Линда Миллер - Огонь луны

С загорелого обветренного лица ее рассматривали сине-зеленые глаза, потом мужчина, взобравшись на борт по веревочной лестнице, ловко перемахнул через поручни и оказался лицом к лицу с Мэгги. Наглая ухмылка обнажила ровные белые зубы, напыщенным жестом он снял шляпу, под которой оказалась копна черных спутанных волос. Мужчина был огромный, и даже когда он отвесил Мэгги лихой пиратский поклон, ей показалось, что он возвышается над ней подобно башне. Придя в себя, Мэгги метнула на дикаря испепеляющий взгляд и повернулась к нему спиной, собираясь спуститься по лесенке в лодку, а потом переплыть по гладкой водной поверхности в Брисбейн.

— Боюсь, ты опоздала, милашка, — сказал в это время Джон Хиггинс, подняв веревочный трап и переваливаясь через поручни. — Последняя лодка уже уплыла.

Отчаяние Мэгги дошло до предела. Она переступила с ноги на ногу и махнула свободной рукой в сторону «дикаря».

— Если этот — джентльмен — поднялся на борт, значит, какая-то лодка привезла его сюда! А если есть лодка, которая его привезла… — Она замолчала и посмотрела через перила. Лодка, доставившая этого необычного пассажира, выгребала к берегу.

— Вернитесь! — закричала Мэгги.

— Она Янки, — заметил «дикарь» тоном, выражавшим сочувствие и понимание.

— Ага, — согласился Хиггинс, тяжело вздохнув.

Мэгги снова переступила с ноги на ногу, а потом пнула борт парохода.

— Черт, черт, проклятье! — завопила она.

— Ну, все не так уж плохо, — сказал «дикарь», становясь рядом с Мэгги у поручней. Ухмылялся он как-то весело-непристойно, а в голосе слышались ирландские нотки.

— Разумеется, — внезапно вставила Тэнси со вздохом, и взяла Джона Хиггинса под руку. — Этот жеребец… — Тэнси замолчала, явно вспомнив обещание держать свое мнение при себе. — Этот ее мистер Филип Бригз будет ждать в Сиднее, держу пари.

«Дикарь» выгнул черные, как уголь, брови и ловким мужским движением бронзово-загорелой руки надел шляпу.

— Значит, вы проделали весь этот путь затем, чтобы встретиться с Филипом Бригзом?

Глаза Мэгги округлились, встретив спокойно-презрительный взгляд незнакомца.

— Ну да. А вы знаете мистера Бригза?

На щеке австралийца дрогнул мускул.

— Да, знаю. Он работает на меня.

Мэгги порылась в памяти и наткнулась на имя, которое как-то упоминал Филип.

— Значит, вы, должно быть, мистер Маккена.

Вместо ответа последовал короткий, выразительный, хотя и не слишком вежливый кивок. Глаза мистера Маккены скрывала тень шляпы.

— Должно быть, — ответил он. На груди среди темных завитков в вырезе рубашки блеснул золотисто-медный кружок.

Мэгги вдруг осознала, что неотрывно смотрит на него, и она моргнула.

Ее неприятно насторожила холодность, с которой было произнесено имя Филипа Бригза, и она призвала на помощь все свое сценическое мастерство, чтобы обаятельно улыбнуться.

— Тогда вы, должно быть, знаете, что мы с Филипом собирались пожениться.

— Вот как? — сказал мистер Маккена с вежливым участием. — Уверен, это будет новостью для всего Сиднея.

Мэгги провела в море пять долгих недель, наконец, добралась до Брисбейна, а Филип попросту отказался встретить ее, на что она так рассчитывала. А тут еще и босс ее будущего мужа ни словом не поддержал ее, не ободрил. Возможно ли, что Филип не упоминал о своих планах жениться?

К горлу Мэгги подкатил комок, и она почти в отчаянии всматривалась в Брисбейн, пока «Виктория» разворачивалась в сторону Сиднея. Тэнси со своим ухажером прогуливались по палубе, а мистер Маккена остался возле Мэгги, глядя туда же, куда и она, перегнувшись через поручни своим огромным телом.

Стайка бело-серых птичек с прелестной розовой грудкой чудесным видением пронеслась на фоне сумеречного неба. Несмотря на свои сомнения Мэгги улыбнулась.

— Они называются галас, — сообщил мистер Маккена.

Мэгги не могла и не смотрела на своего незваного попутчика. Но если бы посмотрела, то увидела бы жалость в его сине-зеленых глазах, которая была бы для нее невыносима.

— Они очень милые, — сказала она, по-прежнему наблюдая за красивыми птицами, парившими высоко над водой. — Бежите от наводнения, мистер Маккена?

— Не совсем, — последовал хриплый и все же нежный ответ. — У меня дело в Сиднее.

Мэгги глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть в эти невероятные глаза.

— Ведь Филип Бригз ждет меня в Сиднее, правда, мистер Маккена? — спросила она.

— Конечно, — вздохнул австралиец, натягивая шляпу на глаза.

Получив слабое утешение, Мэгги расправила плечи и, полная достоинства, зашагала по палубе в свою каюту.

Несмотря на свою грубую одежду Риви Маккена занял каюту первого класса. К этому обязывало его положение, но, кроме того, ему хотелось быть подальше от этой решительной коротышки-Янки со спутанными волосами цвета лунного света и глазами под цвет неба над Куинслендом. Проведя весь день под палящим солнцем на сахарных полях в «Семи Сестрах», своей плантации, расположенной выше по реке, Риви чувствовал сильную усталость и, швырнув шляпу, рухнул на просторную кровать, прикрученную к полу каюты. Сбросив сапоги, растянулся на атласном покрывале, улыбаясь про себя.

Лоретта. Он будет думать о Лоретте. Мысли о любовнице, несомненно, прогонят из головы неряшливую маленькую Янки. Одну за другой воспроизводил он в памяти черты Лоретты: темные блестящие волосы, нахальные карие глаза, кожу цвета слоновой кости, сладкие, как гранат, губы, грудь, которую иначе, как сочной, не назовешь…

Риви беспокойно вздохнул, заложив за голову сильные, огрубевшие руки. Образ Лоретты улетучивался подобно дыму, а на его месте возникало видение нахальной американской крошки. Как ее имя? Что она делает здесь, в Австралии, в семнадцати тысячах миль от дома? Отдалась ли она этой скотине Бригзу или судьба миловала ее?

Риви снова вздохнул. И что такого нашла она в этом лицемерном повесе?

Услышав стук в дверь каюты, Риви вскочил, почувствовав неловкость, словно его мысли звучали так громко, что их услышали все пассажиры. Что ему до того, спал ли Филип Бригз с этой девчонкой? Это не его дело, и, кроме того, у него есть Лоретта.

— Я насчет вашей ванны, мистер Маккена…

— Открыто, — раздраженно ответил Риви, свешивая ноги с койки и садясь.

Вошел стюард, неся блестящее медное корыто, а его помощники притащили огромные ведра горячей воды. Риви знал, что мыло и полотенце лежат в шкафчике на стене каюты. Он дал людям несколько монет в награду за старания и пробормотал, что они свободны. Когда дверь за ними закрылась, он разделся. Пропахшая дымом рубашка и брюки упали к ногам кровати. Риви вытащил из шкафчика большой кусок мыла, халат, несколько полотенец и шагнул в корыто. Вода была такой горячей, что ему пришлось затаить дыхание, но он без дальнейших колебаний погрузился в нее, наслаждаясь тем облегчением, которое это принесло его ноющим мышцам. Жаль, что он не мог растянуться во весь рост. Риви закрыл глаза, положив голову на край корыта, и пожалел, что не заказал себе еще и бренди. Тогда бы у него были те же удобства, что и дома, за исключением Лоретты.

В дверь снова постучали, на этот раз как-то робко, и Риви улыбнулся. Вернулся стюард, и он пошлет его за бутылкой лучшего бренди и доброй сигарой.

— Войдите, — сказал он, погрузившись поглубже в горячую воду.

Дверь открылась, и вместо голоса стюарда он услышал явно женское «О Господи!».

Риви широко открыл глаза и выпрямился, инстинктивно закрывая руками интимные места.

В дверях стояла Янки, с открытым ртом, аккуратно причесанными волосами, которые она уложила вокруг головы в виде сложной короны из косичек и завитушек. Вместо того чтобы убежать, как сделала бы на ее месте всякая нормальная женщина, она просто повернулась к нему спиной, захлопнула дверь и прошептала:

— Извините.

Риви выругался про себя, совершенно растерявшись. Если она, черт бы ее побрал, действительно извиняется, подумал он, так чего же не уходит, чтобы он спокойно мог домыться?

— Что вы хотите? — требовательно спросил он после борьбы с собственными голосовыми связками.

Все еще стоя спиной к Риви, она закрыла лицо рукой. В этот миг Риви Маккена готов был отдать все свое значительное состояние, лишь бы узнать, соизволила ли она покраснеть. Янки тихо прерывисто вздохнула и пролепетала:

— Не хотела мешать вам… мыться, мистер Маккена. Правда. Я по поводу того, что вы сказали про моего Филипа… или, может быть, не сказали…