— В ее собственной кухне она все знает о работе своих приборов, — сказала Белл, сбивая с толку Дефину, но Карен знала, что в третьем лице она говорила о себе, и тяжко вздохнула.
Снова открылась кухонная дверь, в которой показалась голова Сильвии.
— Что-то случилось? — спросила она с деланно-невинной озабоченностью.
Почему Карен показалось, что свекровь рада ее неудаче?
Дефина ответила Сильвии:
— Сейчас поджарится зубатка. Что вы больше любите — сильно прожаренную капусту или чуть-чуть сырую?
— О, не беспокойтесь, — пробормотала Сильвия и попятилась из комнаты.
Белл тоже ушла.
— Сильно прожаренная капуста? — переспросила Карен со смехом. — Ведь даже ты не любишь ее.
— Дерьмо! Она-то этого не знает. Они не поняли юмора, потому и убрались отсюда.
Дефина открыла дверцу холодильника.
— Плохо дело: здесь почти ничего нет. Впрочем, есть три коробки замороженных полуфабрикатов кекса. Выброси эту сковородку и налей немножко масла на противень.
Подруги занялись готовкой, и скоро кексы жарились в духовке.
Промелькнувшая в голове мысль не доставила Карен удовольствия. Она до сих пор не сообщила Дефине о врачебном заключении доктора Голдмана. Но спешить некуда — впереди еще целая жизнь. Вместо этого она спросила:
— Как тебе нравится Перри?
— Кажется, он очень мил.
Дефина собрала пустые коробки и выбросила их в помойное ведро.
— Настолько мил, что ты могла бы пойти с ним на свидание? Он был женат на поклоннице Джефри, но теперь они развелись, и он свободен.
Дефина прервала занятие готовкой и уперлась руками в бока.
— Во-первых, парень в шоке; во-вторых, он белый, а я с этим покончила. Я больше не связываюсь с белыми. Мне и так слишком одиноко. К тому же это повредит дочке, которая до сих пор не решила, считать ли себя белой или черной. И наконец, он ростом мне по пояс, что может быть в сексуальном плане и достоинством, но я предпочла бы научить высокого становиться на колени. А если бы я и увлеклась им, чего, заметь, не произошло, то помешала бы твоей золовке клеиться к этому белому коротышке.
Во время тирады Дефины незаметно вошел Арнольд. Карен подняла глаза от плиты и увидела отца, стоявшего, прислонившись к стене.
— Хочешь еще кофе? — спросила Карен.
— Можно немножко, если есть. У тебя такой кофе — «Пепто»?
— С тобой все в порядке? — спросила Карен.
Он выглядел не очень хорошо. Неужели она все испортила этой рыбой?
— Да ладно, как обычно, — успокоил он ее.
Она предложила ему пару розовых таблеток, и он ушел.
Миссис Фрамптон появилась на кухне, когда Карен с Дефиной удалось уже все привести в порядок. Где она была?
— Дожарьте кексы, это займет минут десять, и принесите, выложив их на поднос, — сухо распорядилась Карен.
Она ничего не сказала про сожженную сковородку. Миссис Фрамптон смерила ее безразличным взглядом. Дефина открыла дверь, взяла Карен за руку и отвела к гостям, которые до сих пор обсуждали работы Джефри.
— Картины замечательны, они просто прекрасны, Леонард, — сказала Лиза, и муж угрюмо кивнул в знак согласия. — Ты так не считаешь?
— Считаю, — сказал он.
Лиза вздохнула. Как обычно, Сильвия была около Джефри. Она держала его за руку.
— Ты ведь видела его работы? — спросила она Карен. — Не правда ли, они удивительно хороши? Они такие… ну, как старая магия.
Старая магия не имела никакого отношения к обнаженным, которых писал Джефри. Он называл свои работы штудиями и объяснял Карен, что пишет их только для того, чтобы восстановить технику. Но они не носили характер пробных грубоватых работ — типичных для штудий. Они были вылизаны до конца и очень откровенны. Старая магия! Карен улыбнулась свекрови. Самый доброжелательный критик художника — его мать. Джефри сиял. Но Карен не могла не заметить, как поморщился Перри. Ну что ж, поскольку Джефри долго не писал, то сейчас он вряд ли готов был выслушать что-нибудь, кроме льстивого восхищения.
— Они потрясающи! — сказала Буфф. — Ты тоже так считаешь, Перри?
Дефина оказалась права, с удивлением отметила Карен. Буфф клеилась к Перри.
— Потрясающи? — переспросил Перри. — В смысле здорово трясут?
Буфф повернулась к нему, чтобы ответить, но в разговор вмешалась Тангела.
— А кто для вас работает моделью? — спросила она кокетливо.
Карен чуть не прыснула со смеху. Кажется, все женщины только и заняты тем, чтобы ухаживать за ним. Но Дефина нахмурилась.
— Кого, ты думаешь, муж твоей начальницы должен использовать как модель? — сердито прошептала Дефина дочери, взяла ее за руку и отвела в сторону.
Карен улыбнулась им, и тут к ним подошли Белл и Роберт-юрист.
— Расскажи нам об Элизе Эллиот, — попросила Белл. — Она очень мила?
Сильвии наконец удалось улыбнуться Карен.
— Да, это женщина, которая умеет благородно стареть, — сказала она одобрительно. — Какая женщина!
Карен представила себе, какой ад Элиза устраивала в рабочих комнатах, обменялась взглядами с Джефри и согласилась с Сильвией.
— Да, она очень мила.
— Делала ли она пластическую операцию? — спросила Буфф. — То есть, заметила ли ты шрамы?
Карен покачала головой. Даже если бы она заметила, она бы не сказала об этом.
— Когда намечается событие? — спросил Роберт-юрист.
— А вы приглашены? — поинтересовалась Белл.
— Конечно, мы приглашены, — сказал Джефри обиженным тоном. Он не был только поставщиком для богатых и знаменитых, он был одним из них.
— Так что, Белл, — сказал Роберт-юрист, — ваша дочь войдет в избранное общество.
— Она уже вошла в него, — холодно поправила Белл.
— Ерунда. Самое избранное общество сейчас здесь. А предложение Norm Со выглядит действительно стоящим, — сказал Роберт-юрист.
Уже давно фирмы принюхивались к их компании, но потребовалось время, чтобы ими заинтересовалась такая богатая фирма, как Norm Со. Карен просила Роберта не распространяться по этому поводу. Белл и Лиза были акционерами ее компании, и она не хотела обнадеживать их до поры до времени. А этот Роберт — просто задница.
— Зачем ввязываться в большой бизнес? — спросил Арнольд. — По-моему, у моей дочери дела и так идут хорошо.
— Не нервничай. Закладка новой производственной линии модной одежды требует денег, да и налоги душат. Нужно крупное дело.
Арнольд вернулся к Карен.
— Ты так думаешь? — спросил он. — Уолпер — вонючка, Карен, он уже развалил два профсоюза. Никогда не бери в постель партнера, который воняет.
О Боже, думала Карен. Назревает скандал. Она любила Арнольда, но ему надо побороть свои предрассудки относительно корпораций Америки. Теперь и она стала корпорацией.
— Это всего лишь предварительные переговоры, — сказала она отцу.
— Завтра у нас ответственный день, — напомнил несносный Роберт-юрист, накладывая себе еду у буфетной стойки. — Карен, ты подготовилась?
— Думаю, я справлюсь, Боб.
Ей нравилось звать его Бобом. Имя звучало как-то глупо, и называя его так, она хотела осадить этого надутого дурака. Почему он разговаривает с ней, как с недоумком? Может, она ведет себя как-нибудь не так? Или под влиянием Джефри он уверовал, что Карен некомпетентна в делах? Она до сих пор обижалась на Джефри, что тот заставил ее отказать Сиду — юристу, другу ее отца — и передать дела сомнительной фирме Роберта. Но Джефри настаивал — ведь это он вел все дела. Они очень рано начала разыгрывать роли: она — творческого дизайнера, он — парня, ответственного «за деловую сторону». Карен неохотно уступила, потому что разделение обязанностей прибавляло ему чувство собственного достоинства, которым он и так не был обделен. И она выгадала от этого. Ей не приходилось возиться с муторным подсчетом налогов, проверкой состояния кассы, переговорами с профсоюзом, оплатой поставок и всем остальным. Но в такие моменты, как этот, она чувствовала раздражение. Ведь сейчас обсуждали не договор о найме сотрудника на Паблик Рилэйшнз или распродажу остатков одежды и тканей. Они говорили о продаже ее собственного дела. Время от времени мысль о том, что она потеряет контроль над своим делом, угнетала ее.