– Каждая минута моей жизни стоит несколько долларов. Не обворовывай меня, малыш! – произнесла она строгим голосом, отказавшись прийти на наш школьный концерт, посвященный дню матери.
На выпускном слишком занятая женщина не отнимала от уха телефон, чем жутко меня злила. В какой-то момент мне начало чудиться, что я сорняк в ее жизни, с присутствием которого она вынуждена была мириться. Поступив в престижное учебное заведение (не без маминой помощи), я затесалась в компанию «золотых» деток. Среди таких же как я одиноких и заброшенных сверстников я попробовала наркотики. Благодаря зависимости мне удалось, наконец, привлечь внимание замотавшейся в делах и цифрах родительницы. Она на время покинула свой дорогостоящий экспресс, несший ее к какой-то неосязаемой-невидимой-непостижимой вершине, и снизошла до заблудшей овечки, то есть дочери. Помню, как она плакала и просила прощения, винилась за то, что была невнимательна. Впервые за много лет из ее глаз текли слезы.
– У железного дровосека бьется человеческое сердце, – отшутилась она, стыдливо отводя глаза.
Я совсем не сердилась на нее, понимая, что она тоже в каком-то смысле зависима. Ее стиль жизни – наркотик, на который мать слишком плотно подсела, и никакая реабилитация не способна спасти ее. Осознание этого помогло мне прийти в себя. Мы долго говорили и пришли к выводу, что должны съехаться (мама в то время жила в служебной квартире в центре города неподалеку от офиса, а мне снимала приличную однушку возле университета).
– Нам пора завести дом, настоящий теплый дом, в котором мы будем отдыхать от всей этой кутерьмы, – размышляла она. – И почему эта идея не приходила в мою голову прежде?
Начался новый этап жизни, в котором отцы и дети нашли общий язык, – мы вдруг перестали быть чужими людьми. Не скажу, что это отношения мамы и дочери, скорее лепших-закадычных-лучших подруг, готовых делиться всеми секретами. Ей было сорок, мне двадцать три. Мы стали чудесным тандемом. После того, как я окончила универ мама устроила меня в серьезную адвокатскую контору, в которой мне сулили невероятный карьерный рост. Моя наставница-трудоголичка делилась важными секретами. «Быть успешной – не значит возвышаться над другими. Важно стать примером для подражания, обладать множественными навыками, которые помогли бы выделиться на общем фоне, – утверждала мама. – Представляй, что солнце светит лишь для тебя и не гнушайся царственной осанки. А еще уважай тех, кто верен и предан тебе, ведь короля делает свита!». Я впитывала ее постулаты и строила свою крепость, в которой планировала стать правящей королевой. К двадцати пяти годам мне удалось войти в двадцатку лучших адвокатов, моя репутация меня опережала и я стала очень притязательной в выборе дел для дальнейшей работы. Я, как и моя мама закрутила головокружительный роман с карьерой, который обещал перерасти в долгие крепкие отношения. С мужчинами заводила лишь интрижки ради получения удовольствия и чувствовала себя вполне комфортно.
«Не верь мне больше, Малыш», – прочитала я еще раз вслух мамину записку. Что же она могла натворить такого, чтобы моя вера пошатнулась? Или это розыгрыш? Проверка? Тест? Ребус? Я набрала ее номер – абонент временно не доступен. Такого не случалось никогда. Звонить больше было не кому и некуда. Оставалось ждать…
Мама не пришла домой и я по-настоящему испугалась. Утром в понедельник обрывала телефоны в ее офисе, которые почему-то были бесконечно заняты. Наконец, дозвонилась до ее секретарши и та недовольно пробормотала:
– Твоя мама никогда не перестанет нас удивлять! Она уволилась!
– Как уволилась? – уточнила я, ущипнув себя на всякий случай, потому что подобные новости можно услышать разве что во сне.
– Не без скандала, – доверительно прошептал женский голос в трубке. – Либо твоя мать сумасшедшая, либо – великая женщина!
– Возможно и то и другое разом, – выдохнула я задумчиво.
С трудом, но я пережила понедельник. Мысли о матери не давали покоя, все валилось из рук, однако я стойко дождалась окончания трудового дня.
– Малыш! – голос мамы застал меня врасплох, она поджидала меня на автостоянке.
Я приготовилась обрушить на нее свой гнев, но обернувшись, обомлела. Передо мной стояла улыбающаяся женщина без привычных доспехов победительницы: на ее лице почти отсутствовала косметика, волосы были слегка растрепаны и распущенны, вместо стильного и строгого костюма – джинсы и рубашка.
– Тебя ограбили? – уточнила я растеряно.
– Прости меня…
– Простить? И все? – строго уточнила я.
Мне вдруг показалось, что мы поменялись ролями: я злилась на нее, как на дочь, не пришедшую домой ночевать и не потрудившуюся позвонить, чтобы уберечь волнующуюся мать от мучительных терзаний. Мы сели в машину, чтобы поговорить цивилизовано, не привлекая внимания других автолюбителей. Она тут же начала оправдываться, что выключение телефона вынужденная процедура, ведь ее неожиданный самоотвод вызвал настоящее цунами.
– Я понимаю, все это выглядит необычно, – виновато произнесла мама. – Я хотела объясниться в субботу, ждала тебя вечером, но ты не приходила…
– Объясни все сейчас! – потребовала я и затаила дыхание, предвкушая жуткий ответ, что-то вроде «у меня обнаружили рак».
– Я полюбила, – произнесла она просто.
Не знаю почему, но я расхохоталась.
– Я бы тоже так отреагировала, скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что однажды все добытое тяжким трудом золото я сдам в металлолом, – призналась она, убрав непривычно растрепавшиеся волосы с лица.
Мама рассказала историю о том, как месяц назад застряла на трассе с проколотым колесом. Батарея телефона села, и вызвать профессиональную помощь не было возможности. Даже погода была против нее – пошел проливной дождь. Автомобили мчались мимо чужой беды, никто не останавливался. Она почти отчаялась когда с противоположной полосы, нарушая правила, развернулась машина. Незнакомец поменял колесо, заверив, что формальной благодарности достаточно. Однако мама вытребовала номер телефона, чтобы достойно ответить на столь великодушный поступок.
– Мне очень хотелось отблагодарить его. Я ведь почти час простояла на обочине под дождем, размахивая руками, словно мельница. Он иногородний. Я пригласила его на выходные. Заказала номер в хорошей гостинице, предоставила выбор билетов от балета до футбола. Мы провели вместе два дня, – произнесла мама с теплом и покраснела. – А когда он уехал домой, я снова нырнула в дела, но вдруг поняла, что не могу больше мчаться и хочу сойти с этой нескончаемой дистанции…
– Почему? – недоумевала я.
– Потому что те два дня были самыми лучшими в моей жизни. Он меня разбудил. Спящая красавица наконец-то проснулась.
По ее щекам потекли слезы, настоящие теплые слезы счастья. Я была ошеломлена и никак не могла поверить, что всемогущая правительница так легко отказалась от короны. Я никогда не думала о любви, как о силе, способной перевернуть мир. Безусловно, я читала много различной литературы и была твердо убеждена, что все, что пишут о чувствах – фантастика, сказки мечтателей. В моей жизни тоже были отношения, но я не испытывала серьезных потрясений, способных заставить перечеркнуть одним махом все, чего я добивалась долгие годы.
– Что означала твоя вчерашняя записка? Почему я не должна тебе верить? – полюбопытствовала я.
– Потому что я потащила тебя за собой – по собственному пути. А это не совсем верное направление.
Мама говорила загадками, но суть я уловила. Видимо окунувшись в любовный омут с головой, она получила новые ощущения и больше не желала давать мне неправильный ориентир.
– Я не хочу, чтобы ты лишилась возможности быть счастливой женщиной. Оказывается, любить намного важнее, чем зарабатывать, – произнесла она с таким лицом, будто сама не верит, что произносит подобные слова. – Я поняла это сегодня утром, когда проснулась рядом с мужчиной, без которого не представляю своего дальнейшего существования. Когда-то я убедила себя в том, что наличие мужчины – простая физическая потребность, потому что ни разу не встречала человека, от которого не захотелось бы наутро сбежать на работу. С семнадцати лет у меня была ты – мой Малыш. Ты стала моим стимулом взобраться на самую высокую вершину…
– А теперь появился другой стимул, чтобы скатиться с верхушки? – съязвила я, почувствовав легкий укол ревности, мне показалось, что я теряю мою лепшую-закадычную-лучшую подругу.
– Кто вы? Куда вы дели мою мать? – отшутилась я, почувствовав, как горло сдавливает слезливый ком.