Он задумался, словно вспоминая то время.
– Но я благородно поступил все – таки, даже для того зеленого юнца, которым был. Она мечтала о жизни в Сочи. Уехать далеко на море. Чтобы никаких забот. Через месяц она получила документы на дом и счет в банке – чтобы спокойно себя чувствовать и нахальных студентов, вроде меня, не обучать…Теперь, наверное, там. Я, если честно, больше не интересовался. Вспомнил только сейчас об этом, потому что ты эту тему открыла.
У Влады засосало под ложечкой. Вот так и про нее он скажет через несколько лет какой – нибудь своей новой пассии – «вспомнил только сейчас об этом, потому что ты тему открыла»… Ей хотелось было ляпнуть, что, как говорят, и с его матерью в свое время поступили так же – сунули дом и деньги в другом городе, но побоялась. Это было слишком личное…
– Ну все равно, ты очень хорошо говоришь по – русски. Это просто невероятно. – Она снова вернулась к общей теме.
Васель задумался, устремив свой взгляд куда – то вдаль, словно вспомнив что – то, произнес:
– Когда мы жили на Кипре, моей нянькой была русская из семьи эмигрантов. Очень приятная женщина. Только она была не совсем русской, армянкой, по – моему… Она меня, кстати, научила еще и французскому.
– Ты жил на Кипре?
Васель лукаво улыбнулся, переведя свой взгляд на Владу.
– Ты ведь наверняка общалась с Амани и об этом, так что боюсь, что обо мне тебе известно больше, чем мне самому.
Влада отпила из бокала глоток вина. Его вкус был насыщенным и приятно вяжущим. Его начинаешь чувствовать в тот момент, когда в кровь попадает достаточное количество алкоголя, чтобы ощутить некоторую мягкость в ногах и чувство расслабленности в голове. Она предпочла все – таки не афишировать тот факт, что, мягко говоря, очень подробно обсудила с Амани его жизнь на Кипре и последовавший переезд в Сирию. По крайней мере, то, как это преподносили в обществе, за спиной, сплетничая.
– Я знаю, кем был твой отец. Я знаю, что ты был любимцем своего деда. Я знаю, что ты истинный патриот своей родины, прогрессивный человек и филантроп. Но на самом деле, я не знаю ничего…
– Смотрю, ты начала исправляться в позитивную сторону. Вот теперь ты понимаешь, что на самом деле и читателю, и тебе самой интересны должны быть не эти пустые преходящие вещи, а то, какой я человек…А как человека ты меня еще даже не начала узнавать. Я готов показать тебе существенную часть того, чем я занимаюсь, что составляет образ жизни моих друзей и единомышленников, – напиши лучше об этом, а не про мои студенческие похождения.
Внезапно она выпалила то, о чем могла сильно пожалеть:
– Ты покажешь мне даже то, что делают хияли?
Вмиг улыбка сошла с его лица. Он стал серьезным и сдержанным. А она мысленно психанула на себя за дурацкую фразу, которую буркнула, не подумав…
– Язык Амани очень длинный. Интересно, использует ли ее муж это преимущество в постели, когда она делает ему минет, – грубо съязвил он.
Влада вырвала из его рук свою ладонь, которая все еще находилась в захвате его тонких пальцев.
–Не надо говорить такие вещи! – вспылила она.
– Послушай, – все в том же серьезном сосредоточенном тоне продолжал он, – ты, как и она, не имеете ни малейшего представления, что мы делаем. Слово «хияль» придумали завистники, сейчас его используют враги режима, всякие шакалы, продавшиеся за копейки США и Израилю. А те, кого Вы так называете, ни кто иной, как смелые ребята, готовые умереть за свою родину. Они сражаются, борются, рискуют жизнью, чтобы в живых оставались другие…Да, у меня есть свой военизированный отряд – и я делаю все возможное, чтобы эти ребята помогали армии спасать эту страну, чтобы дать таким, как я и мне подобным – прогрессивным патриотам, желающим вытащить Сирию из тыза (араб. – задницы) – надежду на будущее. Я помогаю их семьям, я даю им зарплату, боеприпасы и оружие, которыми они защищают простых граждан. И я не вижу в этом ничего плохого или постыдного.
Влада внимательно слушала, опустив взор в пол. Васель замолчал. Оба они впервые не смотрели друг на друга.
– Но то, что я слышала о них…Я слышала, как раньше они ездили по улицам Дамаска, ища красивых девочек себе на забаву… – не унималась девушка, – как они грабили честных торговцев, воровали понравившиеся им машины…
– Это бред, Влада! – грубо отрезал Васель, – ты сама понимаешь, насколько примитивный и неправдоподобный.
– Извини, – тихо проговорила она, – но я говорю о том, что слышала, не видела.
Васель усмехнулся, все еще смотря напряженно в пол, – Все – таки вы, журналисты, особая когорта. Ведь тебе интересно выведать у меня что – то провокационное, не так ли? – он бросил на нее полный вызова взгляд.
– Не спорю, –отрезала она, – Да, мне интересно. Пока только для себя, а там – посмотрим…Ты же понимаешь, что я вряд ли прославлюсь, если напишу про тебя только хорошее в духе местной пропаганды. У тебя прекрасный шанс дать мне возможность написать о спорных моментах так, чтобы люди услышали альтернативное мнение.
Он немного расслабился, взял себя в руки. В ее словах был смысл. Атмосфера между ними становилась менее напряженной.
– Конечно, уродов было и есть достаточно, – остыв, добавил Васель, – тех, кто действительно использовал свое положение в целях наживы и развлечения. Да что уж говорить, и среди моих многочисленных родственников таких немало! Но все же это частные случаи, понимаешь? Частные. И уж явно мало кто из тех, кто насиловал красивых девчонок и крал чужие дорогие машины, сейчас воюют за свою родину. Смело и решительно. Знаешь, все намного сложнее…Мир вообще не черно – белый…Нет абсолютного добра, но и нет абсолютного зла. Все это сложно….Иногда я сам задумываюсь, где же золотая середина? Насколько далеко зашли мы и когда совершили фатальные ошибки…Мы и они… Что происходит сейчас? Разрушение нашей страны. Превращение ее в груду развалин. Мы убиваем друг друга. Иногда по делу, но чаще всего бессмысленно…
– Но почему этому нельзя положить конец?! – эмоционально воскликнула Влада.
– Этому нельзя вот так просто взять и положить конец, Влада…пока что не получается…Слишком много внешних сил хотят разрушения Сирии. Слишком сильно желание превратить страну в провальное государство с деградировавшим, озлобленным, маргинализированным, умирающим от голода населением, чтобы безнаказанно контролировать нефтепотоки, чтобы посеять тут хаос, но хаос контролируемый…
– Жалко…, – потерянно полушепотом произнесла Влада.
Васель взял ее за подбородок и нежно погладил по лицу.
– Не стоит ни о чем жалеть. Надо бороться и двигаться дальше. Пытаться жить. Видишь, в Дамаске люди продолжают радоваться жизни. Выходить в рестораны, тусить в клубах… Мы должны радоваться тому, что имеем… И смотреть только вперед, исходя из реальности. – Он говорил уверенно, словно чеканил по железу.
– Неужели ты не скучаешь по тем беззаботным дням, когда все было хорошо? Неужели у тебя сердце не сжимается от жалости?
– Влада, я повторяю, нет смысла ни о чем жалеть. Это мой жизненный принцип…Жалость – удел слабаков. Нужно двигаться вперед. Тебе я это тоже советую. В чем смысл перематывать пленку назад, если это не любимый фильм, а реальная жизнь?
– Есть одно, Влада, о чем я жалею, – как – то более мягко продолжил он, лаская своими пальцами ее подбородок, – не из прошлого, а из настоящего…А еще страшнее – из будущего… Единственное, о чем я жалею, что все эти жуткие события происходят на глазах у таких маленьких беззащитных девочек, как ты… Никто из Вас не защищен, хоть вам и кажется, что вы все сможете и перехитрите всех. И знаешь, будь моя воля, я бы отправил тебя подальше от всего этого…Это не твоя война…Тебе не за чем калечить свою жизнь…Не за чем взрослеть раньше времени…
– Нет… – попыталась возразить она.
– Не перебивай меня, – он быстро накрыл своим большим пальцем ее губы, не дав закончить, – ты находишься в еще более опасном положении, чем местные девушки. – Он задумался, сильно нахмурив брови, – чем больше я с тобой общаюсь, тем больше мне хочется, чтобы ты была вне всего этого. Считай это моей личной человеческой симпатией.
Влада вскинула голову, – не забывай наш уговор, Увейдат. После его консумирования я буду свободна и независима в своих решениях.
– Тшшш, – мягко перебил он ее, все еще водя по ее пухлым губам своим пальцем, – Хватит перечить. Ты же знаешь, что на самом деле я Али, а что говорят про семью Али в Сирии? Мы всегда правы…