Проснулась от звонка в дверь и голосов в прихожей. Он пришёл к ней. Его голос я ни с чьим другим спутать не могла.
— Милочка, сначала в спальню, а потом ужинать, и никак не наоборот.
Я слышала звуки поцелуев и её ответ.
— Илюша, мы не одни. Выслушай меня.
— Что? Как не одни? Мила, я так спешил к тебе.
— Так получилось, я не могла поступить иначе. У нас Ляля. Шёл дождь, понимаешь, она промокла. Ей нужна помощь.
— Родная, какая Ляля? Кто такая эта твоя Ляля?
— Она спит на диване…
— Слава богу, не в спальне.
— Но не можем же мы при ней.
— Она скоро уйдёт?
— Я не знаю. Пойдём, я тебя накормлю.
— Я хотел не кушать вовсе, хотя и поесть не откажусь, и ты мне про свою Лялю расскажешь. Милка, ну что ты творишь?
— Переодевайся и мой руки.
Я не слышала их разговор, происходивший на кухне. Я думала. Я даже уйти отсюда не могу, моя одежда совершенно мокрая и грязная. Мы с Милой её постирали. Она при нашем влажном воздухе высохнет хорошо если завтра. Так что ночевать мне придётся здесь.
В животе противно заурчало, пища потребовалась. Интересно, они предложат мне поесть?
Я только подумала об этом, как в комнату вошла Мила. В домашнем халатике, свободно облегающем ладную фигурку.
— Проснулась? — обратилась она ко мне. — Пойдём, накормлю. Илья пришёл, я вкратце о тебе рассказала. Там и порешаем, как тебе помочь.
Я вошла в кухню. Села за стол и принялась за еду. Он уже поел и пил чай с пряниками. А заодно внимательно меня разглядывал. С подозрением так разглядывал.
— Тебя действительно выгнали с работы? — наконец спросил он с сарказмом в голосе.
— Да, действительно. Простите, меня Мила пригласила, я благодарна ей за это. Я бы ушла, но мои вещи промокли.
— Я понял и заметил.
А потом, когда Мила вышла из кухни, он продолжил.
— Послушай, девочка, я не знаю, что у тебя на уме, но Мила имеет чистую душу, не плюй туда. Хорошо?
— А вы? Вы ей в душу не плюёте?
— Я люблю её. А большего тебе знать не положено.
========== Илья ==========
Меньше всего я ожидал увидеть Лялю ещё раз. А у Милы дома — так тем более. Она позвонила мне на работу с заявлением, что собирается ночевать у себя. Делала она это крайне редко, мы жили у меня. Вообще собирались продавать её квартирку и покупать дом. У нас семья, дети будут. Нужен большой дом. Чтобы у каждого своя комната, чтобы можно было побыть одному, когда надо. А не так, что все друг у друга на головах.
Я присматривал потихоньку: надо же, чтобы окна на море выходили. И шум его нервы успокаивал. А ещё Миле необходима студия. Я эту картинку прямо вижу, как она рисует, а рядом сын наш играет…
Созрел я для семьи. Только на дне рождения предложения так и не сделал. Кольцо подарил, тост с пожеланиями произнёс, а про свадьбу не заикнулся.
Вот поэтому, когда она позвонила и сообщила, что собирается ночевать у себя, я решил, что обиделась. Женщины же такие, им бриллиантов мало, им душу подавай. Моя же душа давно ей принадлежит. Осталось только справку в виде свидетельства о браке получить. Документ чисто юридический и не о том, что долго и счастливо, а как раз о том, что будет после того, если долго и счастливо не случилось. Зато случился раздел имущества.
За своё имущество я тоже не волновался. Женщина, отдавшая мне свою жизнь, имеет право на всё. А я ничего, я, если что, ещё заработаю.
Мне шумихи не хотелось. Вот там, на дне рождения, я понял, что тихую свадьбу хочу, без алкоголя и криков «Горько». Только я и она. Не хочу видеть своих партнёров по бизнесу, бросающих похотливые взгляды на мою Милу. Только мою Милу!
Это не приступ ревности, нет. Это стремление уберечь и сохранить.
Мне даже картины её не хотелось им отдавать. Они же сердцем рисованные. Не зря на них её любимое море…
Я ничего не сказал ей тогда про все свои мысли, а она позвонила, что не придёт. Можно подумать, я ей обидеться дам.
Не она ко мне, так я к ней.
Вот пришёл, а там Ляля. Ничего не понял. А она ещё в Милином халате и такая вся типа несчастная.
Выслушал печальную историю о встрече у моря, и о том, что человеку помочь надо.
Разозлился, если честно. Ну какого чёрта!
Она час около компа покрутилась и работу найти отчаялась. Это труд — работу получить, а достойную — втройне труд. А тут принцесса, понимаешь, всё ей на блюдечке подавай. Да и играет она на своём фортепьяно, на мой дилетантский взгляд, далеко не очень.
Я в этом особо не разбираюсь, но почему-то игра одних цепляет и уносит, а других оставляет совершенно равнодушным. Вот Ляля к тем другим и относилась.
Я уже жалел о том, что встретил её вчера. Этой девочке дай палец, так она руку отхватит.
Но моей Миле её жалко, она у меня добрая.
Я улыбался сам себе и своим мыслям.
— Илюш, думаешь о чём? — Мила подняла на меня глаза. Смотрела пристально, но черти в них всё одно играли.
— О тебе, ты просто чудо!
— Илюш, может, пристроишь Лялю куда-нибудь?
— Ага! Дальнобойщиком.
Моя Мила рассмеялась, обнажив белые ровные зубы. Всё-таки она идеальна.
Я готов был отвезти Лялю к ней домой прямо в халате и мокрую одежду с собой в пакетике вместе с ней отправить, но как-то всё повернулось. Не знаю даже как, и она осталась ночевать. И сам я это предложил, разыгрывая участие в Лялиной судьбе перед Милой.
Что дурак, понял ночью, когда водички попить на кухню вышел в одних трусах. Там была Ляля, сок из высокого стакана цедила, в окно глядя. Полы халата разошлись, демонстрируя слишком худые, но стройные ноги.
— Что, не спится в чужом доме? — спросил я её.
— Так и где комнату снимаю — дом чужой.
— Если бы душу в съёмную комнату вложила, то она бы своей стала.
— Нельзя к месту привыкать, чай, не кошка. Сильно вы на меня разозлились?
— Я? С чего? Нет, просто незначительные неудобства. А так мелочи.
— Вот насколько мы с вами разные. У меня мир рушится, а для вас мелочи.
— Для меня мелочь то, что сегодня ты помешала остаться мне с моей женщиной наедине. Но у нас с ней есть завтра. А принимать тебя близко к сердцу с твоими проблемами мне ни к чему.
— Конечно! Мы принадлежим к разным социальным группам.
— Не в этом дело, Алевтина. Дело в том, что своё положение и свои материальные блага я заработал упорным трудом. И сегодня на работе был вовремя. Я, в отличие от тебя, не проспал. Никто не виноват в том, что от тебя ушли ученики, никто не виноват в том, что ты проспала, и в твоём увольнении тоже ты сама виновата. Ну, приложила бы чуть усилий и имела бы и часы в школе, и частные уроки. Не надо проблемы с больной головы на здоровую перекладывать.
— Вы не понимаете, я всю жизнь за инструментом. С самого раннего детства.
— Зачем? Если ты его не любишь?
— Люблю!
— Врёшь! Но это не моё дело.
— Может быть, вы мне поможете?
— С работой?
— Да. Я тогда смогу снять что-то поприличней моей комнаты и назвать то место домом.
Я посмотрел в её наивные, такие детские, открытые глаза и… я не смог отказать. Я пытался остановить себя, заставить быть трезво-рациональным. Но мне в один миг стало её жалко. У неё проявлялась склонность к манипулированию.
Вернулся к Миле. Обнял её, родную, стало легче.
— Илюша, ты холодный такой, выходил? Замёрз?
— Да попить ходил, и с подругой твоей новой говорил. Мил, с утра дом смотреть поедем, может, если купим, её туда пристроим. Будет за порядком следить. Мне некогда, тебе тоже. А потом пусть живёт, прибирается там. Детей наших музыке учит, основам. Как думаешь?
— Дом? Ты уже видел дом?
— Нет, родная, только фотографии. Я дом сразу на твоё имя куплю. Считай, подарок к свадьбе.
— Так вот почему ты мне предложение на дне рождения не сделал?
— Зачем показуха эта? Ты моя, я твой. Милочка, может быть, это красиво, там, предложения на одном колене перед толпой безразличных любопытных. Может быть, но не моё всё это. Я хочу тихой семейной жизни за высоким забором. И чтобы ни одна тварь в неё грязными руками не влезла.
— Что же ты раньше не сказал, мы бы и день рождения тихо отметили.