Барбара Уилкинз - «Оскар» за имя

– Я не понимаю, о чем вы говорите, Роджер, – ответила она натянуто. – Должно быть, вы путаете меня с кем-нибудь.

– Я так возбуждался каждый раз, когда собирался встретиться с вами, – сказал он. – Это было, как будто я… впервые…

– Роджер…

– Я хочу быть вашим другом, Бет Кэрол, – сказал он. – Я думаю, вы нуждаетесь в дружбе.

– Что ж, это очень мило с вашей стороны, Роджер. В самом деле, – ответила она в отчаянии. – Да, конечно же, вы мой друг. И Битси тоже. Она была чудесной, когда все это случилось. Так меня поддержала, я очень благодарна.

– Почему бы нам не прокатиться сегодня после полудня? – предложил он. – Вам даже не надо будет ни о чем говорить, Бет. Мы можем проехаться на Ньюпорт-Бич. Как вы на это смотрите? А потом мы просто сделаем поворот и вернемся обратно. Вы будете просто сидеть рядом. Для вас это будет некоторой переменой обстановки.

– О, я не могу, – выпалила она. В голосе ее прозвучала истерическая нотка. – Я говорила вам…

– Почему? – мягко спросил он. – Чего вы боитесь?

– Я… я не знаю, – ответила она, пытаясь собраться с мыслями. Пытаясь подыскать слова, чтобы сказать ему, что она не может находиться нигде, в том числе даже и здесь. Но она не могла выговорить такого. Это прозвучало бы так, словно она вообще чокнулась.

– Давайте попробуем, – сказал он добродушно. – Если вы будете себя чувствовать плохо, мы тут же развернемся и отправимся обратно. Я буду у вас в два часа дня. То есть, через три часа. Так что наденьте ваше самое красивое платье, и мы встретимся.

– Роджер, в этом нет необходимости, – произнесла она усталым голосом. – Со мной все в порядке, все хорошо.

– Это не так, и вы это знаете, – сказал он. – Но вы придете в себя. И все, что от вас потребуется, это позволить мне быть вашим другом.

– Хорошо, – ответила она. – Я попытаюсь.

Поморгав, Рэли открыла глаза и увидела медленно вращающийся под потолком вентилятор. Ей казалось, что он находится в миле от нее. Было жарко и очень влажно, и где-то в отдалении грохотал гром. А может быть, это были просто какие-то звуковые эффекты. Она обнаружила, что лежит на узкой кровати в длинной, затемненной комнате, где было еще несколько кроватей и какие-то медицинские приспособления для стерилизации – впереди, где должна была быть стена, но ее как бы не было. Просто что-то зеленое, словно джунгли или что-то в этом роде.

Так что же это? – спросила она себя, нахмурившись и снова закрыв глаза. Может быть, кино или сон? Она попыталась разобраться со своими мыслями.

– Ты проснулась? – послышался голос.

Рэли открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на девушке, стоявшей перед ней. У нее были темные волосы, высокие скулы. Высокая и стройная, одетая в просторное, хлопковое платье.

– Где я? – прошептала она. – Как я сюда попала?

– Несколько рыбаков нашли тебя на плавающем обломке чего-то, – сказала девушка. – Ты была совсем без сознания, почти мертвая. Они доставили тебя сюда, потому что я доктор. Меня зовут Энн Винцент.

Рэли снова нахмурилась и закрыла глаза. Потом опять открыла.

– Ты получила ужасный удар по голове, – продолжала Энн. – Ты приходила в себя и снова теряла сознание на протяжении нескольких дней и почти… Я рада, что ты чувствуешь себя лучше. Правда. Ты была очень больной девочкой.

Рэли искоса взглянула на нее, почувствовав раздражение. Она не должна была знать об этом, эта незнакомка. То, что она была девочкой. После всего того, что было так тщательно спланировано все-все, а теперь вдруг вот так запросто тебе говорят, что ты очень больная девочка.

– Как тебя зовут? – спросила Энн, держа ее теперь за запястье и считая пульс.

«Рэли Барнз», – хотелось ей сказать, но она не могла этого сделать из-за плана, который сейчас припомнить она была не в состоянии. Эта девушка сказала, что она доктор, но как такое вообще может быть? Девушки не бывают докторами. Это каждый знает. Она попыталась сказать что-то и вздохнула.

– У нас есть коротковолновое радио, – сказала Энн, – но мы не поймали никакого сообщения о затонувшем где-нибудь судне. Что произошло? Ты упала за борт?

– Я не помню, – сказала Рэли, покачав головой.

– Ладно, мы поговорим об этом позже, – сказала Энн, похлопав ее по плечу. – У тебя было тяжелое сотрясение мозга. Иногда требуется некоторое время, чтобы все восстановилось.

Рэли закрыла глаза и изо всех сил постаралась на этот раз сосредоточиться. Ей казалось, что вроде они снимали сцену, и что все происходило под водой. Могло быть так, что она столкнулась с кем-нибудь? Но кто бы это мог быть, в конце концов? Нептун?

– Где мы находимся? – спросила Рэли, пытаясь держать глаза открытыми. Ей было непривычно и неприятно чувствовать себя так: слабой, не контролирующей себя.

– Мы в Мексике, на полпути между Пуэрто-Валлартой и Акапулько, – сказала Энн. – Вообще-то мы тут в полной изоляции. Добраться до нас можно только на судне.

– Нет, нет, – сказала Рэли, покачав головой. – Это неправильный путь.

– Что неправильный путь?

– Я не знаю, – призналась Рэли, ненавидя то, что она не могла понять, и пытаясь уловить что-то, имеющее значение.

– Что ты помнишь самое последнее? – спросила Энн.

– Я плавала, – ответила Рэли после паузы.

– Ладно, начало уже есть, – сказала Энн с легкой улыбкой. – Я пойду расскажу всем остальным, что ты уже в порядке. Все так беспокоятся о тебе.

– Да, они всегда беспокоятся, – пробормотала Рэли. – Вроде как тогда, когда я сломал себе запястье. Это длилось шесть недель. Пол, страховая компания… все беспокоились.

– Кто такой Пол? – спросила Энн, сверкнув глазами. – Это твой друг?

Ну и глупый вопрос, смутно подумала Рэли. Каждый знает, что Пол – это ее отец, разумеется, он гораздо больше чем друг. Но было еще что-то, что она никак не могла уцепить, что тикало где-то в глубинах ее сознания, намекая, что, может быть, она ошибается в этом.

– Мне кажется, я сейчас вздремну, – сказала Рэли, чувствуя, словно она уплывает куда-то.

– Что ж, это хорошая идея, – сказала Энн. – Поспи. И не беспокойся ни о чем. С тобой будет все в порядке. Ты выкарабкалась.

Все остальные пришли позднее, когда уже наступили сумерки, и Рэли снова проснулась. Имя женщины было Элеонор Фиск, Чарльз Фиск был ее муж. Да, Рэли слышала о ней, читала. Женщина-философ, с какими-то оригинальными идеями. Она была очень костлявой в своем цветастом кафтане, с прекрасными синими глазами, в которых так и светился ум. У нее была царственная голова, увенчанная седыми волосами. Семьдесят лет, подумала Рэли, может быть, даже больше. Рэли попыталась ей улыбнуться.

А Чарльз, этот Чарльз, похоже, лет на двадцать моложе ее. Красивый мужчина с густыми седыми кудрями, ниспадающими на шею, с тонким аристократическим лицом, очень загорелым.

И еще масса других людей. Моложе. Возраста, так сказать, студентов колледжа, студентов-выпускников. И Рэли по-настоящему забеспокоилась, размышляя, что все они делают в центре этого «нигде»? Энн объяснила ей это позднее, когда все остальные ушли ужинать, а она сидела с Рэли, чтобы та не пугалась. Она и не собиралась пугаться, но не стоило делать из этого большую проблему и настаивать, чтобы Энн пошла ужинать со всеми остальными.

Значит, вот почему они были здесь, те молодые: они были студентами, которые прибыли со всего света, чтобы помогать Элеонор и Чарльзу в их исследованиях по истории философии, в работе над книгами, которые они писали. Можно сказать, они были своего рода интернами,[11] хотя таковыми и не считались. Они не получали никакого зачета от колледжа за время, проведенное здесь, зато приобретали громадный престиж, а это оценивалось даже больше. Быть замеченным, приглашенным Элеонор Фиск – это действительно что-то, сказала Энн. Это может придать живительный импульс вашей карьере на старте.

– А что он, муж? – спросила Рэли, просто чтобы поддержать разговор, потому что голова ее неожиданно затрещала.

– Это чудесная любовная история, – улыбнувшись, сказала Энн. – Он был студентом-выпускником в одном из ее семинаров в Чикагском университете, и у него от нее буквально закружилась голова. Ну и она тоже затрепетала, потому что он тоже был таким умным и красивым, и через некоторое время они влюбились друг в друга. Он из Декатура, штат Иллинойс. Из старинной семьи, которая спокон веку занималась производством мебели. Родители пришли в ярость из-за разницы в возрасте и все такое. Кроме того, была еще и ее семья. Она из Аркадии в Южной Калифорнии, и семья обладает к тому же какими-то расовыми предубеждениями. Святая Анита! И они тоже разъярились, сочли это неподобающим. И в кампусе[12] произошел большой скандал, но Элеонор и Чарльз не обратили на это внимания. Как бы то ни было, они поженились и вот теперь здесь. Элеонор даже доверила ему быть своим соавтором в последней книге.