— Как чувствует себя мой сын? — спросил Эштон.
— Прекрасно. С ним осталась твоя сестра.
Эштон посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом, останавливаясь на тех местах, которые жаждали прикосновения его рук. Казалось, он размышлял над ответом.
— Понимаю, — произнес он наконец.
— Как мило, — проговорила мисс Абигайль. — Вы даже не извинились, что не поинтересовались здоровьем жены, а она не ударила вас.
Эштон сжал губы, но затем не выдержал и рассмеялся.
— Бетани придется учиться много лет, чтобы иметь такой же острый язычок, как у вас, мисс Примроуз.
— Чтобы стать такой же королевской занозой, — вмешался Финли. — Но иногда мне нравятся ее ядовитые замечания.
— Финли всегда вас так злит? — спросила Бетани мисс Абигайль.
— Да, обычно злит, — ответила мисс Абигайль. — И все же он хорошо готовит и довольно красив для пожилого возраста, не правда ли?
Странным образом ядовитые замечания расслабили обстановку, и игра возобновилась. Эштон играл без всякого интереса, затем, сделав паузу, положил на стол пачку газет на иностранных языках.
— Финли, мир начал интересоваться нашим восстанием. Граф де Вержен встречается с американскими представителями в Париже.
Бетани удивилась, услышав, как Эштон безупречно произнес французскую фамилию; она забыла, что ее муж получил прекрасное образование, заплатив за это крепостной зависимостью ее отцу. Его слова привели ее в смятение: если французы начнут оказывать поддержку мятежникам, то тогда не будет конца враждебности и не останется никакой надежды на примирение с Эштоном.
— Наверное, нам лучше рассмотреть мирные предложения лорда Норта, чем отдавать свою судьбу в руки иностранной державы.
Эштон безрадостно рассмеялся и положил козыря на ее даму червей.
— С каких это пор можно доверять английскому парламенту?
И снова речь зашла о доверии, отсутствие которого постоянно стояло между ними. Эштон продолжал выигрывать, но она заметила его беспокойство и взгляды на лестницу, ведущую в печатную мастерскую. Бетани также прекрасно уловила его настроение — ему не терпелось остаться без нее, но жена как будто ничего не замечала, подставив руки под подбородок, и всем своим видом показывала, что собирается провести здесь весь день.
— Финли, — обратился к другу Эштон, — давай спустимся в печатную мастерскую ненадолго.
— Почему бы нам всем не спуститься в мастерскую, — предложила Бетани, видя, что муж весь горит от нетерпения. Мисс Абигайль поднялась со стула:
— Мне, например, тоже хочется посмотреть, как проявляются чернила доктора Джея.
В комнате воцарилась напряженная тишина, затем Эштон стукнул по столу, разбросав карты и остатки печенья.
— Черт возьми, Финли! Зачем ты ей рассказал?
Мисс Абигайль презрительно фыркнула.
— Финли молчал как рыба. О проявляющихся чернилах мне стало известно от кое-кого другого еще неделю назад. — Она решительно направилась в мастерскую.
— Не переживай, — пробормотал Финли Эштону. — Если бы она рассказала все, что знает, нас бы уже десять раз повесили.
Бетани почувствовала на себе острый как нож взгляд Эштона; чуть помедлив, прежде чем спускаться по лестнице, она обернулась:
— Обо мне можете тоже не беспокоиться — по каким-то неизвестным причинам ваша жизнь мне дорога.
В мастерской Финли продемонстрировал удивительную жидкость: доктор Джеймс Джей, брат политика Джона Джея, изобрел невидимые чернила и средство для их проявления, — это изобретение станет необыкновенно важным для ведения тайной переписки. Эштон, вырвав лист из старого журнала, показывал действие чернил. С улицы донеслись топот ног и громкие крики.
— Черт возьми. — Финли потер рукой замерзшее окно. — Еще одна лотерея. Мне лучше пойти, потому что мою фамилию тоже включили в список.
— Я пойду с тобой, — твердо заявила мисс Абигайль. Бетани недоуменно смотрела на них.
— Лотерея?
— Наверное, тебе ничего не известно об этом? — спросил Эштон. — Тэннер в Систоуне выполняет твое каждое желание.
Бетани рассердилась:
— Разве нельзя задать вопрос?
— Ответ не совсем приятный: ты же не знаешь, что в городе большая нехватка топлива — английские корабли распугали всех поставщиков леса. Чтобы не замерзнуть, люди вынуждены разбирать на топливо целые дома, поэтому договорились бросать жребий, чей дом будет следующим.
Бетани ахнула:
— Ничего такого не знала.
— Тэннер держит тебя в неведении. Очевидно, мне придется поблагодарить его за это.
— Генри не узнает, как страдают большинство людей.
Эштон посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, затем, взяв перо, стал что-то писать на листе бумаги. Бетани не отрываясь смотрела на его крупную, сильную руку, державшую перо, чувствуя, как от его тела исходит тепло и знакомый залах, свойственный только ему. На бумаге не оставалось следов. Он протянул ей лист.
— Посмотри, как сейчас будет проявляться надпись.
Медленно на бумаге стали появляться буквы и слова. Бетани, так завороженная, не сразу поняла смысл написанного. «Любовь моя, что мы делаем друг с другом?» — прочитала она и подняла на него глаза. Этот вопрос наполнил ее болью, сожалением и тоской. Эштон внимательно смотрел на нее, ожидая ответа; она прямо посмотрела ему в глаза.
— Потому что тебя ничто не волнует, кроме патриотических целей; ты не хочешь убедить меня, что не принимал участия в погроме.
— Боже мой, — произнес он. В его голосе был гнев и еще что-то, от чего Бетани бросило в жар. — Боже, как можешь ты выглядеть такой красивой, даже обвиняя меня в убийстве?
Они невольно потянулись друг к другу; его губы оказались совсем рядом, ей показалось, что она уже чувствует сладкое тепло поцелуя, его руки едва не коснулись ее волос, но все равно их разделяли тысячи миль — взаимное недоверие, непонимание, упрямая гордость и превратно понятая верность своим убеждениям не позволяли отдаться охватившему обоих страстному желанию. Момент сомнения затянулся слишком надолго, и в конце концов они отстранились друг от друга.
— Хочу пойти посмотреть, чем закончится лотерея, — первым отвел взгляд Эштон. Едва придя в себя, Бетани последовала за ним. Он задержался во дворе и, упершись руками в бока, подозрительно рассматривал постиранное белье, которое мисс Абигайль вывесила на веревке между деревьями в определенном геометрическом порядке. Бетани замерла, моля Бога, чтобы Эштон не догадался, какой в этом кроется смысл: рядом с черной нижней юбкой висели четыре носовых платка, дающих знать англичанам, какую бухту сегодня ночью будет использовать курьер патриотов. — Странно, — произнес Эштон, — что такой щепетильный человек, как мисс Абигайль, вывесила белье в такую слякотную дождливую погоду. — Он сорвал с веревки два носовых платка и бросил их в плетеную корзину. — Финли нужно быть очень осторожным с ней, — проворчал Эштон, выходя со двора. Бетани хотелось снова повесить платки на веревку, но она передумала: ничего не случится, если англичане не поймают очередного шпиона.
Пройдя два квартала, они увидели группу людей, собравшихся вокруг перевернутой вверх дном бочки. Серая и старая одежда горожан контрастировала с яркой формой «красных мундиров». Бетани остановилась за спиной Эштона. Не было нужды спрашивать, чей дом приносился в жертву на этот раз, — горький, отчаянный плач Гуди Хаас резко выделялся на фоне жужжащей толпы. Испытывая жалость, Бетани стала пробираться к Гуди, чувствуя на себе неодобрительные взгляды окружающих. Пегги Лиллибридж демонстративно отвернулась от нее, давая ей дорогу. Бетани прекрасно поняла этот жест. Присутствие тори здесь было нежелательным.
— Гуди, переезжай в Систоун вместе со своей семьей — у нас в доме достаточно места.
Знахарка сокрушенно покачала головой.
— Не могу этого сделать, девочка моя. Ничего не имею против тебя, но… — голос ее дрогнул, а взгляд остановился на Питере, который, опираясь на здоровую ногу, нежно обнимал плачущую жену. Комок подкатил к горлу Бетани — эти люди скорее закоченеют от мороза, чем согласятся принять помощь от лоялистки, у которой в доме живет английский офицер. Финли выступил вперед.
— Я только что договорился с ответственным за лотерею: они разберут на дрова мой дом и мастерскую. Иди домой, Гуди.
Услышав об этом решении, толпа стала потихоньку расходиться.