Теперь, когда здесь Леандро и Бойд, ужин подается гораздо позже, и вечер тянется дольше. Без них Пип, Марчи и Клэр часам к одиннадцати уже разошлись бы, чтобы заняться своими делами. Чувствуя тошноту, Клэр едва притрагивается к еде. Окончательно темнеет, девять часов, затем десять, они все еще за столом на террасе в окружении липких рюмок и бутылок с ликерами, их кожу и волосы овевает дым от трубки Леандро. Клэр бьет озноб, как после избиения Франческо Молино, как после нападения Федерико, – персональное землетрясение, – и она не в силах его унять. Когда они наконец встают из-за стола и направляются в гостиную, уже половина одиннадцатого. Клэр идет рядом с Пипом.
– Закройся в своей комнате, – шепчет она ему и чувствует, как он напрягается.
– Ты думаешь, они правда придут? – спрашивает он.
– Я… я не знаю. Надеюсь, что нет. – Ей приходит в голову безумная мысль, что они как-нибудь прослышали об усилении охраны или хотя бы о том, что Леандро здесь. Что они отменят свой план. – Я не знаю, – повторяет она. – Но просто на всякий случай. Иди, пожалуйста, и запри дверь. Я скоро поднимусь и буду с тобой.
– Хорошо. – Он бросает на нее холодный, оценивающий взгляд, совсем для него не характерный. Испугавшись, Клэр больше ничего не говорит.
Она чувствует огромное облегчение, когда Марчи через несколько минут встает и, демонстративно зевая, просит ее извинить.
– Я просто падаю с ног. Мне нужно лечь, – говорит она, беря Леандро за руку, и улыбается, когда он целует костяшки ее пальцев. – Уверена, мальчики, что вы ждете не дождетесь, когда же наконец избавитесь от нас, чтобы поговорить о делах. Вы долго еще собираетесь бодрствовать?
– Это неправда. И мы тоже скоро ложимся, дорогая, – говорит Леандро.
Клэр старается не смотреть на него, чтобы не выдать себя. Она наклоняется к Бойду и легонько касается его щеки.
– Я тоже пойду, – говорит она, вспыхивая, когда голос ей изменяет. Ей хочется сделать глубокий вдох, успокоиться, но горло сжимает спазм. Бойд тянется к ней и нежно обнимает за шею, она уверена, что он чувствует ее учащенный пульс.
– Спокойно ночи, дорогая. Я скоро приду.
– Проводите меня, Клэр? – говорит Марчи, беря ее под руку. – Что вас тревожит? – тихо спрашивает она, пока они поднимаются по лестнице. – Ну же, я вижу, что с вами что-то происходит.
– Я… – В голове у нее ни единой мысли. – Я думаю, может… может, я в положении, – произносит она в отчаянии. Следует ужасная пауза, и затем Марчи начинает смеяться. Ее смех разносится вверх и вниз по лестнице, и в нем слышатся злобные нотки, внезапно будящие подозрение. – Это смешно?
– О нет! Я имела в виду, ну, я думала, это что-то ужасное! – Марчи переводит дыхание, слегка утирая глаза. – Но почему из-за этого вы кажетесь такой несчастной, словно вся тяжесть мира легла на ваши плечи?
– Но, я… я не знаю, как Бойд это примет.
– О, бьюсь об заклад, что не знаете! – восклицает Марчи.
Клэр останавливается. Под своей рукой она чувствует руку Марчи, гладкую и тонкую, но сильную.
– Что вы хотите этим сказать, Марчи? – спрашивает она.
Еще секунду на лице Марчи сияет улыбка, и вдруг она исчезает. Ее глаза становятся непроницаемыми.
– Что хочу сказать? Ничего особенного. У вас же не было общих детей, полагаю, тут имелись какие-то проблемы. Но мы пожинаем то, что посеяли, Клэр. Должно же и вам воздаться по заслугам.
Женщины долго смотрят друг другу в глаза, и ни одна из них не произносит ни слова. Клэр чувствует скрытую за этими словами злобу, она уверена, что на этот раз не ошиблась; тут Марчи улыбается:
– За годы терпеливого ожидания, разумеется. Вы же хотели ребенка, правда?
– Всем сердцем, – шепчет Клэр.
– Ну что ж… – Марчи одна поднимается по ступенькам. – Тогда мои поздравления. Уверена, Бойд будет счастлив.
Без пяти одиннадцать Клэр пересекает темный двор, она идет, опустив руки и сжав кулаки, ее зубы стучат от страха. При ее приближении сторож поднимается на ноги, и когда она видит, что это Карло, то едва сдерживается, чтобы не броситься ему на шею. Она стоит, слегка покачиваясь, и голос ее дрожит, когда она начинает говорить:
– Ты меня выпустишь? Мне хочется прогуляться. – Она пытается улыбнуться, но лицо ее застывает наподобие маски.
Карло изображает сожаление и разводит руками.
– Простите, синьора Кингсли. Мне не велено.
– Можешь называть меня Кьяра, – говорит она. Во рту у нее пересохло, кровь стучит в висках. Снаружи одна из собак начинает рычать и затем умолкает. – Пожалуйста. Я знаю, это не положено. Знаю, мистер Кардетта… беспокоится после пожара. Но мне нужно выйти хотя бы ненадолго.
– Не думаю… – Карло качает головой, но она чувствует его нерешительность.
– Пожалуйста. Всего десять минут, обещаю. Мы же друзья? И я никому не скажу. Пожалуйста. – Она кладет руку ему на плечо и вымученно улыбается. Карло улыбается в ответ; ему очень нравится, что она вот так запросто приходит к нему, что может попросить его об услуге, он с сочувствием наблюдает за ее любовным приключением. Ведь на самом деле он еще мальчишка, не чуждый проказ и озорства. Клэр мысленно возносит молитву о том, чтобы он остался цел и невредим.
– Десять минут. И никому ни слова, – говорит он, берет ключи и открывает дверь, не переставая улыбаться.
Какую-то долю секунды Клэр кажется, что ничего не случится. Она стоит, тупо глядя на открытую дверь, и тут появляется Этторе стремительно двигаясь, он, приставляет пистолет к его голове. Клэр с трудом осознает, что он здесь, что ему грозит страшная опасность.
– Открывай ворота. Быстро! Сейчас же! – говорит Этторе остолбеневшему сторожу.
– Подожди, Этторе! Все пошло не так! – выкрикивает Клэр. Она хватает его, пытаясь заставить себя выслушать. – Уходи – беги! Пожалуйста! – умоляет она.
Его глаза сверкают, лоб блестит от пота; кажется, он ее даже не слышит.
– Кьяра, иди внутрь! Запри дверь, делай, как я тебе говорил! – велит он.
– Нет, ты должен меня выслушать! Твой дядя здесь, тут полно охранников с самого утра. Они вооружены – я не знаю, кто это! Не знаю, что происходит, но ты должен бежать!
Она обхватывает его так крепко, как только может; она хочет встряхнуть его, крикнуть, но голос ей изменяет. Ей уже начинает казаться, что выражение его лица меняется, что он внял ее словам. Он останавливается, и она надеется, что он послушается ее, но тут собаки поднимают лай, и Этторе отворачивается. Он бьет Карло в ухо, и юноша сползает по стене. Клэр с ужасом смотрит на кровь, струящуюся по лицу мальчишки.
– А теперь беги, Кьяра! – кричит Этторе.
Он подхватывает ключи и начинает перебирать их, пытаясь открыть ворота. У нее всего несколько секунд; у них всего несколько секунд. Она хочет удержать его, сказать, как она его любит; она хочет сказать ему об их ребенке. Створы ворот распахиваются, и Клэр застывает на месте при виде темных фигур, устремляющихся в айю, отбивающихся от рвущихся с привязи собак. И тут с крыши раздается оглушительная оружейная пальба; в воздухе разносится запах пороха, раздаются крики, Этторе поворачивается к Клэр, его лицо искажено страхом.
– Беги! – велит он. И она бежит.
Она опрометью бросается через двор и краем глаза замечает движение наверху: на крыше полно людей, спешно перезаряжающих винтовки. Вспышки выстрелов в темноте слепят, грохот оглушает, отдаваясь вибрацией в грудной клетке. Она инстинктивно закрывает руками голову, хотя это и не может ее защитить, и бежит. В длинной гостиной по-прежнему горит свет; за занавесками ей мерещится какое-то движение, и она бросается в сторону: Леандро не должен увидеть ее. Она бежит к наружной лестнице, но, прежде чем скрыться внутри, ищет глазами Этторе. Двор заполнен мечущимися людьми, на крыше – столпотворение, несколько человек падают, растянувшись на камнях. Охваченная ужасом, Клэр вглядывается в темноту. Она не может разглядеть, есть ли среди упавших Этторе. Перед ней вырастает фигура бородатого мужчины; она смутно припоминает, что это тот самый сторож, который отказался выпустить ее днем. В руке у него винтовка, он останавливается, прежде чем спуститься по лестнице, поворачивается к ней и кричит что-то, чего она не понимает, заталкивая ее в дверь.
Проходя по коридорам и лестницам, которые она изучила во время своих визитов к Этторе тихими ночами, так непохожими на эту, Клэр спешит в комнату Пипа. Она ждет, что дверь будет заперта, и собирается постучаться, позвать его, чтобы он ей открыл. Она представляет, как обнимет его, успокоит и они переждут этот кошмар. Но, свернув за угол, она останавливается. Дверь в комнату Пипа широко распахнута, в комнате темно.