Марина Агекян - Опасная встреча

Но сбывались самые худшие ожидания. Никто не поверит в то, что она не причастна к похищению Ника. Никто не станет слушать ее. Какая ирония, но история снова повторялась, и ей вновь вынесли приговор без суда и следствия. Однако на этот раз последствия будут совершенно непредсказуемыми. На этот раз ее собирались передать властям, которые непременно повесят ее за похищение. У Эмили похолодело все внутри. Она так отчаянно думала о спасении Ника, что упустила из виду собственную участь. Что теперь станется с ней? Ник уже был в безопасности. Его странный отец позаботиться о нём, а вот она…

Ей некуда было бежать. Да и смысл убегать, если ее могли легко найти. У нее не было выбора. Повернувшись в сторону малыша, Эмили посмотрела на его улыбающееся личико и вдруг отчётливо поняла, что так просто не отпустит его. Хоть он уже был рядом с отцом, но тот, казалось, понятия не имел, как заботиться о ребенке. Как же он будет пеленать сына, пока направляется домой? Как сможет кормить, укладывать спать? Такой угрюмый и мрачный человек с золотистыми бровями и серыми глазами, сможет рассказать сказку малышу?

Кроме того, она не могла так быстро расстаться с Ником еще и потому, что не была готова к этому. Еще немного, жадно требовало ее сердце. Еще чуток побыть с ним, еще несколько раз прижать к груди. А потом она сможет вручить Ника его матери, которой и доставит сына в целости и сохранности.

А потом найдет способ сбежать от разгневанных родителей, которые решат вполне справедливо наказать ее. Она сбежит, обязательно, а потом найдет укромное местечко, где сможет переждать некоторое время, прежде чем вернуться к тете. К тете, которой наспех успела написать короткую записку, в нескольких словах описав сложившуюся ситуацию, и просила не волноваться за нее. Тётя Альберта, пожалуй, была единственным человеком в этом мире, кому действительно было до нее дело.

Когда через десять минут отец Ника снова зашёл в ее спальню, Эмили уже была готова, сложив свои пожитки в небольшой саквояж и прижимая к груди завернутого в теплый плед Ника. Она накинула поверх своего теплого шерстяного платья меховую накидку и надела капюшон. Мужчина с золотистой щетиной и растрепанными волосами хмуро оглядел ее с ног до головы, от чего Эмили непроизвольно вздрогнула, затем посмотрел на ребенка и шагнул к ней. При этом сердце Эмили забилось быстрее, когда он остановился совсем близко от нее. А потом он бесцеремонно вырвал из ее рук ребенка и по-хамски бросил через плечо:

— Неси сама свои вещи.

Понимая, что путешествие выдастся весьма непростым, она склонилась за саквояжем и гневно процедила:

— Грубиян!

Интересно, как мать Ника уживается с этим мужчиной? Ей придется терпеть этого невыносимого человека до тех пор, пока она не передаст ребенка матери. А потом она сбежит и освободиться от всех. Но пока ей следовало набраться терпения и спрятать свою обиду, потому что в какой-то степени она была виновата перед ним. И перед Ником, о котором ей предстояло заботиться в первую очередь.

Погасив все свечи и насыпав золы в камин, Эмили вышла на улицу и плотно закрыла дверь. Холодный ветер резко ударил ей в лицо, чуть не сорвав с головы капюшон. Медленно повернувшись к черному неприметному экипажу, Эмили вдруг подумала, во что ей угораздило ввязаться. Что с ней теперь будет?

Отец Ника уже сидел на мягком сиденье, прижимая к себе ребенка, и с недовольным видом смотрел на нее.

— Поживее! — бросил он так резко, что даже отсюда Эмили заметила, как вздрогнул малыш.

Ей так сильно хотелось ослушаться его, не выполнять его приказания, но она была вынуждена подчиниться, но только ради Ника, который мог замерзнуть на холодном зимнем воздухе. Забравшись в экипаж, Эмили уселась напротив отца малыша, который гневно захлопнул дверцу, и экипаж стремительно сорвался с места. Не удержавшись на месте, Эмили полетела вперёд и больно ударилась коленом о переднее кресло, навалившись на сидящего напротив мужчину. Застонав, она уцепилась за его широкие плечи, неожиданно для себя почувствовав его железные мышцы, но он грубо оттолкнул ее прочь, бросив ее обратно на сиденье.

— Чёрт побери, ты можешь быть осторожнее?! — недовольно пробурчал он, заботливо прикрыв голову сына.

Усевшись на свое место, Эмили, наконец, откинула с головы капюшон, поставила на пол свой саквояж и отвернулась от своего угрюмого спутника. Внутри экипажа оказалось на удивлении тепло. Видимо, затопили подседельные печки — тлеющие угольки в чугунных чанах, которые должны были согревать путников. Надо же, какая предусмотрительность. Она не ожидала от сидящего напротив мужчины подобного, но видимо, просто недооценила его. Но он ведь действительно заботился о малыше, волновался за него. Страшно подумать, что он пережил, стремясь найти его, а сейчас пытался быть с ним нежным, хоть это и удавалось ему с большим трудом. Складывалось впечатление, будто он впервые держит в руках крохотного ребенка. И не понимает, что малышу на самом деле нужно. Она решила пощадить его и прийти ему на помощь.

— Ему нужно поспать, — осторожно подсказала Эмили, стараясь не разозлить его.

Но естественно он разозлился. Казалось, все, что она ни делала, непременно выводило его из себя.

— Сам знаю, — довольно грубо буркнул Габби, заставляя себя не смотреть на нее, не заглядывать в эти пугающие зеленые глаза. Ему было так тяжело находиться рядом с ней, что становилось трудно дышать. И еще труднее соображать.

— Сегодня он спал совсем недолго, поэтому крайне важно, чтобы он выспался, иначе будет капризничать.

Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше вывел его из себя. Только гнев мог помочь ему пережить мгновения, проведённые с этой девушкой, поэтому еще более насупившись, он спросил, на этот раз подняв голову и решившись взглянув на нее:

— А почему он спал так мало?

Поразительно, чем больше он злился, тем шире хотелось улыбаться Эмили, которой сидящий напротив мужчина напоминал обиженного ребенка.

— Он часто просыпался, потому что хотел есть.

Каждый раз, когда он думал, что вот сейчас подвернется настоящий повод рассердиться на нее, она говорила то, что лишало его любой возможности даже отчитать ее. Она была действительно невыносима! Как и ее завораживающие изумрудные глаза. Нахмурившись, Габби склонился над ребенком, пытаясь сосредоточиться на Нике, но все его мысли были о девушке, которая сидела так чертовски близко. И к его полной неожиданности Ник вдруг громко расплакался. Вздрогнув так, будто его ударили, Габби осторожно прижал ребенка к груди.

— Солнышко, — проговорил он, медленно укачивая его, чтобы успокоить. — Всё хорошо. Я с тобой, тебе не о чем волноваться…

— Он маленький, он ни о чем не волнуется, — раздался мягкий назойливый голос.

Габби заскрежетал зубами.

— Я знаю, что он маленький! — в гневе воскликнул он и еще более опасным голосом добавил: — И не вмешивайтесь в наш разговор!

— Не буду, — смиренно кивнула она. — Я только хотела напомнить вам, что малыш устал и не расположен к беседе.

Габби выпрямился, ощущая в груди такую бурю гнева, что готов был наброситься на нее. Она что ж, нарочно пытается вывести его из себя!

— Мне лучше знать, что ему нужно, вам ясно! — рявкнул Габби так громко, что малыш вздрогнул и заплакал еще громче. Если только это было возможно.

— Совершенно не обязательно пугать его, — смело ответила девушка, не испугавшись его гнева. И вдруг подавшись вперед, протянула к нему руки и более спокойным голосом добавила: — Дайте его мне.

Габби был готов поставить ее на место, сказать, что ей лучше следует замолчать и не мешать ему, но пока он думал, как ей ответить, она незаметно забрала у него Ника. И оказавшись у нее, малыш тот час же перестал плакать. Это потрясло Габби до глубины души. Остолбенев, он удивлённо смотрел на своего двухмесячного племянника, и если бы не возраст этого малыша, он бы решил, что это какой-то заговор против него.

Девушка стала медленно укачивать ребенка на своих руках, и Ник совсем затих. И даже закрыл глаза, будто чувствовал себя в совершенной безопасности. Будто наслаждался ее объятиями. Габби откинулся на спинку кресла, чувствуя себя преданным своим же родичем.

— Только без глупостей, — не смог он сдержаться от колкого замечания, стремясь напомнить ей, кто она такая.