Лавейл Спенсер - Осень сердца

Столовая имения Роуз-Пойнт гудела от разговоров. Восемнадцать человек разместились за огромным обеденным столом красного дерева в ярком свете массивной люстры. Последней переменой обеда из трех блюд оказалась свежая спаржа, приправленная солеными семенами настурции, которую подали со свежими булочками в виде лебедей и кусочками свежего масла, размером и формой напоминавшими лепестки водяных лилий. Стол, покрытый льняным полотном с вышитой монограммой семьи Барнеттов, был сервирован столовым серебром от Тиффани и королевским фарфором Веджвуда. В центре стола красовались пятьдесят великолепных роз «Госпожа Бурбон» из собственного сада, и ночной девятичасовой бриз, дувший в окна, обращенные в сторону озера, сливался с их душистым благоуханием.

Стены комнаты украшали обои в стиле Уильямса Морриса: на фоне густого темно-красного цвета спелые виноградные гроздья переплетались с орнаментом из листьев. На уровне плеча начинались окна высотой девять с половиной футов[1] в массивных бордовых рамах вишневого дерева. Рамы были сплошь покрыты искусной резьбой, а из каждого угла вам улыбались веселые ангелочки.

Во главе стола восседал сам Гидеон Барнетт, плотный мужчина с седеющими моржовыми усами и массивным подбородком. Напротив сидела его жена Лавиния, тоже толстушка, необъятный бюст которой можно было сравнить разве что с надутым парусом. Ее волосы были уложены вокруг головы блестящим серебряным венцом и украшены гребнями и розой из органди. В честь торжества за столом позволили остаться всем четырем отпрыскам четы Барнеттов в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, а также тетушкам Агнес и Генриетте, двум старым девам, которые приходились сестрами Гидеону и, как водится, все время жили в семье Барнеттов. Здесь же собрался весь цвет общества, члены яхт-клуба «Белый Медведь», друзья дома, которые тоже в разгар летнего сезона стекались сюда из Сент-Пола.

Ужин был дан в честь празднества: яхт-клуб, «Миннетонка», ратуя за процветание и пропаганду парусного спорта, вызвал на спор коллег из «Белого Медведя» для участия в ежегодных парусных соревнованиях, которые намечено было проводить в течение трех лет. Сегодня как раз закончилась первая, регата. Можно было представить себе горечь поражения в такой день! Это было похуже, чем проиграть тяжбу в суде, ведь в обществе парусный спорт стал почти маниакальной страстью, а его члены буквально помешались, стремясь стать непревзойденными яхтсменами.

— Проклятье! — взорвался Гидеон Барнетт, ударив кулаком по столу. — Это же просто немыслимо, что никто из наших не выиграл!

Он все еще был в парусиновых брюках и голубом свитере, на котором во всю грудь красовались крупные белые буквы — аббревиатура клуба «Белый Медведь».

— Все знают, что «Тартар» быстрее «Китс»! — Барнетт ударил кулаком по столу, да так, что все бокалы дружно звякнули. На другом конце стола движением левой брови Лавиния тут же бросила на него сердитый взгляд: фужеры-то ведь были из набора Уотерфорда, ровно на двадцать четыре персоны.

— Мы должны что-то сделать с парусами! — кипятился Гидеон.

— С парусами? — переспросил его друг Натан Лаваль. — Ты же знаешь, Гид, яхта и так уже тащит шестьсот семьдесят квадратных футов парусов, а вручную можно управлять только семнадцатифутовым парусом.

— Чтобы выиграть в весе, нам нужно заменить их на шелковые. Разве я не предлагал попробовать натянуть шелк?

— Дело не только в парусах, Гид, скорее в сопротивлении движению яхты. Мне кажется, что у «Тартара» неудачная конфигурация корпуса, — невозмутимо продолжал Натан.

— А мы ускорим ход! Попомни мои слова — мы разберемся с сопротивлением и в следующем году выиграем гонки!

— Возможно, но как?

— Как? — воскликнул Гидеон. — Вот уж не знаю как, да только я не хочу больше просто так по чьей-либо милости терять по десять тысяч долларов, да еще в пользу этих чертовых землечерпалок из «Миннетонки», тем более что они сами и вызвали нас на спор!

— Никто не заставлял тебя, Гидеон, делать такую большую ставку. Ты спокойно мог бы поставить и сотню долларов, — вступила в разговор Лавиния.

Однако все уже хорошо знали, что делать ставки оказалось таким же острым развлечением, как и участвовать в самих гонках, так что члены клуба с азартом вносили по десять тысяч долларов.

Справа от Гидеона возник слуга и тихо спросил:

— Сэр, могу я унести спаржу?

— Да, уноси, — рявкнул Барнетт, сделав соответствующий жест рукой, и, не меняя тона, повернулся к жене: — Каждый из присутствующих за этим столом имеет равные доли в парусных соревнованиях, и никто из нас не хочет просто так терять свои деньги, особенно в пользу этой компании из «Миннетонки», тем более что все газеты Америки и так уже следят за всем, что тут происходит, а Тим фотографирует каждое событие.

Он продолжал, обращаясь уже к Тиму Иверсену, члену клуба и преуспевающему фотографу, который вел летопись яхт-клуба со дня его основания:

— Оставим в стороне деньги, но я, в конце концов, пока еще командор нашего клуба и ненавижу потери. Поэтому вопрос остается открытым — как нам добиться победы?

Дочь Гидеона Лорна довольно долго сидела, прикусив язычок, прежде чем решилась вставить со своего места:

— Мы могли бы заказать братьям Херрешофф проект и построить новую яхту.

Все взоры в столовой тут же обратились к хорошенькой восемнадцатилетней барышне, которая своими карими глазами не отрываясь смотрела на отца. Ее золотисто-каштановые волосы были уложены в высокую прическу «девочки в стиле Гибсона», что в сочетании с линией шеи было куда более соблазнительным, чем корона, венчавшая голову матери. Лорна стала носить эту прическу с прошлого лета, когда сам маэстро Чарльз Дана Гибсон был гостем имения Роуз-Пойнт и с удовольствием пускался в пространные монологи, объясняя пафос своей моды и стиль своих «девочек»: женщина может быть свободной и иметь индивидуальность и в то же время оставаться женщиной. Поддавшись влиянию Гибсона, Лорна не только изменила прическу, но и полностью обновила свой гардероб, отказавшись от изысканных шелковых платьев и турнюров и заменив их нестрогими нарядами спортивного стиля, юбками и блузками.

Казалось, глаза Лорны, сидевшей перед отцом, искрились вызовом:

— Ведь могли бы, папа, а?

— Братья Херрешофф? — переспросил папаша. — Из Провиденса?

— А почему бы и нет? Уж ты-то, папа, мог бы дать им эту возможность.

— А ты откуда знаешь этих самых Херрешоффов?

— Я умею читать, папа. Их имена появляются практически во всех статьях журнала «Оуттинг». А ты что, знаешь кого-нибудь лучше?

Лорна прекрасно помнила, что отец не одобрял ее интереса к неженскому парусному спорту. И уж тем более если он все про себя решил насчет яхты, то ей лучше сидеть и помалкивать, как и подобает настоящим леди, которых Лорна хоть и уважала, но считала законченными занудами. Более того, такая ситуация была для нее как бальзам на раны ее тайного чувства: ведь отец должен винить только самого себя за то, что она вдруг увлеклась спортом, которым так восторгался господин Гибсон. В конце концов, ведь именно отец пригласил Гибсона в Миннесоту. Вскоре после приезда молодого модельера с его радикальными взглядами на освобождение американских женщин Лорна стала одеваться и вести себя в манере Гибсона «девушка-мальчик». Вот тогда-то Гидеон вознегодовал: «Это возмутительно! Моя дочь носится по городу, сверкая лодыжками! И подбивает друзей создать женскую команду «Белого Медведя»! Зачем это нужно, ведь каждый дурак знает, что место женщины только в гостиной!»

И снова эти фокусы, да еще во время вечеринки, где собрался весь цвет Миннесоты, его дочка вдруг осмелилась давать советы его друзьям, как решать их собственные проблемы!

Пока он продолжал сердито смотреть на нее, она повторила вопрос:

— А ты что, папа, знаешь все-таки кого-нибудь лучше?

Поддержка подоспела, однако, от молодого Тейлора Дюваля, соседа Лорны:

— Вы должны согласиться, Гидеон, что в этом что-то есть.

Тогда Гидеон перевел взгляд с дочери на Тейлора. Это был блестящий и энергичный молодой человек, который уже в двадцать четыре года походил на отца и внешностью, и деловой хваткой и который скоро, очень скоро уверенно займет свое место в обществе. А джентльмены тем временем обменивались взглядами — наиболее влиятельная и могущественная группа не только в «Белом Медведе», но в целом на финансовой сцене Миннесоты. Они занимали почетное место в справочнике «Кто есть кто» в штате и делали огромные деньги на железных дорогах, разработках залежей железной руды, мукомольных фабриках, а также, как это было с Гидеоном Барнеттом, и на лесоразработках. Кто-кто, а уж они-то, конечно, могли бы подрядить братьев Херрешофф построить новую яхту, чтобы выиграть гонки. При одном условии: жены тоже не будут против…