Карен еще раз оглядела гардеробную. В этот раз ей хотелось одеться в черное. Если надеть шелковое платье, то не будет ли она выглядеть недостаточно официально? Лучше всего она себя чувствовала в кашемировом наборе собственного изготовления: свитер, подобранные к нему жакет и шаль, но это уж совсем по-спортивному, да к тому же в нем будет слишком жарко: на дворе весна. Карен была творческой натурой и не могла надеть стандартный деловой костюм ни для встречи с Биллом Уолпером, ни для любой другой. Она считала, что костюм идет женщине, когда производит впечатление, будто она под ним голая, без нижнего белья. Впрочем, все эти рассуждения бесполезны: в ее гардеробе не было формального делового костюма. Успех Карен в создании модной одежды во многом объяснялся ее установкой выявить женственное в формальном облике деловой женщины.
Биллу Уолперу, кажется, тоже удалось выявить женственное в большом количестве женщин, с которые он вступал в деловой контакт. Он переспал с каждой из них. Так по крайней мере сплетничали на Седьмой авеню. Карен никогда с ним не встречалась, но по фотографиям в журналах он не производил на нее сильного впечатления. По-видимому, его привлекательность заключалась в размере его бумажника.
Сплетни об Уолпере она услышала от одного из служащих компании Оскара де ла Ренты, с которым поднималась как-то в лифте. Но не исключено, что треп был преднамеренным, чтобы помешать заключить контракт. Публика, вовлеченная в торговлю тряпьем, была очень завистливой, а сейчас Карен стала для них ключевой фигурой. Причем не столько из-за сногсшибательной новизны ее дизайнов, сколько из-за популярности, которую она получила в модной прессе.
В ее деле служба общественных связей была почти столь же важна, как и основная работа по дизайну. Ей не хотелось признаваться в этом. Но годы бесплодных усилий в попытках добиться популярности собственными силами привели к тому, что пришлось уступить настояниям Джефри и нанять на работу Мерседес Бернард. Она осознавала, что им с Джефри повезло: им удалось переманить к себе ценного сотрудника редакции журнала. Мерседес уже не устраивало положение престижного, но низкооплачиваемого работника. Ей хотелось заработать перед уходом в отставку. Джефри обещал предоставить ей такую возможность. За шестнадцать месяцев ее активности в К. К. Inc. вышла огромная статья о Карен в «Вейнити Феар», а в обоих основных журналах — «Нью вуман» и «Нью-Йорк мэгезин» — появились обзоры ее моделей; книги по моде стали уделять много внимания ее работам; у Карен брали интервью Чарли Роуз и Барбара Уолтер, с десяток раз она появлялась на телеэкранах в программе CNN. И она стала закадычной подругой Эльзы Кленш.
Карен понимала, что, как бы ей ни была противна журналистская сосредоточенность не на ее работах, а на подробностях ее личной жизни, ей придется смириться с этим. Америка — это центр культа знаменитостей, самое главное — добиться популярности. Еще недавно к дизайнерам модной одежды относились с презрением, как к простым портным. Теперь к ним относятся, как к кинозвездам, люди увиваются вокруг них. Ей надо играть по правилам: она стала желанной для компании Norm Со и ей подобных из-за фотографий и статей в журналах.
Зазвонил телефон. У Карен не было времени на разговор, но поскольку линия подключалась автоматически, то она услышала голос звонившей по телефону.
— Карен, это я — Лиза! Я попыталась дозвониться тебе на работу, но не смогла. Прости меня за поведение у тебя в гостях. Получилось неловко. Надеюсь ты не очень сердишься на меня? Давай поговорим…
Наступила короткая пауза, но Карен слышала, что сестра не кладет трубку.
— Я соскучилась по тебе, Карен! — сказала Лиза.
Наконец раздался гудок линии телефонной связи, за которым последовал щелчок — аппарат отключился. Карен чувствовала себя виноватой. Надо было поговорить с Лизой. Как долго еще она будет увиливать от разговора? Чем дольше она затягивает, тем труднее решиться на него. Если жизнь Карен становилась полнее и шире, то у Лизы наоборот — мельче, изолированнее. Как же может она поделиться с сестрой своими заботами и не казаться при этом хвастливой?
Карен потянулась и достала серый кардиган из шелкового трикотажа без пуговиц и сопутствующую ему одежду. Затем — пакет с новыми колготками от Фогеля. Они стоят двадцать шесть долларов — непозволительная роскошь и непрактичность: колготки готовы поехать от любого чиха. Однако их элегантность и утонченность оттенка были выше всяких похвал. Карен обычно не прибегала к помощи небольших хлопковых перчаток, которые Фогель включал в комплект с целью помочь надеть на себя его продукцию, не повредив ткани. В этот раз она воспользовалась ими, с негодованием вильнула бедрами — и благополучно натянула колготки. Верхняя часть их была сделана из более плотного материала, обжимающего формы почти до колен — ухищрение, придуманное для женщин пожилого возраста и призванное предоставить им большую свободу в движениях.
«Почему американки, достигнув определенного возраста, начинают ненавидеть свои бедра?» — размышляла Карен. Она занималась этим вопросом почти всю жизнь: он дал ей ключ к успеху. Зная, как женщины, все без исключения, ненавидят свои бедра и животы, Карен продумывала до мельчайших деталей одежды, скрывающие формы этих частей тела. Подняв руки, она натянула на себя шелковый кардиган и обмотала его рукава вокруг талии. Кардиган можно было носить и вместо свитера, но ни она сама, ни те, кто с ней работал, не делали этого. Все они, да и многие ее клиентки, надевали соответствующий кардигану свитер, чтобы скрыть линии живота, ляжек или бедер.
За восемьсот шестьдесят долларов розничной цены они приобретали дорогие пояса и достигали цели. Одежда казалась естественной, была удобна и выглядела роскошно. Она была приятна и на ощупь. Одежда должна ласкать тело! Поэтому Карен никогда не делала блузок из люрекса — он царапается. Она достала туфли из тонкой кожи с наборным каблуком, которые подходили по цвету к ее колготкам, надела их и подошла к зеркалу.
Прекрасно! Даже лучше, чем прекрасно. Это было правильно. Карен знала, как важно правильно одеться, чтобы одежда защищала тебя. Отвратительно-формальные костюмы, которые напяливают на себя мужчины на официальных приемах, есть не что иное, как доспехи двадцатого века.
Она посмотрелась в зеркало. Цвет соответствовал ее светло-коричневым волосам. Она выбрала сумку-конверт подходящего оттенка и положила в нее свои записки. Немного подумав, она засунула туда и свои детские фотографии. Они стали для нее чем-то вроде проездного билета или карточки Америкэн-экспресс, без которой она не выходила из дома. Она еще раз оглядела себя. Сумка смотрелась хорошо, отблеск шелка кардигана создавал ощущение энергии, а свитер скрывал ее слабости. Ей нужна минутка отдыха, подумала она с тяжелым вздохом. Ее основная слабость — нефункционирующая часть ее организма — скрывалась здесь, под обмотанными рукавами свитера. Но ее отражение в зеркале ничем не выдавало ее бесплодия. Она выглядела и сексапильной, и утонченной одновременно, раскованной, благополучной и уверенной в себе, но без снобизма. Карен была уже не молода, но и пожилой ее не назовешь. Она не чувствовала своего возраста и не любила молодиться: это выглядело так жалко. Ее наряд отражал ее отношение к себе, и она знала, что клиенты воспринимали его правильно. Среди них редко встречались молодые.
Оставалось подобрать украшения. Карен подошла к бюро. Она отказалась от идеи надеть шаль — выглядело бы слишком помпезно. В своих дизайнах она использовала и шали, но сама редко носила их. По крайней мере не в качестве шали. Заменить ею пояс, накрутить на голову или обмотать ею ремешок сумки — это возможно, только не использовать по прямому назначению. А если не шаль, то что-то другое должно разрушить линию плеч и шеи и приковать внимание к лицу. Не надеть ли ожерелье?
Она повернулась к небольшому шкафчику с ящиками, который стоял на бюро, в нем хранились все ее драгоценности. Их было немного: она не любила носить украшения. Единственным дизайнером, ювелирные работы которой ей нравились, была Анжела Каминнгс. Но Карен была слишком практична, чтобы потратить десять тысяч долларов на инкрустированные браслеты Анжелы, которые к тому же мешали бы ей делать наброски конструкций одежды. Чаще всего она носила шитые украшения, включенные в ансамбль наряда и изобретенные ею самой. Но не сегодня.
Она достала ожерелье из шести ниток золотых бус разного размера. Их стиль можно было бы назвать «Клеопатра. Две тысячи лет назад». Карен надела бусы на шею. Золото усилило оттенок шелкового кардигана, и ей нравилось ощущение тяжести бус на груди. Одежда — это доспехи. Она вооружилась для битвы.