Сарина Боуэн - Он

Мое дыхание застревает в груди.

— Ты серьезно?

Вместо ответа Вес целует меня. Еще одним затяжным, обжигающим поцелуем. Затем открывает смазку и наносит немного себе на ладонь. С серьезным выражением на лице он тянется себе за спину. И по тому, как он закусывает губу, я понимаю, что он входит в себя.

— Позволь мне, — шепчу я. Смазываю пальцы и тянусь ему между ног. Вес ставит оба кулака на кровать. Склоняется надо мной, целуя мой подбородок.

Я ласкаю его там, и он вздыхает мне в ухо. Ощутив давление моего пальца, кладет голову мне на плечо.

— Вот так, — выдыхаю я. Когда я проникаю в него, он на мгновение замирает. Потом я слышу глубокий вдох и чувствую, как он расслабляется.

У него там так туго и жарко, я ничего подобного раньше не чувствовал. Пока я вхожу в него, он попеременно то сопротивляется мне, то расслабляется. Я делаю паузу, чтобы нанести на руку невероятное количество смазки. Вот теперь у меня получится достать до того его места. Я делаю манящее движение пальцем, и он содрогается.

Он по-прежнему вжимается лицом в мою шею. Мне это нравится. Я бы хотел, чтобы он остался там навсегда.

Мне нелегко.

Сегодня весь день — сплошное мучение, но эту муку выбрал я сам. Мне трудно открыть свое тело. Не знаю, почему. Так сложилось.

Но я хочу это сделать. Каждый раз, когда я напрягаюсь, сопротивляясь вторжению, я повторяю себе одни и те же слова. Это Джейми. Все хорошо. И наконец расслабляюсь. Джейми не торопится, движется медленно. Он считывает меня, как талантливый вратарь нападающего, и остается в этом таким же сильным и нежным, как и во всем остальном.

Блядь. Я так сильно его люблю.

Сегодняшний день в очередной раз напомнил мне о том, как все есть. Притронувшись к Джейми в тот первый раз, я притворился перед собой, будто что-то даю ему, когда на самом деле я брал. Он, конечно, простил меня. К сожалению этим летом история повторилась. Я вновь привязал Джейми к себе. И взамен отдал его на милость засранцев вроде Килфакера.

Сегодня Джейми потерял своего звездного игрока. Он, наверное, никогда больше не увидит этого парня. И виноват во всем этом я.

Одна рука Джейми согревает мне спину, пока второй он подготавливает меня.

— Бэби, — шепчет он. — Ты сможешь принять еще?

Я киваю ему в шею. К первому пальцу присоединяется и второй. Поначалу я сопротивляюсь жжению. Это Джейми. Все хорошо. Еще один глубокий вдох — и я заставляю себя расслабиться.

— Вот так, — произносит он. — Я хочу, чтобы ты сел на меня верхом, ладно? И чтоб забрызгал всю мою грудь, когда будешь кончать.

Мой позвоночник прошивает молния похоти. Я насаживаю себя на его пальцы и в награду получаю прикосновение прямо к простате. О да! Наслаждение такое интенсивное, что я содрогаюсь — и ощущаю щекой, как он улыбается.

Через несколько минут Джейми вводит в меня три пальца. Маленькими толчками я начинаю объезжать его и, пока он шепчет мне что-то подбадривающее, прошу свое тело еще чуть-чуть растянуться. Я не делал этого несколько лет. Надеялся, что будет легко, но за это — как и за все в моей жизни — мне приходится попотеть.

И все же я не сдаюсь. Теперь у меня появился еще один повод ценить его. Джейми. Мой дорогой, великодушный мужчина. Когда он отдавался мне, то не показывал, насколько это непросто.

Он замечательный.

Сев немного прямее, я жестко целую его, давая понять, что готов. Джейми с готовностью отвечает. Я смакую его рот еще несколько раз. Для храбрости. Потом привстаю на коленях, подготавливая себя для него.

Джейми подтягивается вверх. Положив сзади подушку, прислоняется к спинке кровати, потом наносит себе на член смазку, и при виде того, как он растирает себя, у меня во рту скапливается слюна. Он приставляет себя к моему входу.

И в этот момент, когда его карие глаза, полные страсти, поднимаются вверх, я понимаю, что ничего сексуальнее его в жизни не видел.

И я наконец-то решаюсь. Плавно опускаюсь на его член, и его рот в безмолвном стоне распахивается, веки прекрасных глаз тяжелеют. Жжение возвращается, но его можно перетерпеть. Я замираю на минуту, чтобы дать себе попривыкнуть, а пока беру в ладони его лицо. Секунду я просто любуюсь им. Он раскраснелся от возбуждения, его волосы в беспорядке. Я приехал в Лейк-Плэсид в надежде возобновить нашу дружбу, но получил много больше. И я бесконечно благодарен за это.

Я пытаюсь передать Джейми все, что чувствую, в поцелуе. Он теперь почти всхлипывает мне в рот. Значит, слышит? Затем делаю бедрами пробный толчок. В восхищении от результата упираюсь в его плечи руками и начинаю медленно насаживать себя на него. Сдвигаю бедра, нащупывая правильный угол. И когда нахожу, понимаю, как это изумительно. При каждом толчке во мне пульсирует наслаждение. Это дико, безумно приятно.

Джейми зажимает мой подтекающий член в кулаке. Его губы раздвинуты, кадык скачет на горле. Он весь, куда ни посмотри, — отчаянное желание. Оно в его крепко стиснутых челюстях, в дрожи, что проносится по его руке, пока он мне дрочит.

Он облизывает губы.

— Если ты кончишь, то заберешь меня вместе с собой.

Теперь, когда он это сказал, я очень хочу кончить вместе. Закрыв глаза, я замедляю темп и концентрируюсь на удовольствии, которое дарит мне каждый толчок. Внутрь и наружу сливаются воедино, в одно блаженное целое.

Выражение на лице Джейми — вот, что в итоге приводит меня к оргазму. Когда я открываю глаза, то вижу на его лице настолько мощную смесь возбуждения и изумления, что меня отбрасывает к самому краю.

— Джейми, — хрипло выдыхаю я, мчусь навстречу надвигающимся на меня ощущениям и кончаю, а он содрогается подо мной. Еще до того, как все заканчивается, я падаю ему на липкую грудь. Мои губы оказываются около его уха, и я тихо постанываю, пока моя задница сжимается вокруг его члена.

— Иисусе, — шепчет он.

Не то слово… Я обнимаю его и держу в объятьях так долго, как только смею.

Я правда не представляю, как откажусь от него, когда лето закончится.

Лагерь подходит к концу. Пять недель пролетели как один день. Осталась всего неделя, и это не укладывается в голове. Видимо, время летит быстрее, когда каждый день ты играешь в хоккей, а каждую ночь занимаешься сексом.

После дневной тренировочной игры дети находятся в приподнятом настроении. Поправка: не все дети, а игроки нападения. Что до моих вратарей… эти мрачнее тучи. Сегодня Весовы форварды разошлись. Накидали и в те, и в другие ворота.

Отсутствие Килфитера, безусловно, очень заметно. Он был настоящим талантом. В смысле, есть, поправляюсь я, ведь пацан же не умер. Его гомофоб-папаша решил, будто сделал умный шаг, забрав своего сына из одного из самых престижных тренировочных заведений в стране. Ну вы понимаете, ведь в «Элитс» кишмя кишат извращенцы. Дебил.

Я подкатываю к воротам, где хмуро стаскивает шлем Брайтон, мой пятнадцатилетний вратарь.

— Я был сегодня собачьим дерьмом, — сообщает мне он.

— Просто день такой. Неудачный, — говорю я с улыбкой. — И собачьим дерьмом ты не был. Ты остановил больше, чем пропустил.

— Я пропустил целых семь.

— Бывает. Но ты, парень, все делал правильно. — Я не обманываю — сегодня Брайтон четко выполнял все мои указания. Просто вышло так, что Весовы указания форвардам были лучше.

Я дую в свисток, подзывая второго своего вратаря, и тот подкатывает к нам с такой же угрюмой физиономией.

— Я играл, как…

— Дай угадаю. Как собачье дерьмо? — Я усмехаюсь Брадовски. — Да, мы с Брайтоном уже прошлись по этой теме. Но послушайте, парни, вы сегодня старались и сыграли нормально. Я не хочу, чтобы вы возвращались в общежитие и весь вечер хандрили, окей?

— Окей, — соглашаются они хором, но не особенно убедительно.

Я вздыхаю.

— Взгляните на это с другой стороны. Брайтон, ты пропустил семь из… — Я обращаюсь к скользящему мимо Джорджи: — Сколько раз парни Веса пробили по сетке?

— Тридцать пять, — на ходу отзывается он.

— Семь из тридцати пяти, — говорю я Брайтону, потом быстро подсчитываю в уме. — То есть двадцать процентов. А ты, Брадовски, пропустил восемь, но остановил почти так же много, как Брайтон. Не такая уж и плохая статистика. — Я хмыкаю. — Мы с тренером Весли раньше постоянно устраивали соревнования со штрафными. Бывали дни, когда он пробивал меня пять раз из пяти.