода для нас. Мне хотелось остаться с ней, навсегда. Я думал, что не смогу жить, вспомнив весь этот ужас. А без нее… все теряло смысл. Даже смерть.
— Но ты не выстрелил, — осторожно подтолкнул меня Джон.
Я поднял голову, горько улыбаясь.
— Нет. Я не смог. Моя любовь, какой бы больной она не была, пересилила эгоизм. Я не имел права забирать ее собой, даже, если она хотела этого. А она хотела. Ее глаза молили об избавлении. Мы слишком устали от этой агонии. Мы оба. Я превратил нашу жизнь в ад, отравил нас, и должен был заплатить сам. Один. На самом деле, я был настолько нестабилен, что смутно сознавал происходящее. Я стрелял в отражение, но видел там не себя. Человек в капюшоне. Чудовище. Насильник. Маньяк. Я убил того, кто двадцать четыре года назад убил меня. — Мой голос изменился, сломавшись, натянув что-то внутри меня до болезненных ощущений. — Почему я превратился в него, Джон? Как можно стремиться стать тем, кто когда-то разрушил твою жизнь и разум?
— Ты не он, Джейсон. И никогда им не был, — твердо произнес доктор Риксби. — А теперь тебя ждет другая жизнь, в которой больше не будет темных комнат с зеркальными стенами и стремлений причинить боль.
— Джейсон… Джейс. Вставай. — сквозь туман до меня доносится смутно — знакомый женский голос. Я позволил себе вырваться из неспокойного и неглубокого сна, раскрывая глаза навстречу солнечным лучам, но, к изумлению, увидел лицо Меган, вдовы моего отца.
— Мэгги? — подняв голову с подушки, тряхнул головой, развеивая остатки сна. — Зачем пришла? — вопрос прозвучал невежливо и холодно, но я понимал, что любой другой доброжелательный тон она воспримет, как сигнал к действиям развратного характера.
— Ты так изменился, Джейс. — Распахнув ярко-накрашенные глаза, Меган смотрела на меня, не скрывая потрясения. Яркие губы изгибались в улыбке, вызывая смутные воспоминания о наших прошлых забавах. Я совершил немало глупостей в жизни. Жалеть бессмысленно, исправить невозможно. Я могу только извлечь уроки и не повторять ошибок.
— А ты нет, — хмуро ответил я, вставая с кровати. Ее взгляд следовал за мной до стула, где я натянул футболку, а джинсы я не снимал, когда ложился. И правильно сделал. Я прислонился спиной к стене, и вопросительно уставился на молодую женщину, вальяжно сидевшую на кровати, закинув ногу на ногу. Как всегда, минимум одежды, каблуки и агрессивный макияж. Она явно готовилась к визиту.
— Ты не рад меня видеть… — выдержав мой взгляд, Меган немного сморщила лоб, дав мне возможность разглядеть морщинки, которых раньше не было. — Я не настаиваю, — вздохнув, она печально улыбнулась и встала, поправляя платье. — Просто я подумала, что… Извини, глупо вышло. Но я скучала по тебе. Правда. Ты мне всегда был дорог, просто я не привыкла быть навязчивой.
— Мой отец должен быть тебе дорог, Меган, — несколько резко ответил я. Девушка усмехнулась, подходя ближе. Ее лукавый взгляд скользнул по моему лицу, волосам, плечам и торсу, ниже…
— Я не делала ничего, о чем бы не знал Пол. Ему давно была безразлична моя личная жизнь. Я была украшением, забавой, прихотью старика. Но я хорошо относилась к нему. И к тебе. И ты не был против. К чему это праведное негодование, Джейс? Ты смотришь так, словно осуждаешь меня за то, чем мы вместе наслаждались.
— Это было давно.
— Неправда. Что такое три года? Даже не три. Но я сказала, что не люблю навязываться. Мне бы хотелось оставить приятное воспоминание о себе. — Меган приблизилась почти вплотную. Я чувствовал резкий и сладкий запах ее духов. Мне не было неприятно. Меган — красивая молодая и изящная женщина, но мои внутренние новые установки не позволят мне думать и воспринимать ее так, как раньше.
— Я слышал, что ты Лису пригрела.
— Эта девочка запала мне в душу. Джейс, я на самом деле очень одинока, а Лиса умеет скрасить печальные вечера.
— Я помню, — кивнул я, улыбаясь возникшим воспоминаниям.
— А кто скрашивает твои печальные вечера, Джейс? — ее ладонь легла на мою грудь, скользнув до пупка и снова вверх. — Ты похудел, но не потерял форму. — Взмах ресниц, и коварные глаза соблазнительницы смотрят на меня с кошачьим прищуром. — Тебе даже идет этот образ сурового викинга, которого давно не кормили. Ты красивый, Джейс, но такой чужой и холодный. — Она разочаровано сложила губки, отступая от меня.
— Я просто повзрослел, Меган. — пожимаю плечами, наблюдая, как она задумчиво ходит по комнате, трогает предметы интерьера. — Пора бы уже. Не мальчик.
— Это точно. — Она снова изучающее скользит по мне взглядом. — Ты выглядишь мужчиной. Не вечно озабоченный юнец с мячом. Марк сказал, что ты немного странный.
— Все люди немного странные, — заметил я, опускаясь в кресло, возле окна.
— Я слышала, что ты служил добровольцем в Сомали, — выдала Мегги, вопросительно глядя на меня. Я даже не удивился. После версии с ИГИЛ от Марка, я даже ждал подобного предположения.
— Нет. Я отправлял средства для беженцев из Сомали, но сам там не был. Тебя обманули.
— Мы почти банкроты, а ты раскидываешься деньгами, — упрекнула меня бывшая мачеха.
— Раскидывался, Мэгги. — поправил я с легкой улыбкой. — У меня больше нет денег.
— Нет? — она раскрыла рот, уставившись на меня. И выражение ее лица никак нельзя было назвать умным или красивым. — Дома, машины, яхты, квартиры? Вертолет?
— Я все продал, Меган. Личного имущества у меня нет. Так что не трать свои силы по соблазнению моей скромной персоны напрасно.
— Да брось, я любила тебя за член, а не за деньги, — лицо Мэг расслабилось. Она даже небрежно махнула рукой. — К черту деньги. Через пару недель оглашают завещание. Пол оставил мне что-то. Я уверена. И тебе. У вас есть семейный дом, корпорация, которая уверенно идет ко дну. Но ее еще можно продать.
— Именно этим и занимается Марк. Если я правильно его понял.