Шарон Айл - Охота на невесту

Должно быть, что-то в глазах Себастьяна проняло Джеремаю, возможно, даже испугало. Потому что он больше не проронил ни слова.

Когда они добрались до гостиницы, Джеремая пошел возвращать лошадь и коляску, чтобы после этого сообщить Люси радостную весть о том, что ее брат нашелся. Себ же поспешил к себе в номер. Он прекрасно знал, что Люси в это время находится в редакции, но чувствовал, что не в состоянии встретиться с ней сейчас лицом к лицу. На всякий случай Себастьян подошел к смежной двери и постучался.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил он.

Ему никто не ответил, и он вошел в комнату жены, затем тотчас же подошел к письменному столу и выдвинул верхний ящик. Там он увидел множество писем с вопросами для газетной рубрики «Спросите у Пенелопы», а также несколько черновых набросков ответов.

Да, так и есть! Теперь уже сомнений быть не могло. Себ рухнул на стул, стоявший у письменного стола, и несколько минут сидел неподвижно. Сидел, пытаясь взять себя в руки и размышляя, что же ему делать дальше.

Наконец он принял решение. Вытащив из ящика чистый листок бумаги, Себастьян взял карандаш и неверной рукой вывел на листке слова: «Дорогая Пенелопа…»

Забегая к себе в номер, чтобы переодеться после окончания рабочего дня в редакции, Люси обычно валилась с ног от усталости и особо не торопилась в таверну. Но сегодня все было по-другому. Ее так взволновали мечты о будущем успехе на журналистском поприще, что хотелось на крыльях лететь в «Жемчужные врата».

Быстро переодевшись, Люси распустила волосы и тщательно расчесала их, так что они стали блестеть, как утреннее солнце. Когда же она впорхнула в таверну, ей хотелось петь и кричать от радости. Однако Себастьяна, к своему удивлению, она нигде не нашла.

Подойдя к бару, она спросила у Перл, где Себ.

Та, вызывающе вскинув подбородок, ответила, что Себастьян в кладовой.

Люси поспешила в кладовую — ей хотелось хоть минутку побыть с мужем наедине, пока в таверне мало посетителей. Не постучавшись, она вошла.

Себастьян стоял к ней спиной и что-то искал, шаря среди бутылок на верхней полке.

— Это я! — объявила Люси. — Надеялась хоть чуточку побыть с тобой вдвоем, перед тем как приступлю к своим обязанностям.

Он повернулся к ней, раскинул руки и как-то странно улыбнулся. А затем сказал:

— Я весь к твоим услугам, Люси, — твоя персональная тряпка для вытирания ног.

Эти слова неприятно поразили Люси, но она подумала, что недовольство Себа вызвано поведением ее отца. Она подбежала к мужу и бросилась в его объятия.

— Ты такой замечательный! — проговорила она, прижимаясь к нему. — Я так благодарна тебе, что ты поехал сегодня вместе с папой и нашел Дасти. Представляю, как ты устал от меня и от моих родственников, которые путаются у тебя под ногами!

— Устал — не то слово! — воскликнул Себ, поглаживая ее по волосам. — И почему только ты такая красивая?

Он высвободился из ее объятий, и Люси вдруг заметила в его глазах смертельную тоску, причину которой не могла объяснить.

— Вижу, ты не в духе, — сказала она. — Чем-то расстроен?

Себастьян усмехнулся в ответ:

— Ну что ты, милая! Разве у меня есть для этого причины? Я целыми днями хожу уставший и разбитый, потому что твоя семейка не дает мне выспаться. Я провел весь день, катаясь в коляске с твоим отцом, которого, оказывается, я не устраиваю такой, как есть, и который пытается переделать меня по своему вкусу и требует, чтобы я изменил свой образ жизни. К тому же у меня еще кое-какие неприятности.

Стараясь не думать о том, о каких именно «неприятных вещах» Себ говорит, Люси спросила:

— Как папа пытается изменить твой образ жизни?

— Вместо того чтобы содержать таверну, я, оказывается, должен резать свиней на скотобойне. Это, знаешь ли, будет хороший пример для его драгоценных внуков, которых через девять месяцев мы с тобой должны произвести на свет.

— О Боже! — Люси прикрыла ладошкой рот. Опустив руку, покачала головой и сказала: — Я очень сожалею, что папа так себя вел. Он волнуется за меня и может сказать что угодно, не подумав.

— Может быть, вся семья у вас такая? — Несколько секунд Себастьян пристально смотрел на жену, затем спросил: — Так о чем ты хотела со мной поговорить?

Люси насторожилась и чуть отступила от мужа.

— Видишь ли, я… Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты согласился поехать с папой. И еще мне нужно отпроситься у тебя с работы на завтра.

— Нет проблем. Это все?

Люси ужасно хотелось рассказать Себастьяну о своей колонке, но она все же сдержалась. Тихонько вздохнув, она опустила глаза и сказала:

— Наверное, да. Да, это все.

— Тогда, может быть, тебе пора приступить к своим обязанностям?

— Да, конечно.

Из кладовой Люси не вышла, а вылетела пулей. Она никогда раньше не видела Себастьяна в таком странном настроении — таким угрюмым и мрачным. И не знала, как это истолковать. Было ясно только одно: она в чем-то виновата. Наверное, это все из-за ее родственников. Вероятно, ей не следовало отправлять Себа вместе с отцом на поиски Дасти. Нужно было узнать дорогу и самой поехать с отцом. Но в таком случае она бы никогда не встретилась с Мэри Лиз… О Господи, почему только в жизни все так запутано?

Люси обслуживала столик возле двери, когда в таверну вдруг вошла Элизабет Коул. Она снова была в брюках, на сей раз черного цвета, и в черном же пиджаке поверх бледно-розовой блузки. Выставляя на стол кружки с подноса, Люси с удивлением наблюдала за Элизабет — та сразу же направилась туда, где сидел Себастьян. Наклонившись к нему, она что-то прошептала ему на ухо. Себ тут же поднялся со стула, что-то сказал Джеку, а затем пошел вместе с Элизабет к парадной двери.

Люси догнала мужа и преградила ему дорогу.

— Объясни, что все это значит! — сказала она.

— Мисс Коул пригласила меня на ужин, — проговорил он с бесстрастным выражением лица.

Возможно, ей следовало оставить все, как есть, но Люси, заинтригованная, не давала Себастьяну пройти.

— Пригласила? С чего бы это? Я не думала, что ты знаешь ее.

Он со вздохом ответил:

— Я не знаю ее.

— Я не понимаю тебя, Себастьян.

— Тебе и не нужно ничего понимать, — прошептал он, дотронувшись пальцем до кончика ее носа. — Это секрет. Ведь каждый из нас имеет право на свои маленькие секреты друг от друга, не так ли? — Сказав это, Себ обошел Люси и вышел из таверны.

— Эй, бархатные глазки! — крикнул ей ковбой с соседнего столика. Он покрутил в воздухе указательным пальцем и добавил: — Принеси нам всем по кружке пива.

Люси молча кивнула и направилась к бару.

Себастьян с матерью сели за столик в самом дальнем углу ресторана, и Элизабет сказала:

— В гостинице «Палас» такой замечательный ресторан… — Не удержавшись от улыбки, Себ ответил:

— Мне он тоже очень нравится. Ведь я постоянно живу в этой гостинице и время от времени здесь обедаю.

— О, в таком случае ты, возможно, хотел бы пойти в какое-нибудь другое место? Ведь тебе, наверное, слишком часто приходится здесь обедать. Думаю, твоя жена не готовит даже для самой себя.

Себ не собирался говорить с матерью о Люси, тем более сейчас.

— Давай не будем об этом.

Элизабет опустила глаза и со вздохом проговорила:

— Как неловко…

— Не то слово! — Внимательно разглядывая мать, Себ заметил светло-золотистые пряди у нее на висках. Чтобы они оба почувствовали себя более непринужденно, он спросил: — Откуда этот рыжий цвет в твоих волосах? Мне казалось, ты была темнее.

— Правда? У меня когда-то были золотисто-каштановые волосы, но они немного посветлели, а потом им вдруг вздумалось частично поседеть.

Мысленно возвращаясь в прошлое, Себастьян вдруг вспомнил эпизод из детства: освещенная яркими лучами солнца, мать стоит во дворе и развешивает на веревке выстиранное белье, прикрепляя его прищепками. И будто с ее головы слетают блестящие искорки, освещающие все вокруг, словно волшебные фейерверки. А может, именно поэтому его всю сознательную жизнь так тянуло к рыжеволосым женщинам? Возможно, это влечение к рыжеволосым объяснялось тем, что он неосознанно искал в женщинах свою мать.