— Росси рассказала про вашу сомнительную репутацию, которая не идет ни в какое сравнение даже с репутацией Йена в этом возрасте, и мне кажется, я догадалась почему. Не надо никаких цветов и комплиментов. Это ни к чему. Вы должны понимать, что Йену не понравится ваше внимание к моей персоне.
— Я так завидую ему, что даже с трудом нахожу для него приличные слова, — вдруг признался Робби, отводя глаза в сторону. — Я понимаю, что он недоволен, это же мне сразу стало ясно. В первый раз в жизни мы с ним вот так, не в ладах. Он готов меня задушить. А я — кастрировать его и забрать вас к себе.
Высказанное так резко чувство Робби показалось ей шокирующим.
— Но послушайте, — укоризненно заговорила она, полная ощущения неловкости, — вы здесь всего неделю. Мы едва знакомы друг с другом.
— Вы провели в замке полдня и очутились в постели Йена. Это же факт.
Лианна залилась краской:
— Откуда вы знаете?
— Об этом все знают, — упрямо возразил он. — И я тоже хочу, чтобы мы по-настоящему узнали друг друга. — Прямой взгляд его черных глаз был красноречив. — Сколько времени прошло с момента нашего знакомства — несущественная мелочь. Но не беспокойтесь, я не предам Йена, как бы мне этого ни хотелось.
Они сидели на пригорке на расстеленном покрывале. Перед ними стояла корзина с остатками завтрака, которым их снабдила Росси. Лианна вертела в руках прелестные цветы и не переставала удивляться: она оказалась так далеко от дома, Фрэнктон нависал со своими угрозами, а ей все равно было хорошо. Она чувствовала себя… счастливой.
— Йен — чудесный человек, — тихо заговорила она. — Я знаю, что вы восхищаетесь им, а он любит вас. Не позволяйте безрассудной страсти испортить все, что есть между вами, пожалуйста. Для меня это будет тяжелым ударом.
— Я все прекрасно понимаю. — Робби лежал на покрывале, вытянувшись всем своим длинным телом и опершись на локоть — этакий молодой несчастный любовник, — и не отрываясь смотрел на нее. — Я хочу вас. Он хочет вас. Но весь ужас в том, что вы принадлежите ему. Каждую ночь!
Ну вот опять! Лианна покраснела, вспомнив, какой Йен пылкий и умелый любовник, как снова и снова берет ее, вызывая в ней неописуемые ощущения и возбуждая до предела, стоит ему лишь дотронуться до нее.
— Это настолько хорошо, да? — Губы у Робби скривились, когда он увидел выражение ее лица и мрачно добавил: — Завидую!
Не осмелившись признаться в этом никому, кроме Росси, которую она уже считала своим другом, Лианна едва слышно произнесла:
— Я его люблю.
— Знаю.
У нее взлетели брови на лоб.
— Правда?
— Ну, разумеется. — Резким движением он сорвал травинку и растер ее в пальцах. — Получился своего рода треугольник. Я люблю вас, вы любите его, а Йен… Никто не знает, когда он поймет, какое чувство испытывает. Он старше, более защищен, привычен к тому, что женщины вешаются на него по причине его красоты и титула. Он тащит их в кровать, но что касается высоких чувств, вряд ли он позволяет их себе.
— Я могу только надеяться… — отвернувшись, Лианна проглотила комок в горле; поля буйно зеленели, солнце выкатилось в самую высь, ветер доносил густой запах лета, — что не стану ему безразличной.
— Пусть только попробует не полюбить вас!
Не выдержав, она вдруг громко рассмеялась, а потом закашлялась.
— Спокойнее, Робби, спокойнее. Рыцарь должен управлять своими чувствами.
Он тоже засмеялся, сразу став по-мальчишески легкомысленным и милым:
— Не так-то это легко. Прошлой ночью, когда наемники барона предприняли атаку, у Йена случился приступ яростного гнева. Мне даже было страшно зайти к вам в комнату. Я думаю, он рассвирепел из-за того, что вы могли пострадать. Если бы кузен хоть одного оставил в живых, мы бы получили больше информации о планах Фрэнктона.
— Я страшно перепугалась, но все закончилось очень быстро.
Глаза Робби потемнели, взгляд стал тяжелым.
— Вы выглядели прелестно даже под простыней. Я, можно сказать, видел вас обнаженной.
Конечно, видел, и она до сих пор переживала из-за этого. Одно дело, когда все догадываются, что они с лэрдом спят вместе, и совсем другое, когда половина замка прибегает к ним и видит ее у Йена в постели.
— Три человека валяются мертвыми. Мне было не до того, чтобы следить за тем, одета я или нет.
— Это понятно. И все-таки я навсегда запомнил, как вы выглядели: нежная, соблазнительная, кроткая. Я таки представил, как вы раздвигаете передо мной ноги и зовете меня к себе.
Робби выразительно посмотрел на нее.
— Не надо, — тихо попросила она, кусая губы и покраснев до корней волос. — Это неприлично, в конце концов.
— У меня были женщины… Они начали вешаться на меня, как только мне исполнилось пятнадцать, — с апломбом заявил он. Порывистый ветер играл его черными волосами. — Поэтому получить удовлетворение не было проблемой.
Она не могла себе этого представить. Ведь Робби еще слишком молод для светского волокиты.
— Почему? — с отчаянием выдохнул он. — Ну почему мне так безумно хочется именно вас? Это вообще против моих правил — испытывать вот такое к женщине Йена. И я ненавижу англичан! И равнодушен к блондинкам!
Лианна долго крепилась, но не выдержала и расхохоталась. Прикрыв ладонью рот, попыталась остановиться.
— Извините, что прервала вас.
— Ничего страшного, миледи.
Она посерьезнела:
— Я прошу вас не устраивать никакого соперничества с Йеном из-за меня.
— Не могу ничего обещать. Я не собираюсь соблазнять вас — это неблагородно. Но ответить на вызов — другое дело.
Его убежденность в своей правоте снова заставила ее забеспокоиться.
— Если из-за меня пострадает кто-нибудь из вас, я не знаю, что тогда сделаю. Пожалуйста, если вы действительно неравнодушны ко мне, не заставляйте меня страдать.
Робби отвел глаза в сторону. По его лицу было видно, как он борется с собой.
— Наверное, нам пора возвращаться, — вздохнув, напомнил он.
Весь в пыли и в поту, Камерон Маккрей пытался отдышаться. Протянув ему стакан с виски, Йен коротко приказал:
— Выкладывай, что там у тебя.
— Они на подходе, милорд. Завтра после обеда уже будут здесь. Три или четыре сотни в полном вооружении, может, и больше. Идут тремя колоннами в нашем направлении. — Стремительным движением Камерон осушил стакан, дергая кадыком. — Они движутся по западной дороге вдоль нашей границы, но пока не переходят ее. Наверное, не хотят, чтобы их обнаружили раньше времени.
Йен обернулся к Ангусу:
— Сколько у нас людей?
Тот ответил без промедления:
— Примерно тысяча. Все рвутся свести счеты с проклятым бароном.
— Оставьте это мне. — Йен пересек комнату, подошел к окну и задумался. Ночь была туманной, похожей на ту, когда они похитили Лианну. — Фрэнктон хочет сражения, — пробормотал он. — Рассчитывает взять числом, так как предателей не найдет.
— Ему нужна Лианна.
Это заговорил Робби, который до этого тихо сидел в кресле со стаканом в руках.
— Тебя, должно быть, это особенно волнует, — с оттенком сарказма заметил Йен, затем, отвернувшись от кузена, кивнул головой. — Спасибо за хорошую службу, Камерон. Отправляйся домой к жене. Ангус, предупреди всех о том, что может произойти завтра. Я хочу, чтобы дети и женщины оставались по домам, по периметру деревни надо выставить мужчин. Я ни в малейшей мере не доверяю Фрэнктону.
— Слушаюсь, милорд.
Камерон поклонился и вышел.
Ангус на секунду замешкался.
— Вы ведь не поубиваете друг друга? Сейчас не время для ревнивых разборок. Эта английская сволочь уже у нашего порога, вот о чем надо думать. Леди Лианна останется без защиты, если вас обоих ранят.
— С нами все в порядке, Ангус. Иди, — отрезал Йен.
Неожиданно сообразив, что сказал неправду, он посмотрел на Робби, который лениво растянулся в кресле, но лицо выдавало его напряженность. Слегка прикрыв глаза, кузен враждебно разглядывал его.
— Разрази тебя гром, Робби! — возмутился Йен. — Ты испытываешь мое терпение. Мы же всегда были друзьями, близкими, как братья.
— Если тебе кажется, что я в восторге от сложившейся ситуации, то ты ошибаешься. — Досада звучала в каждом его слове. — Но если ты считаешь, что я могу решить проблему самолично, То ты снова ошибаешься.