А еще ему снились белые сны.
Все свое свободное время он отдавал рисованию своей мечты. Айсберги, пингвины, занесенные снегом домики с антеннами на крышах – и мечта сразу приобретала реальные очертания.
Но очень скоро, кажется еще «на картошке» в сентябре, Илья узнал, что попасть в Антарктиду – это то же самое, что верблюду пройти сквозь игольное ушко, потому что Антарктида – это для курсантов с ленинградской пропиской, да и то не для всех.
– Ищи невесту из местных, да еще такую, родители которой согласятся тебя прописать! – посмеивались знатоки. – А это не так просто: тут за квадратные метры знаешь, как держатся?! Удавятся! Лучше пусть дочка в старых девах засохнет, но ни одного квадратного метра пришлому не отдадут.
Илье квадратные метры были без надобности, да и поиском невесты он себе пока голову не туманил – впереди было четыре года учебы, и одному только богу известно, как там все сложится…
Каждую субботу курсанты ходили на танцы в «бочку» – павильон у железнодорожной станции. Вообще-то у него было название «Молодежный», но так никто не говорил. «Бочка» и «бочка»! Потому что павильон похож был на круглый бочонок. К тому же здание было деревянным, как настоящая емкость для воды и меда!
На танцах курсанты знакомились с местными девчонками и ученицами торгово-кулинарного и медицинского училищ, крутили романы, которые длились порой только от танцев до танцев.
Иногда выбирались в город, в Дом культуры имени Газа. Девчонок хватало на всех. Не хватало времени! После танцев надо было проводить девушку до дома и галопом бежать на остановку трамвая. Из-за танцев и знакомств рисковали опоздать на последний трамвай и получить наряд вне очереди.
А еще надо было незаметно пробраться в спальный корпус! Тут курсанты изобретали разные способы. Рассказывали, как в былые годы это было поставлено. На втором этаже спального корпуса изобретатели пристроили ручную лебедку, и ночью из окна всегда свешивался лохматый веревочный хвост. Опоздавшие из увольнения дергали за него, и им опускали специально приспособленное для этих целей, как качели, сиденье. Садись смело, и при помощи лебедки подзагулявшего всегда поднимут наверх дежурившие у окна курсанты. Однажды дежурный офицер, обходя владения, тоже увидел веревку и, естественно, за нее дернул.
Лучше бы не дергал…
Со второго этажа тут же опустились качели. Офицер удивленно осмотрел простейшее устройство, хорошо знакомое с детства, и попробовал сесть. Сиденье скрипнуло под тяжестью, вздрогнуло и медленно поползло вверх. Правда, когда полусонный курсант увидел на фоне ночного неба строгий профиль офицера в фуражке, он тут же отпустил ручку лебедки, и дежурный грохнулся вниз.
Может, это была очередная байка, коих много гуляло по училищу, а может, и правда. И если даже офицер и в самом деле свалился почти со второго этажа, то вряд ли он что-то серьезно повредил, так как трава на территории бывшего дворцового ансамбля произрастала густая и сочная. Коровы местных жителей обожали погулять по округе, поедая одуванчики, клевер и цветущие мелкими белыми брызгами сочные дудки. Последними курсанты и сами любили лакомиться: срезали верхнюю молодую часть дудки, ошкуривали ее по всей длине и жевали сладкую хрусткую сердцевину, как морковку. Было вкусно. Нет, коровы все-таки знают толк в траве, несмотря на природную коровью тупость.
Как-то в послевоенные годы курсанты шутки ради заманили одну буренку на второй этаж учебного корпуса. Корова за пучком сена по лестнице поднялась достаточно легко, а вот спускаться наотрез отказалась, подтвердив тем самым давно известное: скотина парнокопытная, вниз по ступенькам ходить не умеет. После двух дней мучений ее, обезумевшую и уставшую, чуть не на руках вынесли из здания. Зато, когда однажды рогатую скотину по имени Зорька заманили в дальние кусты и попытались подоить, она наделала столько шума на всю округу, что скрыть историю не удалось.
Жили курсанты весело и дружно. Между собой порой воевали, но на танцах держались друг за друга. Если случалось защищаться, снимали ремни, и публика разбегалась: все знали, что на ремнях у курсантов были не просто пряжки, а пряжки с залитым в углубление свинцом – бляхи.
Правда, драки с тяжелыми бляхами были уделом первокурсников. Уже со второго года обучения народ взрослел и снисходительно посматривал как на первокурсников, так и на местную молодежь, и даже на курсантов школы милиции, которая располагалась по соседству в Стрельнинском морском монастыре.
Илья Покровский от сокурсников не отставал. Он один из первых на курсе по примеру старших братьев распорол форменные брюки по швам и вставил клинья – получились шикарные клеша. Ширина внизу не меньше размера ботинок-спадов»! А в край штанин изнутри вшил металлические застежки молнии, чтобы не стиралась ткань, подметая корявый асфальт.
И стрелки научился наводить такие, что острее лезвия бритвы. Тут была своя простая технология: изнутри брючину на месте будущей стрелки натирали мылом, потом аккуратно закладывали стрелку и тщательно утюжили. Вот это брюки были! Порезаться можно такой стрелочкой! Девочки на танцах от таких брюк просто пищали! Да что девочки. Они и сами пищали, глядя на себя в зеркало. Голландка-форменка тоже была хороша! В такой форме хотелось и плечи распрямить, и грудь колесом выпятить. И вообще, даже стоять надо было научиться красиво: ноги чуть развести, как на палубе корабля для устойчивости, ну и чтоб брюки клёш были видны во всей красе.
– … Курсант Покровский!
Илья почувствовал, что его тихонько тронули за плечо. Надо же, уснул и не заметил, как к нему подошла молодая библиотекарша. Аня, кажется.
– Ой! Задремал! – Илья встрепенулся, для отвода глаз полистал страницы открытой книги.
И вдруг до него дошло, что Аня эта раскусила его, поняла, что он просто нагло дрых весь этот час. Илья покраснел, посмотрел на девушку.
У нее глаза смеялись.
– Вас ведь Аня зовут, да? – Покровский умел легко знакомиться с девушками. Вот дал же Бог талант! С любой барышней легко мог заговорить и уже через пять минут пригласить ее на свидание. – Не продавайте меня, пожалуйста! Жутко спать хочется. Причем каждый день. Я сейчас трудовой десант на картофельное поле вспоминаю, как курорт!
– Понимаю! – Ее глаза продолжали смеяться. – Но вы же сами выбрали учебу у нас! Здесь учиться не так-то просто. Будете, курсант Покровский, ваньку валять – враз вылетите из училища!
– Я не вылечу! Я упрямый! Я об Антарктиде мечтаю!
– Здесь о ней все мечтают, – сказала Аня. – Даже я.
– Вы?! Вы мечтаете об Антарктиде?! Ну, вы даете!
– А почему нет?! Помните, как известный журналист Василий Песков написал о ней? Не дословно, но близко к тексту: «…и еще неизвестно, кто из нас более счастлив: я, побывавший там, или мальчишки, которые еще только мечтают об этом».
Она так грустно сказала это, что ему стало жалко ее, потому что он хорошо понимал: Анины мечты, скорее всего, так и останутся только мечтами по причине ее принадлежности к слабому полу, а вот у него все-все может получиться.
– Не печальтесь, Аня!
– Да я и не печалюсь! Я мечтаю!
– Если у вас не получится там побывать, вернее, если я там побываю раньше вас, то я привезу вам оттуда камень. Хотите?
– Хочу! А пока, курсант Покровский, собирайте учебники, сдавайте и идите к себе, пока ужин не проспали! – Ее глаза опять смеялись.
– Аня! – Илья встал из-за стола. – А давайте куда-нибудь сходим! В воскресенье! И давайте перейдем на ты!
– Давайте! Давай то есть! А куда?
– Придумаем – куда! – Илья сложил книжки в стопочку, постучал по столу, подравнивая их по корешкам, закрыл тетрадь с конспектами, завинтил колпачок на авторучке. Казалось, он специально тянул время.
Аня покачнулась и пошла по проходу между столами на высоких каблуках, демонстрируя свои безукоризненные ноги.
«Нет, это не ноги! Это ножки!» – подумал Покровский, ловя себя на мысли, что ему Аня уже не просто нравится, а очень нравится. Как же здорово, что она живет в этом городе, и работает в библиотеке именно этого училища! А то ведь могло так случиться, что она работала бы совсем в другой библиотеке и они никогда бы не встретились…
Библиотека находилась в правом крыле дворца, и Илья поджидал Аню каждый день около шести часов вечера у выхода в парк, провожал ее до облезлых пилонов, где когда-то были караульные ворота. Аня жила в Стрельне и домой ходила пешком через старый заросший парк.