– Вы знаете? – Клэр потрясена.
– Ну конечно, моя дорогая, мало что происходит тут без моего ведома. Скажите мне, почему Фед вас ударил?
– Он… я была одна в городе. Должно быть, он шел за мной, и… – Она не может закончить, не может произнести эти слова.
Лицо Леандро принимает то мрачное выражение, которое она уже несколько раз видела: его черты искажает гнев, черные глаза холодеют.
– Простите меня. Это моя вина, – говорит он ровным голосом, сдерживая ярость. – В прошлом году он напал на одну из девушек, работавших в кухне. Наплел мне с три короба о том, как они миловались и что она на все была согласна, а потом его оговорила. Тогда я посчитал возможным поверить ему.
– Нет. Я сама виновата, – говорит Клэр. – Он видел меня… он знал о нас с Этторе. – Она поднимает на него глаза. – Не говорите моему мужу! Пожалуйста, не говорите никому. Даже Марчи, – умоляет она шепотом.
– Нет, нет. Мы никому не скажем. Отныне здесь и ноги Федерико Мандзо не будет, обещаю. Мне не нужны слуги, которые ничем не лучше животных. В моем хозяйстве обязанность мужчин – защищать женщин, а не подвергать их опасности! Я разберусь с этим. Вам уже лучше? Вот – выпейте еще. – Он протягивает ей свой бокал, следит за тем, чтобы она его осушила, и потом, поддерживая под локоть, подводит к Марчи, где она может укрыться в тени сияния его супруги.
– А вот и вы, Клэр, – говорит Марчи, кажется не замечая ничего странного в том, как ее муж препоручает ей гостью. – Вы когда-нибудь были на скачках в Англии? Я никогда не видела скачек. Это весело? Мистер Кентассо только что рассказывал мне о своей скаковой лошади – не просто какой-то там, а чистокровной. Синьоры здесь очень любят скачки. О, обещайте, что пригласите меня полюбоваться вашей лошадью, – щебечет она. – А я обещаю, что поставлю на нее.
Клэр смотрит вслед Леандро, который, извинившись, удаляется с террасы.
Спустя некоторое время Леандро вновь подходит к ней и отводит в дальний конец террасы, откуда хорошо видны айа и главные ворота. Он указывает туда, где в потоке света, изливающегося из окон массерии, видна фигура человека, шагающего вперед так быстро, словно ему придали ускорение. Клэр сразу же узнает Федерико.
– Уволен. И ему отказано от дома. С его отцом мы еще побеседуем по этому поводу, возможно, он тоже нас оставит. Некоторые вещи должны быть сделаны, невзирая на последствия. – Он легонько хлопает ее по плечу. – Больше вы его здесь не увидите. Я прошу прощения за то, что вам пришлось пережить.
– Спасибо, – шепчет Клэр.
Леандро устало качает головой:
– Не за что благодарить меня. Ведь это по моему настоянию вы оказались здесь.
– Но вы так добры. Когда вы рассказали мне о вашей… прежней жизни, я подумала, что вряд ли вы могли оставить все это позади. Я думала, что вы остались таким же жестоким и… скверным. Но вы хороший человек, мистер Кардетта.
– Хороший? – Он мотает головой почти сердито. – Нет, я не заслуживаю, чтобы обо мне так думали.
– Но вы были добры ко мне. Вы знали о моем… дурном поведении и не сообщили мужу. И сейчас уволили верного слугу, без всяких вопросов и упреков в мой адрес. Я всегда буду думать о вас хорошо.
– Дурном поведении? – Он улыбается. – Когда я в первый раз увидел Марчи на сцене, во всех ее блестках и перьях, она вскрыла мне грудь и похитила мое сердце. К тому времени я уже был женат – я дал обещания, которые должен был выполнять. Но есть вещи, которые мы не можем предвидеть, и, если дело касается сердца, порой мы не в силах с собой совладать. – Он легонько стучит двумя пальцами по ребру у нее на груди. – Как любовь может быть грехом? Ненависть – это грех, но любовь – никогда.
На глаза Клэр наворачиваются горячие слезы. Она опускает взгляд, пытаясь сдержать их.
– Я не знаю, что мне делать, – говорит она.
– Эх, – произносит Леандро. – Боюсь, тут я не в силах вам помочь.
– Пожалуйста, пока не отсылайте нас назад. Не отсылайте меня с моим мужем.
– Рано или поздно это произойдет.
– Но не сейчас. Мне нужно… еще немного времени. Мне нужно еще несколько дней.
– Очень хорошо. Но послушайте, Кьярина, вы же не связаны по рукам и ногам. Если не любите мужа, так уходите от него. Оставаться с ним может быть еще опасней, чем разойтись.
– Опасней? Вы уже намекали на это раньше – объясните мне, что вы имеете в виду?
– Сейчас неподходящее время для этого – смотрите, уже накрывают к ужину. Постарайтесь побороть свои страхи, Кьяра.
Анна и другие служанки приносят блюда с мясом, овощами, сырами, а также хлеб и вино, на столе сияет масло и серебряные приборы. Слышна маловразумительная смесь английского и итальянского, красное вино зажигает глаза и окрашивает зубы, и Клэр кажется, что она уносится за миллион миль от всего этого. Она слышит свой голос, отвечающий на вопросы, но через минуту уже не помнит, о чем говорила. Она чувствует на себе удивленные взгляды пребывающих в замешательстве гостей, словно они не могут решить, чего именно недопонимают: ее английского, ее итальянского или просто смысла ее слов.
Прежде она не задавалась вопросом о правомерности готовящегося налета. Ей было сказано, что это война, а то обстоятельство, что Этторе решил объявить войну собственному дяде, как-то не доходило до ее сознания. Но сейчас ей приходится задуматься над тем, что она отплатит Леандро за доброту черной неблагодарностью, помогая налетчикам и не предупредив его. Но выбор прост: или она предаст Этторе, или она предаст Леандро – так что на самом деле никакого выбора у нее нет. Она думает о бойне в Джирарди; думает о безоружных крестьянах, в которых стреляли из-за толстых стен. Когда она представляет себе Этторе, подвергающегося такой опасности, у нее слабеют колени и подводит от страха живот. «Он будет в Джое, где ему ничто не угрожает, – говорил Этторе, имея в виду своего дядю, – и все пройдет без осложнений». Но Леандро в массерии – и будет здесь в воскресенье. Осложнений не избежать. Осознав это, она чуть не срывается с места, ей хочется бежать в Джою, предупредить Этторе, чтобы он отказался от своего плана.
После ужина все отправляются в гостиную. Музыка начинает играть, и Марчи танцует с каждым из гостей, а время от времени и со своим мужем. Она смеется, флиртует и улыбается, улыбается, улыбается. Такой кипучий темперамент изумляет Клэр, для нее Марчи – создание из другого мира. И это тревожит ее все больше и больше. «Он грязный крестьянин». Пип наблюдает за Марчи с осторожной улыбкой, ждет своей очереди, чтобы потанцевать с ней. Он танцует и с дочерью доктора, которая краснеет от его внимания, и Клэр пытается посмотреть на Пипа ее глазами – симпатичный юноша, уже не мальчик и уж конечно не ребенок. Если она расстанется с Бойдом, не исчезнет ли Пип из ее жизни? Теперь, когда он такой взрослый, уже нет. Если только она не останется в Апулии с Этторе. Она напоминает себе, что Этторе не делал ей таких предложений, потом ее охватывает надежда, что все может измениться, когда он узнает о ребенке. Ее мысли вращаются по этому кругу снова и снова, она как сторожевая собака, бегающая из стороны в сторону, отупевшая и усталая. Вечеринка похожа на сумасшествие: они смеются, а по потолку расходятся трещины, танцуют, а земля под ногами осыпается. Сумасшествие. Клэр отклоняет несколько приглашений потанцевать, пока ее не приглашает Пип – молча, почти робко протянутая рука, предложение мира.
Они танцуют старомодный вальс, и, хотя Марчи с Леандро кружатся по всей комнате, Пип ведет Клэр осторожно, держа ее так, будто она хрустальная. Его лицо раскраснелось от жары, танцев и вина; упрямый локон выбился, невзирая на масло, с помощью которого он зачесал волосы. Клэр откидывает голову, чтобы лучше разглядеть его, и слегка улыбается.
– Ты вытянулся этим летом, растешь на глазах.
Когда-то он был бы польщен, а сейчас лишь слегка хмурится. Клэр нужно отсеять то, что она привыкла говорить ему, когда он был ребенком, и найти новый способ общаться с ним.
– Ты заставил дочку доктора покраснеть, – говорит она, и это принимается с удовольствием.
– Не знаю почему, это был просто танец.
– Думаю, она ждет, что ты пригласишь ее еще, – говорит Клэр и снова улыбается.
Леандро подводит Марчи слишком близко к граммофону, она испуганно вскрикивает, когда ее каблук задевает ножку стола и иголка соскакивает с дорожки. Раздается громкий, жуткий скрежет и хохот. Клэр вздрагивает от резкого звука, и затем наступает тишина.