Иман Кальби - Она моя…

Девушка снова втянула в себя этот глубокий аромат. Здесь, в этом пространстве, при свечах и в его объятиях, он раскрылся для нее в полную мощь. Она помнила ту ужасную неделю, когда они расстались –  когда он вежливо высадил ее у отеля и уехал, оставив с сорванной невинностью и разбитым сердцем. Влада часами вдыхала этот запах, обливаясь в душе слезами, задыхаясь от щемящей тоски и вспоминая его, вспоминая ту себя, которая была в его глазах красива, которая в его восприятии пахла именно так…. Страстно, жгуче, вызывающе, маняще, и в то же время, нежно… Стекающая с ее волос пена стала разбегаться по ванной, создавая приятно шипящую, нежную подушку, но ей казалось, что этот запах уже часть ее, уже бежит по ее жилам и венам.. Она сливалась и растворялась в нем, в прикосновениях Васеля, его бархатном голосе и глубоком свете голубых глаз, блеск которых, отражавшийся в душе, она то и дело улавливала сквозь свои полузакрытые веки.

– Как ты съездил в Москву? Успешно?, – вдруг спросила она, нарушив их блаженное молчание.

Он ответил не сразу, словно задумавшись.

– Относительно…, – протянул задумчиво, – Смотря что считать успехом..

– А что с тем контрактом, который ты хотел разорвать?

– Партнер несговорчив… Но мне это никогда на мешало устанавливать свои правила…Я же все – таки из семейства Али, хотя и наполовину…

– Ты самый лучший из их семейства, не считая президента, конечно, – Влада дерзко и загадочно улыбнулась ему. Похоже, ее фраза поставила его в тупик и породила в его голове множество вопросов…

– Я знаю, в какую сказку ты попала, –  вдруг вернулся он к давно оставленной позади теме, нежно повернув ее лицо к своему.

– Это сказка о маленькой капризной принцессе, которая оказалась в плену у неотразимого злодея и не смогла устоять от его чар.

– А этот злодей? – нежно спросила Влада, не отрывая взгляда от мужчины, которого так жаждала видеть своим.

– Злодей скрывал свои чувства, но на самом деле он уже давно стал жертвой ее красоты и обаяния, и с каждым проведенным с ней часом становился капельку лучше.

Он непринужденно и легко улыбнулся, но потом вдруг его лицо снова стало серьезным и сдержанным:

– Влада, – с ноткой тревоги в голосе обратился он к девушке, –  я хочу, чтобы эта сказка закончилась для тебя хэппи эндом. При любом раскладе…

Влада крепко прижалась к его прекрасной груди, зажмурила глаза и не двигалась, пока он не взял ее в охапку и не поднял вместе с собой из ванной. Для нее тогда был лишь один счастливый расклад – быть с ним. Потом она много раз вспоминала тот момент, тот вечер, тот дом… Наверное, это был самый их счастливый момент, когда они были открыты друг другу, когда секреты, обиды, боль и ревность еще не ослепили им глаза… Когда любовь цвела и заряжала радостью и счастьем, а не выворачивала душу наизнанку, разрывала сердце на тысячи осколков, пыталась подчинить, заклеймить, заставляла срывать голос в попытке доказать и уверить в своей правде…

Он поставил ее на мягкий ковер, взял с оттоманки большое пышное полотенце и стал обтирать. Она молча повиновалась, только лишь улыбаясь ему в ответ. Он провел тканью по ее шее, груди, животу, приблизился к бедрам и накрыл полотенцем вход к ее лоно, немного грубо и резко, но так, что у нее в очередной раз перехватило дыхание.

– У меня есть для тебя небольшой подарок, Влада. Зайди в соседнюю комнату, он лежит на кровати.

Девушка молча проследовала в указанном направлении, посмотрела на кровать и обомлела –  там лежал фантастической красоты костюм для танца живота, утонченный, невесомый, воздушный. Ярко красные шелка струились вдоль ног, бедра и бюстье были украшены изысканными натуральными камнями. Этот наряд стоил целое состояние и действительно, был словно сделан для Влады… Она надела его на голое тело и поняла, что просто слилась с ним воедино. Если бы можно было выразить ее страсть и любовь к восточному танцу, то она бы точно была воплощена в этом произведении искусств. Наверное, сама Мата Хари позавидовала бы ей сейчас…

Она не спеша вышла к Васелю, найдя его в вальяжной позе на низкой софе. Влада была босиком, ноги бесшумно ступали по мраморным полам, но в то же время, ритмичное качание камней на костюме сообщало о каждом ее шаге.

Он увидела ее и обомлел. Всякий раз, когда она наблюдала за его реакцией на себя, думала, что ярче и выразительней быть не может, но по мере того, как их страсть усиливалась, как они врастали друг в друга, она открывала для себя все новые глубины этого взгляда. Он мог быть настолько откровенным, пугающим, одержимым, многозначительным, что не требовалось никаких слов.

– Так мне или себе ты хотел сделать подарок, Васель? –  игриво и в то же время смущенно спросила Влада. Она все еще не могла привыкнуть к этой наглой откровенности его глаз…

Он ничего не ответил, только громко втянул воздух.

– Говорят, танец живота был придуман для раскрытия всей женской сексуальности перед мужчиной. Входя в экстаз и подчиняясь ритму, хорошая танцовщица могла довести зрителя до исступления. Так говорила наша учительница, Васель, –  соблазнительно покачивая бедрами, подходила к нему она. – А еще танец считали проявлением колдовства. Были танцовщицы, исполнение которых мужчина не мог забыть никогда, так на всю жизнь и оставаясь под их чарами…

Эта атмосфера, антураж, жар его глаз, этот фантастический костюм словно вселили в нее джина искушения. Сама не контролируя себя, она начала ритмично двигаться, без музыки, в своем собственном ритме, ритме сердца. Этот танец лился откуда – то из нее, она словно сама стала стихией музыки, она танцевала для Него свой самый главный танец в жизни. И ей тогда казалось, что она действительно приворожит его своим танцем. Влада не помнила, сколько времени прибывала в этом состоянии. Незаметно для себя в комнате появилась музыка, и она сразу влилась в ее томный, чувственный ритм, ее грудь высоко вздымалась, тело покрылось легкой испариной, волосы разметались, она опустилась на пол и выгнулась дугой, блаженно закрыв глаза. Только открыв их, увидела, что над ней стоит Васель, в распахнутом халате, абсолютно голый под ним. Этот его вид сверху, вид Господина, вид Повелителя, заставлял ее сходить с ума…

– Ты украла мой покой, Влада. Ты поработила мое мужское достоинство –  оно восстает от одного твоего голоса, от одного взгляда, от одной мысли о твоем лоне. Единственный способ мне не сойти с ума –  видеть тебя такой, у моих ног, в моей власти. Я хочу видеть тебя полностью своей, чтобы каждая клетка твоего тела знала, кто ее истинный хозяин. –  он гладил рукой свой возбужденный член, его кадык шевелился при каждом глотании.

Девушка не сдвинулась с места. Все так же запрокинута голова, все так же вздымается грудь при каждом вдохе. Он завораживал и пугал ее в таком состоянии.

– Хочешь видеть меня своей рабыней, Васель? Не выйдет…

Он усмехнулся, и эта усмешка словно разрушила всю магию этого момента. Она поднялась на ноги, он сел обратно на софу и закурил сигару. Выдохнул клуб дыма, поманив ее к себе. Она молча повиновалась, присев на край софы и подогнув ноги.

– Все о чем ты говоришь, Васель, это банальная похоть… И это разрывает мне сердце. Не могу больше это скрывать, –  она просто должна была сказать ему это. Сейчас, когда обнажены были все ее чувства, когда вся ее душа танцевала для него…

– Посмотри на меня, Влада, –  с вызовом произнес он, взяв ее за подбородок. –Похоть –  это слишком просто. Отличие похоти в том, что она не жадная. Мне не жаль трахать шлюху, которую до меня имел мой друг, или передавать ее ему, или же трахать ее вместе с ним… А тобой я не готов делиться, я бы убил любого, кто покусится на тебя, я не хочу делиться тобой даже с тобой самой… Я ревную тебя к самой себе… Это какое – то наваждение, тотальное затмение… Меня возбуждает в тебе все. Твой ум, твоя манера говорить и жевать кончики волос, твой запах, вид твоих губ, когда ты улыбаешься, твои родинки. Ты меня возбуждаешь. Ты заставляешь меня жить. Если хочешь, называй это любовью… Я знаю, ты ждешь от меня этого проклятого «я тебя люблю». Так вот, получай. Я люблю тебя! Но лучше бы не любил, потому что моя любовь одержима, она жестока, она эгоистична… Бихиббак мут (Я люблю тебя до смерти), Влада. И даже если ты захочешь избавиться от моей любви, я все равно тебя буду любить. Ты все равно будешь моей.

Влада прикрыла глаза, потому что его слова одновременно и окрыляли ее, и низвергали вниз, в бездну.