Алиенора не могла есть. Первый же кусок застрял в горле, и она чуть не подавилась. Пришлось забыть о еде. Но вина, в которое магистр Эндрю добавил трав и меда для придания сил, все же попила.

Пока ее спутники ужинали, королева ходила взад и вперед, посылая Ричарду мысленные призывы и молитвы, словно через ночь протягивала нити из золотого целительного огня. Он выздоровеет. Алиенора отказывается принять любой другой исход.

При свете лампады она, призвав писца, диктовала письма вассалам. В них королева призывала лордов сохранять верность Ричарду и не слушать глупые сплетни о том, будто король ранен. Он все еще жив, и они должны преданно служить ему. Написала и Хьюберту Уолтеру, и Уильяму Маршалу. Они должны быть готовы.

Легла только за полночь, но сон был так же далек от нее, как звезды, что неярко светили над лагерем.

– Бабушка, тебе надо поспать, – прошептала Рихенза, которая делила с Алиенорой шатер.

Алиенора затрясла головой:

– Разве могу я закрыть глаза, когда сын мой нуждается во мне? Как можно отдыхать? Нет, я должна бдеть.

– Бабушка…

– Ничего больше не говори. – Алиенора подняла руку. – Позволь мне по-своему справиться с тем, что выпало на мою долю, а вот сама отдохни.

– Если ты не будешь спать, тогда я тоже буду с тобой молиться, – заявила Рихенза с тихой решимостью.

Взяв Алиенору за обе руки, она начала молитву Пресвятой Деве. Поколебавшись, Алиенора подхватила молитву, и их голоса поднялись над тускло освещенным шатром – один старый и скрипучий от возраста и изнеможения, второй молодой и легкий, как весна. Алиенора направила взгляд на квадрат заплатки, пришитой на месте дыры. Почему шатер можно залатать, а человека нельзя?

Спустя какое-то время посреди молитвы Рихенза заснула. Алиенора накрыла ее одеялом, а сама продолжала молиться, беззвучно шевеля губами, отказываясь сомкнуть глаза хотя бы на мгновение.

Еще до рассвета она была на ногах, будила отряд и торопила с едой и сборами. Полетели в разные стороны гонцы с ее письмами, продиктованными ночью. Из палатки выглянула Рихенза, заспанная и с темными полукружьями под глазами.

– Что же ты не разбудила меня, бабушка! Я хотела молиться с тобой всю ночь!

– Не огорчайся, – коротко сказала ей Алиенора. – Нам и так есть о чем беспокоиться. Заканчивай одеваться и проследи, чтобы наш шатер поскорее сложили. Это лучшая помощь сейчас.

Пристыженная Рихенза закусила губу. Она опустилась в реверансе перед Алиенорой, потом порывисто обняла ее и поцеловала, после чего поспешила заняться делами.

Когда свет на востоке стал ярче и прожег границу между ночью и днем, Алиенора оставила горстку людей собирать шатры, а сама снова пустилась в путь, моля Ричарда быть сильным и твердым – она уже спешит к нему.


Алиенора прибыла в Шалю к полудню третьего дня, и ее пропустили через все пикеты и дозоры прямо в центр военного лагеря. Она нетерпеливо дожидалась, пока один из рыцарей поможет ей спешиться, потому что после долгой езды тело одеревенело. А потом, отбросив всякие церемонии и формальности, заторопилась, насколько позволяли ей ноющие суставы, к большой светлой палатке, над которой развевался красно-золотой штандарт с тремя львами. Люди казались ей размытыми тенями, которые склонялись и расступались, давая ей пройти.

Когда она шагнула внутрь под загнутые края полога, ей в нос ударила вонь гниющего мяса, словно с городской скотобойни. Окуривание травами и ладаном не помогало. У нее сжалось горло. Алиенора знала, что предвещает этот запах.

Пройдя дальше, она увидела Ричарда. Сын лежал на кровати, по пояс укрытый льняной простыней и обнаженный сверху. Слуга обтирал влажной тряпицей его грудь и руки. Лицо Ричарда было ярко-алого цвета, к голове прилипли спутанные пряди волос, темные и тусклые от горячечного пота; чудесное золотисто-каштановое великолепие напоминало теперь сноп прелой соломы. Высоко на плече зияла ужасная рана, покрытая многочисленными язвами, из которых сочился кровавый гной. Плоть была надрезана в форме креста, чтобы извлечь из кости наконечник стрелы, и края надреза почернели, разлагаясь. Лекарь помещал в рану личинки насекомых в надежде, что они высосут из воспаленной и гниющей плоти тлетворные вещества. Из горла Ричарда исторгся долгий стон, но было очевидно, что он без сознания. Лекарь приподнял его веко, и синий зрачок закатился кверху, мутный и невидящий.

– Сир, – позвал лекарь, – сир, госпожа ваша матушка здесь, как вы просили. Смотрите, она пришла.

Затем он обратил взгляд на Алиенору, в котором все было ясно без слов. Королева проигнорировала его знание. Этого не может быть, она не допустит. Только не с Ричардом.

– Ричард! – Она взяла в руки его ладонь и чуть не обожглась, таким сын был горячим. Под пальцами Алиенора почувствовала лихорадочное биение его крови. – Ричард, сердце мое, я здесь, я приехала. Теперь все будет хорошо, обещаю тебе.

Он опять застонал. Лекарь накрыл рану тканью, пропитанной медом. Слуга натирал ноги и ступни Ричарда пряными травяными мазями. Медленно-медленно, как будто преодолевая огромное пространство, глаза Ричарда сфокусировались на том, что вокруг него, и задержались на Алиеноре. Его губы шевелились, но она не могла разобрать, что шептал сын, хотя подумала, что это было слово «мама».

– Да, я здесь, – ласково отозвалась она, поглаживая его руку. – Я приехала, все хорошо.

Веки Ричарда едва заметно дернулись. Алиенора почувствовала, как из его пальцев в ее передалась легчайшая дрожь.

– Держись, Ричард, ради меня, – прошептала она, стараясь внушить ему волю к жизни и придать сил для борьбы.

Еще один далекий намек на узнавание и слабое движение пальцами.

Если смотреть на рану, то сразу становилось очевидно, что надежды нет. Поэтому Алиенора смотрела на его лицо и мысленно призывала сына выздоравливать и не сдаваться. Свою уверенность в том, что так и будет, королева внушала всем, кто находился в шатре, и не отпускала взгляд сына, чтобы удержать его в этом мире и развернуть события в обратную сторону.

Какое-то время она думала, что у нее получается. Но Ричард уже был там, откуда нет возврата, и никакие молитвы не могли его спасти. Капля за каплей жизнь вытекала из него. Взгляд его ускользнул, и зрачки снова закатились. Дыхание затухало, грудь вздымалась неравномерно.

Алиенора тоже не могла дышать.

– Дайте ему пить! – велела она. – Именем Бога, дайте ему чего-нибудь попить!

Королева выхватила кубок из чьих-то рук и поднесла к губам Ричарда, но жидкость вылилась из его рта и сбежала ручейком на грудь, словно разбавленная водой кровь. Бормоча молитвы, королевский капеллан вставил крест в пальцы короля.

Алиенора оцепенела от непонимания и неприятия того, что происходит. Ее возлюбленный сын умирал прямо у нее на глазах. Как из тела Ричарда утекала жизнь, так из нее утекала вера, и когда его дыхание прервалось, она почувствовала, будто тоже умирает, растерянная и недоумевающая.

Последний раз он выдохнул и, содрогнувшись, застыл навсегда. Врач приложил зеркальце к губам Ричарда и покачал головой. Алиенора игнорировала его и всех, кто собрался вокруг постели короля. Она по-прежнему держала Ричарда за руку и смотрела в его лицо. А потом поняла.

– Нет! – завыла Алиенора и уронила голову на неподвижную грудь сына. – Нет! Нет! Нет!

Аббат Тюрпенэ осторожно коснулся ее плеча:

– Оставим его, ваше величество. Он уже с Господом.

– Нет! – Она подняла мокрое от слез лицо. – Я не могу! Ему нужно, чтобы я была с ним.

Аббат был настойчив:

– Госпожа, о короле позаботятся. Умоляю, пойдемте со мной. Пусть священники и лекари сделают то, что ему сейчас необходимо, а как они закончат, вы вернетесь.

Его слова донеслись до нее как будто издалека, и она вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Он не мог умереть. Разве я поверю этому? – Королева с трудом встала на ноги и, поддерживаемая двумя рыцарями Ричарда, вышла из шатра. Как только Алиенора оказалась под открытым небом, на виду, многолетняя привычка дала о себе знать: Алиенора выпрямилась и вскинула голову, несмотря на то что только что получила от судьбы смертельный удар. Все вокруг покрыла тьма и грозила поглотить ее саму. Погас светоч всей ее жизни. Исчезло все, что у нее было, ушли все надежды на будущее.

Подвезли ее багаж и поставили шатер. Там ее ждала Рихенза. Девушка хотела что-то спросить, но Алиенора жестом заставила ее молчать: