Элисон Уир - Опасное наследство

— В сравнении со слухами, которые обо мне ходят, это мало чего стоит, — горько ответил герцог. — И я тебя предупреждаю, ты наверняка все это услышишь. Поэтому и счел нужным заблаговременно тебя подготовить.

— Но вы сказали что-нибудь в свою защиту? — Резкий тон Анны выдавал ее волнение.

— Конечно, сказал. — Ричард Глостер поднялся и принялся вышагивать по мраморному полу. — Почему, ты думаешь, я обосновался здесь, в Сити? Я каждый день убеждал именитых граждан Лондона вескими словами и подарками, всячески заверял, что слухи, доходящие до них, ложны. И я думаю, эти действия начинают приносить плоды, — постепенно улеглись страхи среди тех, кто с самого начала подозревал, будто мои цели не совпадают с моими словами!

Кейт видела, что отец с трудом сдерживает ярость. Он кусал губы, а это всегда было плохим знаком.

— Но мне еще нужно убедить Совет, — продолжал Ричард. — Есть такие, кто хочет, чтобы мои полномочия прекратились после коронации. Что ж, я знаю, что должен сделать. «Если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот…»[18] Я разделю Совет. Я пригласил сюда тех членов Совета, которые меня поддерживают, чтобы поговорить с ними частным образом. Пусть остальные развлекаются, обдумывая коронацию во всех деталях, — они будут заняты этим, и времени на козни у них не останется. А тем временем судьбы королевства будут вершиться здесь.

— Милорд, умоляю, будьте осторожны, — взволнованно проговорила Анна.

Герцог прекратил расхаживать по залу и заверил супругу:

— Не сомневайся, милая, я буду осторожен.

Но тревожное выражение не сходило с лица Анны.

— Я слышала… по пути сюда… такие слова, которые меня обеспокоили. Одна женщина поинтересовалась, где находится королева. Это было похоже на обвинение.

— Я пригласил ее вернуться ко двору. Отправил несколько посланий, в которых заверял королеву, что питаю лишь самые добрые намерения по отношению к ней и детям. Я не чиню никаких препон тем, кто желает посетить вдову моего брата. И пытаюсь всячески продемонстрировать, что не желаю ей зла.

— Королева не поверит вам, пока вы держите в тюрьме ее брата и сына, — сказала Анна.

— Я заключил их в тюрьму на законных основаниях, обвинив в измене и захватив их собственность. Вы же понимаете, что если я отпущу злоумышленников, то они, безусловно, будут искать способ отомстить мне.

— Было и еще кое-что, — добавила Анна. — Какой-то человек прокричал мне, чтобы я спросила у вас про оружие. Что, интересно, он имел в виду?

— Видимо, он говорил о телегах с оружием, которые я приказал выслать вперед, когда въехал в Сити с королем, — пояснил Ричард. — Некоторые считают, что никакого заговора против меня на самом деле не было, а все свидетельства я якобы сфабриковал. Обстановка в стране такова, что люди готовы поверить во что угодно. Ты не должна обращать внимание на подобную клевету.

Немалым усилием воли он все-таки взял себя в руки, после чего продолжил:

— Но хватит говорить о государственных делах. Я и так в последние недели только об этом и думал. А сейчас я хочу, чтобы все вы успокоились и насладились пребыванием в Лондоне. Нет ничего такого, с чем я бы не смог совладать. И не забывайте: у нас впереди коронация. Вы, дамы, наверняка уже обсуждали, как вам одеться на это торжество. Я послал за лучшими торговцами тканями и ювелирами в Чипсайд, чтобы они о вас позаботились. А теперь нас ждет обед.

Граф отсылает всех слуг и, когда дверь за ними закрывается, а их шаги замирают вдалеке, внимательно смотрит на нас.

— Дети мои, пока вы должны обуздать свои чувства друг к другу, — заявляет он. — Ибо существует договоренность, что еще некоторое время вы не сможете возлечь на брачное ложе.

Гарри мгновенно реагирует на слова отца.

— Нет! — восклицает он яростно. — Нет! Мы — муж и жена, и нам уже достаточно лет, чтобы стать одной плотью, как то предписано в Библии.

Что же касается меня, то я просто не в силах описать свое потрясение и разочарование.

— Мне горько накладывать этот запрет, но уверяю тебя, что все делается для вашего же блага, — весьма доброжелательно говорит граф.

— Но почему? — недоумевает Гарри. — Если меня не допускают к моей законной жене, то я хотя бы имею право знать почему!

Графиня, чуть зардевшись, делает шаг вперед и успокаивающе кладет кисть на руку приемного сына.

— Мальчик мой, есть такие дела — высокие материи — о которых тебе ничего не известно. Если наши планы воплотятся…

— Молчи, женщина, — резко обрывает ее Пембрук.

— Я просто хотела заверить этих молодых людей, что если дела пойдут так, как планируем мы, то все будет хорошо, — возражает моя новоиспеченная свекровь. Затем она подходит ко мне и нежно обнимает. — Не смотри таким несчастным взглядом, дитя. Это ненадолго, я уверена.

— Но Катерина — моя жена! И я имею полное право возлечь с ней на брачное ложе, — не отступает Гарри, распаляясь все больше и больше. — Вы меня не остановите!

— Ты не понял, что тебе сказано, щенок? — грозно рявкает его отец, выразительно указуя на сына пальцем. — Мы делаем все, что в наших силах, чтобы защитить интересы твои, твоей жены и обеих наших семей. Большего я сейчас открыть не могу, но ты должен принять мои слова и исполнить сыновний долг!

Мачеха Гарри мягким голосом произносит:

— Вы можете сколько угодно находиться вместе и наслаждаться жизнью, дети мои. Мы всего лишь просим вас отложить консумацию вашего брака до того времени, когда ее можно будет осуществить в полной гармонии и мире.

На лице Гарри написано поражение. Вероятно, непререкаемый тон отца сломил его.

Графиня берет меня за руку:

— Дорогая дочь, я лично проведу тебя в твою спальню. Пожелай спокойной ночи своему мужу и ступай за мной.

Гарри обнимает меня, страстно целует в губы и шепчет на ухо: «Не запирай дверь». От его слов дрожь проходит по моему телу.

«Ничего, — думаю я. — Мы проведем их всех, любовь моя, и будем вместе, что бы кто ни говорил!»

Сердце мое готово выпрыгнуть из груди, однако я с самым смиренным видом, даже не оглянувшись, покорно следую за графиней. Эти люди напрасно думают, что победили, — на самом деле победителями будем мы!

Моя спальня прекрасна и отделана с невероятной роскошью. Кровать с балдахином на возвышении, позолоченная резьба. Занавеси из дамаста перевязаны тесьмой с золотыми кисточками, одеяло сшито из дорогой материи с золотом, на ней видны ромбы, внутри которых на фоне красного и синего бархата красуются львы — фамильный герб Пембруков. На спинке кресла я обнаруживаю великолепный халат из алой парчи, отороченный жемчужинами. Чаша, наполненная сухими лепестками, источает дивный аромат.

Меня ждет личная горничная. Она снимает с меня нарукавники, расшнуровывает тяжелое свадебное платье, и оно падает на пол так, что я поначалу не могу выйти из него. Потом горничная надевает на меня батистовую рубашку и расчесывает мне волосы — двадцать, сорок, шестьдесят раз. Теперь я готова лечь, и она раскрывает балдахин, помогает мне забраться на кровать, задувает все свечи, кроме одной на столе, делает книксен и молча закрывает за собой дверь.

Я чувствую себя такой одинокой, лежа в чужой кровати. Никогда не думала, что моя первая брачная ночь пройдет вот так, и неожиданно на меня накатывает тоска по дому, хотя я уверена: будь Гарри со мной, ничего такого не произошло бы. Стараясь не заплакать, я разглядываю картины на стенах: любопытное полотно на библейский сюжет, запечатлевшее страшную историю дочери Иеффая; портрет с подписью «АННА ПАРР» — это покойная жена графа, мать Гарри и сестра королевы Екатерины.[19] У меня на ночном столике стоят блюдо с инжиром — дорогим лакомством — и кубок со сладким вином. Я купаюсь в роскоши. У меня есть все, кроме моего мужа.

Придет ли он? Я лежу в ожидании. Кажется, проходят часы. Конечно, он должен дождаться, пока все в доме угомонятся. Хватит ли ему смелости прийти? Или Гарри передумал и отказался от безрассудного неповиновения отцу? Господи, сделай так, чтобы он пришел.

Что это было? Сова ли бросилась за добычей, взмахнув крыльями? Нет, это звуки шагов. И вот снова — осторожные шаги, слышимые только тому, кто их ждет. И вдруг дверь открывается — и я вижу моего Гарри в черном халате. Глаза его горят любовью, на бледном лице ясно написано желание. Мое сердце готово разорваться от радости!