Мэделин Мартин - Огненное сердце

Чарльз чувствовал себя не лучше. Ему невыносимо больно было видеть страдания подруги детства. Обняв за плечи, он прижал ее к груди и принялся успокаивать, не отпуская, даже когда она пыталась вырваться.

– Послушай, Лотти, – произнес он, когда всхлипы стихли. – Мы, безусловно, поступили неправильно, но, уверяю тебя, я не лишил ее невинности.

– О, Чарльз…

Он утер слезы с ее щек и протянул носовой платок.

– Ты должен отпустить ее, раз не сможешь жениться.

Лотти промокнула глаза и прерывисто вздохнула.

Правда резала слух, усугубляя боль. Их брак с леди Элеонорой невозможен. Если это и случится, ему придется отказаться от поездок по другим странам, остаться в Лондоне и мучиться всю жизнь от осознания того, что он не исполнил волю отца. Или уехать, оставив Элеонору в Англии, обрекая на несчастливую жизнь. Не говоря уже о том, что мать Элеоноры будет против этого брака.

И нельзя забывать, что путешествия нужны Чарльзу как воздух. Они приносили радость и свет в его мир. Он отлично помнил, как впервые сошел с корабля на берег и увидел своими глазами то, о чем прежде только читал; тогда его охватил восторг, он сразу понял отца, почувствовал родство с ним. Нет, он никогда не сможет жениться на Элеоноре. Черт бы побрал Лотти с ее откровенными заявлениями. Они будили в нем раздражение и гнев на весь свет.

– Думаешь, с Девонингтоном ей будет лучше?

– Наша милая леди Элеонора никогда не полюбит его, – вздохнула Лотти. – Значит, он разобьет ей сердце.

Бросив на Чарльза многозначительный взгляд, Шарлотта вышла из комнаты, оставив его переживать тяжелое чувство вины и необходимость принять правду, заключенную в словах подруги детства.

Элеоноре пришлось ждать наемный экипаж всего несколько минут, но они показались ей вечностью. К счастью, маска, парик и плащ изменили ее внешность, давая возможность чуть ослабить внутреннюю защиту.

Такова цена распутства.

Лотти спустилась в холл поговорить с ней перед отъездом. Она была немногословна, однако сказала достаточно, чтобы у Элеоноры появился новый повод для размышлений. В свою очередь девушка заявила, что сама виновата в том, что произошло между ней и герцогом, хотя ей стыдно в этом признаться. Лотти отмахнулась, настаивая на том, что Чарльз прекрасно сознавал, что делает, он обязан был обуздать страсть и не потакать желаниям неопытной девушки.

Однако было в словах Лотти и более важное послание – предупреждение, которое острым кинжалом вонзилось в ее сознание.

«Чарльз никогда не откажется от путешествий, даже ради вас».

Впрочем, она и не ждала от него подобной щедрости, лишь хотела насладиться тем запретным и неизвестным, что так влекло ее, пока она свободна, пока еще есть возможность.

По правде говоря, Элеонора и не надеялась, что герцог Сомерсвилл выполнит обещание и женится на ней, но все же слова Лотти больно кольнули сердце.

«Вам лучше выйти за Девонингтона».

Слова Чарльза отдавались болью в голове, но она вспомнила о том, что должна быть сильной, Мюрреи сильные. Она выдержит и не позволит боли сломить ее. И все же тяжесть в груди никак не проходила, напротив, беспокоила все больше.

Наконец появился лакей и проводил ее к карете. Элеонора делала шаг за шагом, что-то говорила, но неосознанно, находясь по-прежнему в плену своих мыслей. Через дорогу она увидела похожий экипаж и подумала: неужели Блумсбери настолько популярный район, что движение здесь такое оживленное даже в промозглую погоду?

Элеонора выглянула в окно и посмотрела вверх, на дом Шарлотты, полускрытый от взоров тенью деревьев. Интересно, о чем сейчас говорят в гостиной?

Карета тронулась с места, и Элеонора откинулась на спинку сиденья. Волнение не поможет ей изменить ситуацию. Учитывая, как говорила с ней Лотти, произойдет то, чего она так боялась: Чарльза она больше не увидит. И винить в этом остается только себя.

Чарльз незаметно стал частью ее жизни, но больше его не будет рядом. Совсем недавно она надеялась встретить другого человека, которым будет так же увлечена, но он ослепил ее, и она не видит никого вокруг. Какие могут быть потенциальные женихи, если она думает только о Чарльзе!

Она должна помнить, что время играет против нее, неразумно растрачивать его впустую.

Оказавшись в своей комнате, Элеонора прижала ледяные пальцы к еще пылающему лицу, готовая дать волю слезам. Ее остановил осторожный стук в дверь. Элеонора резко подняла голову, выпрямилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. Только после этого она произнесла: «Войдите».

Графиня подошла к дочери с улыбкой.

– У меня восхитительные новости, – пропела мать, сложив ладони перед собой. – Граф Девонингтон просил у меня твоей руки.

Если бы не туалетный столик, на который удалось опереться, Элеонора не устояла бы на ногах.

– Моей руки? Девонингтон?

– Да. Он безумно влюблен в тебя, моя дорогая. – Мать убрала прядь волос с ее лба и нахмурилась. – Ты нездорова? У тебя жар?

– Значит, Девонингтон. – Элеонора покачала головой. Все произошедшее, сказанное, прочувствованное в этот вечер скрутилось в один клубок. Ведь Чарльз говорил ей о Девонингтоне.

– Мама, он старый и толстый.

Графиня отпрянула и строго посмотрела на дочь:

– Элеонора Мюррей, ты не должна так говорить. Граф знатен и богат. Когда твой брат…

– Я помню, матушка.

Элеонора поспешила опустить глаза, чтобы не видеть сурового выражения лица матери. Воспоминания о брате были слишком болезненны для них обеих. Кроме того, она знала, что сейчас услышит: Эвандер уехал и у них нет возможности пополнить средства, которых осталось совсем немного. И не приходится надеяться на то, что другой человек, пусть даже он окажется достойной партией для нее, вызовет в ней столь же сильные чувства, какие она испытывает к Чарльзу.

– Сезон уже заканчивается, – напомнила графиня.

– Я помню, матушка, – повторила Элеонора уже шепотом.

Графиня посмотрела на дочь ласковее.

– Знаю, ты не хочешь выходить за него. Ты права, Элеонора, он старый и толстый. Он тот мужчина, что будет днями охотиться, а ночами предаваться занятиям, которые будут удерживать его далеко от твоей спальни. Ты будешь видеть его редко, вероятно, он вообще скоро отойдет в мир иной.

– Матушка! – Элеонора резко вскинула голову.

– Не стоит так остро реагировать, моя дорогая. Возможно, мои слова кажутся тебе циничными, зато они правдивы. Ты останешься молодой вдовой с огромным состоянием, будешь жить, как тебе заблагорассудится, без оглядки на мнение света.

Как ни ужасно было то, что сказала матушка, но приходилось признать, что она права.

– Бывают куда менее привлекательные варианты, – с грустью констатировала графиня.

В горле Элеоноры встал ком, и она лишь кивнула. Она должна выбрать между нищетой и долгим и несчастливым браком. Однако Элеонора надеялась, что ее жизнь сложится иначе, рядом будет любимый муж, радость и счастье будут царить в их доме.

Графиня погладила дочь по щеке.

– Мы получили приглашение на завтрашний бал у леди Кентербери. Там граф Девонингтон сделает тебе предложение. Что ты собираешься ответить?

Элеонора, будто завороженная, смотрела на мать. Сердце билось так, что заломило ребра.

– Я приму его.

На лице графини, удивительно, не отразилось ни радости, ни облегчения, напротив, растущая озабоченность.

– Уверена, моя дорогая, все к лучшему. – Она улыбнулась, но в ее глазах затаилась тревога.

Затем случилось то, чего Элеонора никак не могла ожидать. Мать потянулась и обняла ее своими холодными тонкими руками. Элеонора не могла не ответить на столь внезапное проявление чувств.

– Надо было сделать это раньше, – тихо произнесла графиня. – Я должна была сказать это давно, когда ты была еще девочкой. Я горжусь тобой, Элеонора. – Она поцеловала ее в лоб, развернулась и вышла из комнаты.

Стараясь не обращать внимания на тупую боль в груди, Элеонора неотрывно смотрела на закрытые двери. Для чего нужно все менять? Это и есть ее победа, ее триумф? Она так старательно работала над собой, а сейчас вынуждена вновь надеть маску и, как прежде, скрывать свои чувства. Иначе она не сможет стать достойной графиней Девонингтон.

Домой Чарльз вернулся чертовски злым и расстроенным, поэтому с радостью принял предложение Кентворда провести вечер на Сент-Джеймс-стрит. Разумеется, они начали с клуба «Вайтс». Выпили по бокалу пива фаро, затем перешли на бренди. После часа игры Кентворд решил, что они выбрали несчастливый стол, и приятели перешли к другому, где не было карт, но подавали напитки.