Грустные размышления прервал гудок клаксона, сопровождающийся бурной тирадой матери по поводу украденного у нее из под носа парковочного места.
‒ Нет, ты видела, какой наглец? – с возмущением воскликнула миссис Хартли, – Что у тебя за район такой, где у бедных старушек перед носом воруют места для парковки?
‒ Мам, он же ехал впереди, ну откуда он мог знать, что ты еще за два квартала приглядела это место. И, кстати, старушка? Тебе нет и пятидесяти пяти, подожди хотя бы лет пять и тогда смело примеряй на себя это почетное звание.
‒ Хватит заговаривать мне зубы, пошли, проверим, на месте ли твоя квартира.
‒ То есть, как это проверим? Ты же загородила проезд. Не переживай, я сама дойду до дома, а потом отзвонюсь и расскажу как прошло.
‒ Ну уж нет, мое место занял, теперь подождет, когда я освобожусь.
Так что, идем к тебе вместе. Завтра утром, переставлю свою машину.
‒ Завтра утром???
‒ Конечно, неужели ты ожидала, что я оставлю тебя сегодня одну? Какой матерью ты меня считаешь? Сейчас поднимемся, …
Что дальше говорила мать, Лаки уже не слышала, мозги начали активно искать предлог отправить маму домой. В больнице деваться было некуда, не сбегать же ей было из палаты, но сейчас, когда она так надеялась насладиться тишиной и привести в порядок мысли.
‒ А как же папа? Он же так ненадолго приехал, а вы с ним почти не виделись? – но, поняв по решительному выражению лица матери, что этого аргумента будет недостаточно, решила идти ва-банк. – Да и ко мне ночевать собиралась прийти Лизи, чтобы обсудить свадебную программу.
–
Хм, странно, мне она ничего не говорила. Что же, не буду тогда вам мешать, разве что вечером позвоню по Скайпу, посмотреть на ваши посиделки.
Чувствуя, как на ней начинают «гореть штанишки», Лаки пошла на отчаянную меру.
–
Ооооо, мам, ты же знаешь, какая Лизи, если ее отвлечь, мы и за неделю не управимся. Давай я лучше тебе вечером сама звякну?
–
Ох уж эта молодежь. Ладно. Но напоить меня чаем тебе все же придется.
«Чаепитие», вопреки чаяниям Лаки, продлилось больше часа. За это время миссис Хартли успела проинспектировать холодильник дочери, заблаговременно «забитый» ее братом, написать список «всего самого необходимого», заглянуть во все комнаты, посетовать на жуткий бардак в доме, в квартире и даже в самой жизни любимой дочурки. Наконец, когда в квартире Лаки не осталось ни единого места, куда бы ни упал ее всевидящий взор, Мери Хартли, распрощавшись с дочерью, и, дав ей последние наставления, отправилась домой.
Закрыв за матерью дверь, Лаки новым взглядом оглядела свои апартаменты: три спальных комнаты, огромная гостиная, не менее большая столовая, объединенная с кухней, ванная комната с джакузи, душевая, туалет. Квартира, о которой Кассандра когда-то не смела и мечтать. В памяти, помимо воли девушки, возникло порядком обветшалое здание, состоящее из двух комнат и маленькой кухоньки, которое она делила с подругой.
–
Фанни, дорогая Фанни, – с бередящей душу ностальгией, прошептав имя подруги, Лаки поплыла по волнам памяти женщины, о которой еще несколько недель назад не имела никакого
представления.
***
–
Мардж, постой, ну стой же, – кричала на бегу 15-летняя рыжеволосая девчушка. Наконец, догнав подругу, ради которой и была организована эта погоня, она стремительным прыжком обхватила беглянку и повалила ее на землю.
–
Господи, Кэс, мы же не на тренировке, – с обидой в голосе проговорила Марджери, отряхаясь и проверяя степень ободранности колен и локтя, – могла бы просто догнать меня, зачем же применять эти твои приемчики.
Кассандра и сама не знала, почему так поступила с подругой. Действуя инстинктивно, она бессознательно сделала так, как ее учили, возможно, поэтому она и была лучшей в группе, «идеальным солдатом», как называл ее их наставник. Он-то и дал маленькой сиротке Кате Морозовой позывной Кассандра, настолько
закрепившийся за девочкой, что практически никто и не звал ее по имени.
–
Извини, ты бежала, и я…
–
Ладно, забудь. Но, какого черта? Вы не заставите меня взять этот дурацкий позывной. Хочешь, чтобы меня все принимали за легкомысленную актриску? Даже и не думайте.
–
Отнюдь, хочу, чтобы все знали, какая ты целеустремленная и талантливая. Брось, Мардж, тебе же безумно нравится «Смешная девчонка»
1
, а если бы я наверняка не знала, что в этом фильме снимаешься не ты, никогда бы не различила вас. «Фанни» – чудесно тебе подходит.
***
Телефонный звонок, так некстати зазвучавший, прервал дорогие сердцу воспоминания. Образ Фанни исчез, а вместе с ним и теплое ощущение радости.
–
Лизи, привет, – натужно веселым голосом проворковала Лаки, – что-то случилось?
–
Да вот, решила узнать, когда к тебе подъехать. Мы же, по словам Мери, сегодня устраиваем у тебя пижамную вечеринку с проработкой плана моей свадьбы. Я, правда, почему-то думала, что ты, позволь процитировать: «Дорогая, я так устала от больницы и людей, что просто мечтаю о тихом вечере наедине с собой», – довольно гнусавым голосом пропела Лиз.
–
Фу, и вовсе у меня не такой голос, – с притворной обидой вторила Лаки, но, тут же поняв, что заставила лучшую подругу врать будущей свекрови, добавила в интонацию извиняющиеся нотки, – извини, но ты же знаешь мою мать, аргумент, что я хочу побыть одна для нее вообще не аргумент.
На другом конце провода послышалось хихиканье.
–
Все, уговорила, я тебя прощаю. И, кстати, напарник, не переживай. ‒ Как бы я не трепетала перед твоей с Майком мамой, я тебя не сдала, ‒ довольным, ожидающим похвалы голосом, похвасталась мисс Макфер.
Несмотря на ее «героический» поступок, подруга не спешила рассыпаться в благодарностях. Слово «напарник», ничего не значащее в этой жизни, обрушило, на не привыкшую к вспышкам памяти Лаки, лавину воспоминаний из жизни Кассандры. Перед глазами бывшей шпионки как наяву встал образ Ричарда. Непрошенные слезы прочерчивали дорожки на ее щеках, ком в горле мешал говорить. Возникшее в сознании очертание было настолько реальным, что казалось, достаточно протянуть руку и можно будет коснуться щеки любимого.
–
Эй, ты меня слышишь? Лаки? Эй, ты как там? Э-э-эй, мисс Хартли? – взволнованный голос подруги рассеял видение, выведя из ступора потерявшуюся в чужой реальности Лаки.
–
Да, все хорошо. Похоже, я ухом выключила звук на телефоне, – совладав с голосом, непринужденно соврала лучшей подруге все еще переживающая видение Лаки.
Все последующее время разговора Лаки «на автомате» отвечала Лиз, размышляя о новых чертах своей личности. Раньше вранье давалась ей со значительно большим трудом, да что там большим, стоило неопытной лгунишке соврать, она вся заливалась красной краской, чем неизменно выдавала себя. Сейчас же ложь рождалась и вылетала из ее уст с легкостью и профессионализмом заядлой лгуньи. Кем, собственно, когда-то и была Кассандра.
Характер тоже претерпел значительные изменения. Испарились спонтанность и вспыльчивость. Мозг хладнокровно обрабатывал события и мгновенно вырабатывал наилучшую модель поведения. Ранее рассеянная, новая она, подмечала все вокруг, как видеорегистратор фиксировала окружающие объекты, могла с точность определить врет ли ее собеседник.
Вопреки этому, опустошающая пустота и не дающие покоя тревога и тоска по оставшимся в прошлой жизни друзьям, не давали Лаки в полной мере насладиться новыми приобретениями. Что бы она не делала, чем бы не занималась, воспоминания о Ричарде и об оставленных по ту сторону прошлого друзьях все чаще возникали в памяти.
«Я не могу так жить…»
– Все, я поняла, ты действительно хотела побыть одна, ‒ беззаботный голос Лизи напомнил Лаки, что она не одна, у нее есть свои родные и близкие. Люди, которых она безумно любит, люди, любящие в ответ, – ладно, отдыхай, а то из-за твоего гыканья и даканья, я скоро начну думать, что ты и правда во всем со мной согласна. Спокойной ночи. Целую. Не впадай в хандру.
Положив трубку, Лаки, как и множество раз после пробуждения, задала себе вопрос, кого в ней больше: ее или Кассандры или ее или Лаки?
Ответа не было. Вместо него перед мысленным взором
вопрошающей вновь всплыл образ Ричарда. Ответ был очевиден.