— Побывали у Мадж Браунлоу? — спросила Клода.
— Да, — подтвердил Морис и выключил мотор.
— Смотрит сейчас очередную серию „Соседей“, — сказала Клода Мей, кивнув на задернутые шторы. — Заядлая любительница мыльных опер.
Морис вышел из машины.
— Если желаете, я мог бы помочь вам отвезти эту тачку, — сказал он, кладя руку на калитку.
— Вы из административно-хозяйственной комиссии муниципалитета? — поинтересовалась Клода Мей, кидая в тачку еще одну кипу травы.
— Я был другом Жиля, — ответил Морис. — Я — Морис Бенсон.
— Не помню, чтобы он о вас когда-нибудь упоминал, — заметила Клода Мей и с силой воткнула вилы в травяную гору.
— Мы с ним давно уже не общались. Только на днях мне стало известно, что…
— Об этом писали в газетах. Ужасно, просто ужасно!
— Да…
— Он всегда делал за меня всю тяжелую работу, — сказала она, берясь за ручки тачки.
— Пожалуйста, разрешите мне! — воскликнул Морис и, открыв калитку, шагнул во двор. — Куда везти?
Клода Мей отступила от тачки.
— За дом. Там компостная куча. Спасибо. — И она пошла впереди, показывая дорогу. Морис повез следом тачку, которая оказалась исключительно тяжелой.
— Вам не следовало бы этим заниматься, — сказал он. — Можете надорвать спину.
Клода Мей горестно усмехнулась и, показывая пальцем, куда сбросить траву, сказала:
— Компостная куча вон там, внизу. Смотрите, чтобы тачка сама вас не потащила; у Жиля это происходило каждый раз. — Она стояла и смотрела, как Морис осторожно скатил тачку вниз по крутому склону, опорожнил ее и заровнял вилами компостную кучу.
— Можете тачку оставить там! — крикнула она, когда он закончил.
— Хорошо! — Морис повалил тачку на бок и стал подниматься обратно по дорожке.
— Так вы, оказывается, знаете, что такое компост. — Клода взяла у него вилы и приставила их к стене дома. — Вы заработали себе рюмку. Как вы познакомились с Жилем?
— Это было еще до того, как он женился… хм… довольно давно, — буркнул Морис.
— О! — сказала она, но это „о!“ прозвучало у нее как „ух ты!“
— Вы не могли бы… хм… не могли бы мне рассказать… э-э-э… если это не слишком… э-э-э… не могли бы вы ввести меня в курс дела? Как друг, я хотел бы не остаться в неведении о последних событиях.
— Крах, — сказала она, открывая дверь в дом. — Входите, только вытирайте ноги.
— Да?..
— Я имею в виду их брак. Входите! Не знаю, что вам рассказала Мадж, она вообще-то не болтушка.
Ничего себе „не болтушка“! Морис вошел вслед за Клодой Мей в дом.
— Какая приятная комната!
— Да, у Жиля был хороший вкус.
— Она познакомила меня с голыми фактами. Сказала, что Жиль женился на вашей дочери…
— Эта девица… — Слово „девица“ прозвучало у Клоды Мей, как эпитет. — А что вы стоите? Присаживайтесь! — пригласила она Мориса. — Нет, только не в это кресло — это кресло Жиля. Сядьте вон там.
Обойдя весьма удобное кресло, в которое он нацелился было усесться, Морис сел в то, на которое ему указали. Хозяйка подошла к коктейльному столику.
— Виски? — предложила она.
— Спасибо! Разбавьте побольше — я за рулем.
— А я нет. — И миссис Мей плеснула немного висни в стакан гостя и щедро налила в свой. — А воды, сколько считаете нужным, налейте сами.
Морис разбавил свою мизерную порцию виски и сел снова в кресло.
— Так вы говорили…
— Я ничего не говорила.
Красивая женщина, подумал, глядя на нее, Морис: длинные ноги, пышная грудь, сексапильна, съест живьем. Встреть он ее несколькими годами раньше, он мог бы ею увлечься, но сейчас она способна пробудить в нем лишь легкое сердечное волнение. Морис оглядел комнату в надежде увидеть что-то такое, чем можно было бы воспользоваться для продолжения беседы.
— Никаких фотографий, — заметил он.
— А кому они нужны?
— Например, вашей приятельнице… хм… вашей соседке — миссис Браунлоу.
— Мисс Браунлоу.
— Да? Не замужем?
— Старая дева.
— Слишком сентиментальна?
— Нет. Просто никогда не испытывала страсти.
— Ясно.
— Ничего вам не ясно.
— Ничего?
— Абсолютно!
— Ну так объясните мне!
— Почему бы нет? — Она вытянула ноги и посмотрела на него поверх стакана. — Если я этого не сделаю, то вы уедете отсюда с искаженной версией происшедшего, а я не хочу, чтобы у людей сложилось превратное мнение о Кристи и Жиле. Между прочим, то, что вы там видите, — сказала она, указывая на стенную нишу позади Мориса, — это игрушки моего внука.
Развернувшись в кресле в указанном миссис Мей направлении, Морис увидел перед собой целую шеренгу несоразмерно крупных игрушек. Стиснутые, как пассажиры в вагоне в часы пик, на диванчике красовались розовый медведь, клоун почти в натуральную величину, голубой тигр и зеленый слон с чем-то похожим на удава на шее. У них был совершенно новый, нетронутый вид. Морис чуть было не поперхнулся своим виски.
— Малыш Кристи, наверное, очень любил их?
— Конечно! Теперь, когда она… Она не хотела, чтобы эти игрушки были в ее лондонской квартире. Вряд ли это имело, конечно, какое-либо значение… Это, вот это было его домом. Их домом.
— То есть…
— Я имею в виду Жиля и Кристи.
— Ага!
— Понимаете?
— Миссис… то есть мисс Браунлоу высказала мнение…
— Что?
— Что вы… Что ваша дочь…
— Я не считаю ее своей дочерью. — Клода Мей проглотила виски и поднялась, чтобы налить себе еще. „Великолепные ноги, — подумал Морис, — и задница, как у молодой женщины“.
— Мисс Браунлоу сказала, что она машина, — рискнул он заметить с некоторой игривостью.
Клода Мей сардонически усмехнулась.
— Вот уж действительно так — она и была машиной. Замечательно. Молодец, Мадж! Так что, — спросила она, — хотите правду?
— Да, прошу вас! — сказал Морис и приготовился слушать.
Собираясь с мыслями, Клода Мей задумалась, глядя мимо гостя в сад, огороженный посаженными Жилем камелиями.
— Я вышла замуж за архитектора, — начала она свой рассказ. — Он оплодотворил меня своей спермой. Вас шокировало слово „сперма“? Оно почему-то шокирует многих мужчин. Достойным сожаления результатом этого было рождение девочки. Скоро он ушел. Вернее говоря, это я его выгнала — не люблю жить со своими ошибками. В конце концов девочка тоже ушла. Вчера она еще ходила в школу, а сегодня ее уже не было — ушла в чем-то вроде джинсов, не взяв с собой абсолютно ничего. Лично я не имею обыкновения внезапно исчезать, так что это у нее от отца. Честно говоря, я была рада, что ее больше нет. В девочках-подростках есть что-то такое, чего я просто не переношу.
Морис рассмеялся, а Клода, поймав его взгляд, улыбнулась.
— И что она делала? — спросил Морис.
— Что делала?
— Да.
— Стала работать служанкой, — сказала Клода Мей ледяным голосом.
— Как это ей удалось? — засмеялся Морис. — Я думал, что такой профессии уже не существует.
— В этом нет ничего смешного.
— Да, конечно. Продолжайте, пожалуйста!
— Все началось с ее работы официанткой во время каникул. В этом, как я понимаю, нет ничего предосудительного. Вообще эта работа мне не по нутру, но я не возражала, поскольку это было в каникулы. И вот в один прекрасный день она вдруг исчезает, и я потом узнаю, что она работает прислугой. Я почувствовала себя униженной. А разве вы не почувствовали бы то же самое?
— У меня нет детей.
— Нет… И, как я полагаю, вы бы…
— Не почувствовал бы себя оскорбленным? — Морис усмехнулся. — Но продолжайте же! — попросил он. — Пожалуйста!
Клода Мей нахмурилась.
— Ну хорошо, короче, несколько лет спустя я сломала ногу. Мне потребовалась помощница по дому. У меня была приходящая прислуга, но нам нужен был кто-нибудь, кто жил бы с нами в доме, и к тому же компаньонку не только трудно найти, но они и обходятся в ту еще копеечку! Вот Жиль и предложил…
— Жиль? Как он…
— Так он же жил здесь! Разве я не сказала? Он работал над своей книгой.
— А я и не знал, что он писал.
— Писал, и писал изумительно! Только подумать — так рано не стало такого таланта!
— Ужасно! Просто ужасно! — воскликнул Морис и подумал, что было бы неплохо, если бы она предложила ему выпить еще.