Даниэла Стил - Огни Юга

— Черт возьми, я очень надеюсь, что мы его прижмем, — с жаром сказала Алекса, которая больше всего на свете хотела сейчас изолировать его от общества.

— Я тоже, — согласился Джек.

— С ума схожу, когда вижу лица этих девушек. Все они такие юные и такие хорошенькие. И очень похожи на мою дочь. — Она почувствовала, как по спине забегали мурашки. Она об этом раньше не думала, а остальным это давно пришло в голову. Саванна как раз девушка такого типа, который предпочитал преступник. Но к счастью, он сидит в тюрьме, а не разгуливает на свободе. Пока.

— Кстати, как у нее дела? — спросил Джек, меняя тему разговора. Ему казалось, что он ее знает, потому что видел на столе в кабинете Алексы целую галерею ее фотографий и раза два встречал там. Она была красивой, как и ее мать.

— Готовит задания для подачи заявления в колледж, хочет поступить в Принстон. Это по крайней мере в Нью-Джерси. Но я боюсь до смерти, что она поступит в Стэнфорд. Не хочу, чтобы она уезжала так далеко. Когда она уедет, моя жизнь станет совсем одинокой.

Он кивнул и заметил глубокую печаль на лице Алексы. Она была слишком молода, чтобы отдать ребенку всю свою жизнь.

— Может быть, вам следует над этим подумать? Еще есть время принять какие-то меры.

— Прошу прощения. Неужели я это слышу от человека, который работает так же напряженно, как я? Последний раз я ходила на свидание в каменном веке, но что-то мне подсказывает, что ваше последнее свидание было за несколько тысячелетий до этого.

Он громко рассмеялся, услышав ее слова.

— Уж поверьте мне, это большая ошибка. Для меня это слишком поздно. Я теперь могу встречаться с женщинами либо значительно моложе меня, которые хотят завести детей, а я этого не хочу, либо с женщинами своего возраста, которые ожесточились и ненавидят мужчин.

— Неужели нет какого-нибудь промежуточного варианта? — удивилась Алекса. Она знала, что сама ожесточилась по отношению к Тому и вообще к мужчинам. Поклялась никогда больше не верить ни одному мужчине — и не верила даже тем, с которыми встречалась, хотя это случалось редко. Стены, которыми она себя отгородила, были высотой в целую милю.

— Нет, — подтвердил Джек. — Разве что проститутки. Но я не так богат, чтобы платить за секс. — Они оба рассмеялись его словам, потом он расплатился за обед, и Алекса поблагодарила. — Только не говорите, что я приглашал вас обедать не в самое лучшее место. Если бы подтвердилась теория, согласно которой в благодарность за хороший ужин ложатся в постель, вы, наверное, дали бы ногой мне в пах за этот обед. Как чувствует себя ваш желудок после такого салата? Пока не болит?

— Пока нет. Обычно это происходит примерно через полчаса. — Шуточек об этом кафетерии ходило несметное количество, но еда здесь была действительно мерзкой и даже хуже. Все копы клялись, что даже тюремная баланда лучше здешней пищи. Вероятно, они говорили правду.

Они вместе вернулись в здание суда, и Джек обещал держать ее в курсе последних событий, касающихся Квентина. Пресса проявляла к этому огромный интерес, и все они были очень осторожны, стараясь не сказать лишнего. Репортеры уже приставали к Алексе с просьбами дать интервью, но она отказывалась, предоставляя это право окружному прокурору.

Остальную часть дня Алекса проводила совещания, работала над документами, готовясь к Большому жюри, и ушла с работы в шесть часов, то есть раньше обычного. В тот вечер к ним должны были прийти на ужин ее мать и судья Шварцман. Когда Алекса вернулась домой, Саванна только что поставила в духовку цыпленка. Она выглядела красивой, свеженькой и веселой после того, как их волейбольная команда выиграла у соперничающей школы. Алекса, когда могла, старалась ходить на ее игры, хотя это случалось не так часто, как хотелось бы. Увидев дочь, Алекса вновь поразилась ее сходству с жертвами Люка Квентина. Из-за этого она особенно близко к сердцу воспринимала гибель всех этих девушек.

— Как продвигается важное дело с преданием суду серийного убийцы? — спросила Саванна, когда они обе хлопотали на кухне. Алекса готовила салат, в микроволновке стоял картофель. Гостей ждали через полчаса. Пока готовился ужин, можно было поболтать, как обычно.

— Продвигается, — ответила Алекса. — Через два дня назначено Большое жюри. А как продвигаются твои задания? Что-нибудь еще готово? Я хотела бы их посмотреть перед отправкой, — напомнила Алекса, хотя Саванна отлично писала эссе и всегда получала высокие сценки. Такая выдержит любой конкурс. Алекса великолепно делала свою работу, но и Саванна была умной девочкой.

— Закончила задания для Принстона и Брауна. Остались Стэнфорд и Гарвард. Однако вряд ли я попаду туда, уж очень там высокие требования. Попасть в Университет Джорджа Вашингтона тоже неплохо. Или в Дюка.

Поступление в университет все еще казалось ей нереальной перспективой, чем-то вроде несбыточной мечты. Она с нетерпением ждала возможности поговорить об этом с отцом, когда они поедут кататься на лыжах.

Алекса и Саванна продолжали болтать, заканчивая приготовление ужина и накрывая на стол, когда раздался звонок в дверь. Это пришли гости. Стэнли, видный мужчина с аристократической внешностью, оживленный и энергичный, несмотря на свой возраст, казался именно таким, каким в идеале должен выглядеть судья. Немного консервативный, он обладал отличным чувством юмора, и в глазах его мерцали задорные огоньки.

Цыпленок получился великолепный, правда, картофель несколько перестоял в микроволновке, но, казалось, никто этого не заметил. За столом шел оживленный разговор, потому что три поколения женщин всегда радовались случаю побыть вместе, а Стэнли обожал находиться в их компании. Алекса напоминала ему его собственных дочерей, а Саванна — любимую внучку одного с ней возраста. Они поговорили о подаче заявлений Саванной и об одном забавном деле, услышанном Стэнли: один человек подал в суд на своего коллегу, который постоянно на него чихает, отчего тот заболевает. В иске было отказано по причине отсутствия злого умысла и осязаемого материального ущерба, так что никакой компенсации за ущерб истцу не удалось получить.

— Время от времени в голову приходит вопрос: уж не сошли ли с ума все люди, — сказал Стэнли, доедая мороженое. — Над чем ты работаешь последнее время, Алекса?

— Ей поручили крупное дело о серийном убийце, о котором только и пишут все газеты, — ответила за Алексу мать. На Стэнли это, кажется, произвело впечатление.

— Такие дела обычно бывают трудными. Они отнимают много сил. Я потом долго не могу прийти в себя, — кивнув, сказала Алекса. Она уже чувствовала, что дело это начинает ее захватывать. Она изучила во всех подробностях лица этих девушек и их жизни. Меньше всего она пока знала об обвиняемом — о том, как он это сделал, когда, по каким причинам. Но она все это узнает. Она всегда своего добивалась.

— Терпеть не могу, когда Алексе поручают такие дела, — пожаловалась ее мать, ставя посуду в раковину и помогая загрузить посудомоечную машину. Она любила приходить ужинать к Алексе, ей всегда было здесь легко и уютно. И Стэнли любил бывать здесь. У них сложились очень теплые отношения. Было много такого, что нравилось обоим. Этого, конечно, было недостаточно для желания вступить в брак в их-то возрасте, но вполне хватало для того, чтобы много времени проводить вместе и ежедневно общаться по телефону. Иногда они обедали вместе друг у друга в кабинете. — Меня всегда беспокоит, если обвиняемые слишком опасны и имеют не менее опасных дружков на воле.

— Ты что-нибудь заметила? — поинтересовался слегка обеспокоенный Стэнли, но Алекса покачала головой:

— Нет, все в порядке.

Когда вечер закончился, Алекса с Саванной разошлись по своим спальням. Саванна разговаривала с друзьями по телефону, а Алекса просматривала документы, пока не заснула одетая на кровати. Войдя к матери, чтобы пожелать спокойной ночи, Саванна осторожно взяла из ее рук документы, накрыла одеялом и выключила свет. Такое случалось нередко. Алекса засыпала подобным образом особенно часто, когда выступала в суде. Саванна поцеловала ее, но мать даже не шевельнулась. Она тихонько что-то пробормотала, и Саванна, улыбнувшись, закрыла за собой дверь.

На следующий день Алекса получила хорошие новости о своем деле. Самый последний, более детальный анализ ДНК явственно показал, что сухая кровь в грязи, прилипшей к подошвам башмаков Люка, соответствует показателям двух убитых женщин, а волосы — показателям двух других жертв, причем соответствия были тоже неопровержимые. Алекса сочла эту информацию настоящим подарком судьбы, потому что теперь появилась возможность связать с гибелью всех четырех женщин. Каким образом попали в эту грязь кровь и волосы, еще предстояло доказать, но эта неопровержимая улика подоспела как раз к созыву Большого жюри, назначенному назавтра. Когда Джек сообщил ей эту новость, Алекса расцвела улыбкой. Предстояло сделать еще анализы, результат которых будет иметь решающее значение, но информация, которой они сейчас располагали, не вызывала сомнений. Люку Квентину не удастся отвертеться. Алекса, как положено, позвонила общественному защитнику и сообщила эту новость, однако та не проявила энтузиазма.