Он получил в ответ легкое подергивание ее рта и, поощренный таким образом, продолжил.
— У тебя нет никаких оснований для боязни, женушка. Ведь у тебя не было никаких проблем с Джемми, да?
— Да? Если ты так думаешь, то в следующий раз попробуй родить сам! — резко сказала она, но уголок ее рта слегка приподнялся. Она потянула свою руку, но он не отпустил, и она оставила попытку.
— Значит, ты хочешь, чтобы был следующий раз, да? Несмотря на миссис Бьюканен? — его тон был намеренно легок, но он подтянул ее ближе и обнял, пряча лицо в ее волосах из опасения, что она увидит, как много этот вопрос значит для него.
Но он не обманул ее. Она немного отодвинулась и поглядела на него синими, как море, глазами.
— Ты женишься на мне, чтобы практиковать воздержание? — спросила она. — Ведь это единственно верный способ. Масло пижмы не всегда помогает, посмотри на Марсали!
Появление Джоан было красноречивым доказательством неэффективности этого способа регулирования рождаемости. Хотя…
— Есть и другие способы, я думаю, — сказал он. — Но если ты за воздержание, тогда оно у тебя будет.
Она рассмеялась, потому что его рука собственнически сжала ее ягодицу, пока его губы соглашались на целибат. Потом смех исчез, а синие глаза помрачнели.
— Ты уверен, да?
— Да, — ответил он, хотя мысль об этом породила тяжесть в его груди, словно он проглотил камень.
Она вздохнула и провела рукой по его щеке, по шее и задержалась в углубление внизу горла. Ее палец нажал на пульс, и биение его крови усилилось.
Он не смог сдержаться и, наклонившись, впился поцелуем в ее рот. Тяжело дыша, он чувствовал, что должен взять ее, испытывая острую необходимость соединиться с ней любым способом — руками, дыханием, ртом, ладонями. Он раздвинул ей бедра своей ногой, ее ладонь легла ему на грудь, словно собираясь оттолкнуть его, но потом судорожно сжалась, захватив рубашку вместе с кожей. Ее пальцы глубоко впились в мускулы его груди, и они тесно прижались друг к другу, задыхаясь, открыв рты и больно стукнувшись зубами.
— Я не… мы не…
Он на мгновение отстранился, пытаясь найти слова. Но ее рука скользнула под его килт, обхватив его горячую плоть уверенной прохладной ладонью, и он потерял дар речи.
— Еще раз прежде, чем мы уйдем, — сказала она, и ее дыхание окутало его теплым паром. — Как в старые добрые времена.
Она опустилась на колени на влажные желтые листья и потянула его за собой вниз.
Снова полил дождь, и ее волосы намокли. Ее глаза были закрыты, лицо было повернуто к небу, и капли дождя скатывались по нему, словно слезы. Она не знала смеяться ей или плакать.
Роджер полулежал на ней, его теплый вес дарил ей утешение и комфорт, а его килт, закрывающий их переплетенные ноги, защищал от дождя. Она обхватила руками его голову и погладила его волосы, гладкие и влажные, как черный мех тюленя.
Потом он шевельнулся со стоном, словно раненый медведь, и слез с нее. Холодный ветер ударил по ее обнаженному телу, влажному и теплому в местах, где они соприкасались.
— Извини, — пробормотал он. — Боже, мне жаль. Мне не стоило этого делать.
Она слегка приоткрыла один глаз и увидела, как он поднялся на колени, покачнулся и нагнулся, чтобы привести ее задранную юбку в благопристойный вид. Он потерял свой галстук, и порез под его челюстью снова отрылся. Она порвала его рубашку, его жилет был распахнут, половина пуговиц на нем отсутствовала. Он был весь в крови и грязи, и опавшие листья и кусочки желудей запутались в его растрепанных темных волосах.
— Все в порядке, — сказала она и села. Вид у нее был не лучше, ее груди были полны молока, и огромные влажные пятна проступили на лифе платья. Роджер увидел их и, подобрав плащ, нежно обернул его вокруг ее плеч.
— Извини, — повторил он и потянулся убрать волосы с ее лица; его рука была холодной на ее теплой щеке.
— Все хорошо, — сказала она, пытаясь собрать разлетевшиеся обломки своего «я», которые ускользали от нее, словно капельки ртути. — Прошло только полгода, и я все еще кормлю Джемми грудью. А это значит… то есть я думаю, что сейчас безопасно.
«Но как долго еще будет так?» — задалась она вопросом. Небольшие толчки желания, смешанные со страхом, все еще сотрясали ее тело.
Она должна прикоснуться к нему. Подняв уголок плаща, она прижала его к ране. Воздержание? Когда прикосновение к нему, его запах, воспоминание о последних нескольких минутах рождали в ней желание уронить его на землю и повторить все сначала. Когда нежность к нему нахлынула на нее, словно молоко, прилившее к ее грудям.
От неудовлетворенного желания они болели, и она чувствовала, как струйки молока щекотали ее ребра под платьем. Она коснулась рукой одной груди, тяжелой и полной; ее гарантии на некоторое время.
Роджер убрал ее руку, дотронувшись до пореза.
— Все в порядке, — сказал он. — Кровь уже не идет.
Он имел странное выражение — или выражения. Обычно его лицо было спокойно уверенным, даже немного суровым. Теперь его черты постоянно менялись, выражая то глубокое удовлетворение, то такую же глубокую тревогу.
— В чем дело, Роджер?
Он кинул на нее быстрый взгляд, потом отвел глаза и немного покраснел.
— О, — сказал он. — Ну. Просто мы… э… фактически в настоящее время мы не женаты.
— Конечно, нет. Свадьба будет только вечером, — она поглядела на Роджера, и смех поднялся из ее желудка, как пузырьки газа. — О, дорогой, — сказала она, сопротивляясь желанию захихикать. — Мистер МакКензи, у тебя такой вид, словно кто-то использовал тебя в лесу.
— Очень забавно, миссис Мак, — сказал он, оглядывая свой потрепанный вид. — Ты тоже побывала в хорошей драчке, если судить по твоему виду. Но я имел виду другое, мы были женаты по шотландского обычаю уже год. Но он прошел, так что формально до сегодняшнего вечера мы не женаты.
Она, прищурившись, посмотрела на него и убрала дождинки с ресниц тыльной стороной ладони, поддавшись желанию рассмеяться.
— Боже, ты думаешь, это имеет значение?
Он нехотя усмехнулся в ответ.
— Нет. Просто я сын священника, и какой-то шотландский кальвинист внутри меня шепчет, что обращаться таким образом с женщиной, не являющейся моей женой, грешно.
— Ха, — произнесла она и обхватила колени руками. Наклонившись вбок, она тихонько подтолкнула Роджера.
— Старый шотландский кальвинист. Действительно?
Он не глядел на нее, опустив глаза в землю. Капельки дождя блестели на его ясно очерченных черных бровях и длинных ресницах, серебря кожу на его скулах. Он глубоко вдохнул и медленно длинно выдохнул.
— Я не могу сказать, что твои опасения не имеют причины, — сказал он тихо. — Я не понимал, я вообще не думал до сегодняшнего дня о том, как опасен брак для женщины.
Он взглянул на нее и улыбнулся, хотя выражение беспокойства оставалось в его зеленых глазах.
— Я хочу тебя, Бри, больше, чем могу выразить. Просто я подумал, что как бы прекрасно не было произошедшее сейчас, я могу подвергнуть твою жизнь риску, если продолжу заниматься с тобой любовью. Но проклятие, если бы я хотел прекратить это!
Маленькие струйки страха слились в холодную змею, которая скользнула по ее позвоночнику и свернулась глубоко в ее животе, обвив кольцами матку. Она знала, чего он хотел, и это было не только то, чем они сейчас занимались, как бы приятно оно ни было. И понимая, чего он хочет — и почему — как она может отказать ему?
— Да, — она также глубоко вдохнула воздух и выпустила его белым облачком. — Ну что ж, я думаю, сейчас поздно волноваться об этом, — она взглянула на него и коснулась его руки. — Я хочу тебя, Роджер.
Она притянула его голову и поцеловала в губы, получая утешение в силе его рук, обвившихся вокруг нее, теплоте его тела рядом с собой.
— О, Боже, Бри, — пробормотал он ей в волосы. — Я хочу сказать тебе, что всегда буду защищать тебя, тебя и Джемми от любой опасности. И мне невыносимо думать, что именно я могу стать угрозой для тебя, что я могу погубить тебя своей любовью.
Его сердце сильно и ровно билось рядом с ее ухом. Она почувствовала, что тепло вернулось в ее руки, обхватившие его спину, и проникло глубже в тело, растопляя некоторые из ледяных струек страха.