— Где Шохин?
— В Москве. Вернется через несколько дней. Собираетесь дожидаться его здесь?
— Меня зовут Жанна, — сообщили ей со смешком.
Нина кивнула.
— Да, Костя мне что-то такое говорил.
Жанна рассмеялась, оценив ее выдержку, поднялась, окинула комнату изучающим взглядом.
— Я сразу поняла, что что-то не так, как только вошла. А потом представь мое удивление, когда за одной из дверей обнаружилась детская. — Она повернулась к Нине. — Ребенок его?
— Вам какое дело?
— Странный вопрос жене.
— Я его жена. А откуда взялись вы — я понятия не имею. Но выясню.
— Хотела бы я поприсутствовать. Можно?
— Вряд ли.
— Мама.
Нина обернулась, посмотрела на дочку, забрала у нее кофту, которую Ариша ей протягивала.
Улыбнулась ей, демонстрируя спокойствие.
— Ты Гришу выпустила?
Арина кивнула, косясь на женщину, разглядывающую ее. Нину же эти пристальные взгляды раздражали. Она направила Арину в сторону коридора.
— Иди к себе. Переоденься и умойся.
Ариша не ответила, на незнакомку оглянулась, а прежде чем выйти из гостиной, взобралась на стул и забрала с полки книжного шкафа коробку с фломастерами.
— Симпатичная девчушка. На Шохина не похожа.
Нина растянула губы в улыбке.
— Она похожа на меня. Я так и не услышала ответа: что вам нужно? — Даже руки на груди сложила, принимая вызывающую позу.
— Я к мужу приехала. А вы из отпуска? Слышала от охраны, — тут же пояснила Жанна.
— Из отпуска, — подтвердила Нина.
Жанна подошла к окну, отвела рукой край тяжелой портьеры, чтобы выглянуть на улицу.
— Самая дурацкая ситуация: приезжаешь к родному и любимому, входишь в свою квартиру, а тут уже другая твое место заняла. Даже шторы поменяла. Сама выбирала? Шохин терпеть не мог, когда я что-то меняла.
— Почему бы вам не вернуться через несколько дней?
— А если мне ехать некуда?
— Могу дать денег на гостиницу. Дать?
Жанна рассмеялась.
— А ты наглая. Красивая, наглая и загорелая. Самый ненавистный тип любовницы.
— Главное, чтобы Косте нравилось.
— Когда он вернется? Хочу его увидеть. — Жанна сладко улыбнулась. — Я истосковалась.
— Позвоните его секретарше, она оповестит.
— Выгоняешь? — Жанна поставила пустой бокал на секретер, поправила глубокий вырез платья-обертки. Сидело оно что надо, и Нина сильнее сжала зубы, до боли. Потом испугалась, что на скулах загуляют желваки, Жанна заметит и позлорадствует, и заставила себя расслабиться.
Правда от следующего заявления соперницы, захотелось сплюнуть, топнуть и заорать. — Что ж, действительно, не буду надоедать. Дождусь любимого в нашем загородном доме. Он тебя туда возил? — И улыбнулась, видимо, точно зная, что Нина даже не слышала об этом доме.
На кухне резко крикнул Гриша, захлопал крыльями, а Жанна, услышав, едва заметно поморщилась.
— Эта птица всех нас переживет.
— Попугай-то вам чем не угодил?
— А ты и попугаю рада? Держишься зубами и ногтями. Ну-ну.
— Я не держусь, я здесь живу.
Жанна остановилась у самых дверей, снова повернулась к Нине, а та мысленно застонала. Ведь выход был так близко! А эта женщина… Признаться, эта женщина — самое жуткое, что могло случиться. Это даже не Смирнова, она законная жена, и имеет право говорить ей гадости, попрекать и унижать. А Нина не знала, может ли она с ней спорить и попросить уйти. Шохин не сказал ей…
Поверить невозможно, что он ей не сказал! Про жену. С которой, якобы, развёлся. А потом она появляется в их доме, заходит в детскую, комментирует, а на неё смотрит, как на нечто недостойное её внимания и переживаний. Смеётся в лицо и рассказывает про какой-то загородный дом. Их дом, куда любовницам хода нет.
— Ты ведь не расстроилась из-за моих слов? Или из-за моего визита? — Жанна негромко рассмеялась, а Нина вдруг поняла, что она немного пьяна. Хотя, если в одиночку выпить бутылку вина хорошей выдержки, поневоле опьянеешь. Нина прищурилась, вглядываясь в её лицо с идеальным макияжем. Ведь ни одного изъяна. Что странно и немного страшно.
— Даже не думала, — заверила её Нина.
— И передашь Костику привет?
— Обязательно.
Жанна понимающе улыбнулась.
— Устрой ему скандальчик. Я, в своё время, любила это дело.
— Я устрою ему скандальчик, — в негодовании проговорила Нина, захлопнув за незваной гостьей дверь квартиры. Но, не смотря на праведную злость, на какую-то минуту отчаяние её перекрыло, и Нина замерла в темноте прихожей. Прислонилась лбом к прохладной обивке двери, закрыла глаза, потом застонала сквозь зубы. Сердце билось рывками, и ненависти в душе не было, там был страх. Липкий, тёмный и разрастающийся. Как его пережить, вернувшись из лучшего отпуска в жизни, после дней и ночей рядом с Костей, который стал родным и понятным, вспоминая их прощание в Шереметьево несколько часов назад? И, в итоге, прийти к подобному повороту событий? Вернуться в дом, который уже считаешь своим, и оказаться лицом к лицу с… законной женой?!
— Ариша, собери свой рюкзак, — сказала она после часа в молчании. Арина всё это время занималась Гришей, кормила его, что шептала время от времени, потом без пререканий села за стол, обедать, ела суп, сваренный Ниной на скорую руку, и вроде бы не замечала этого самого молчания. А когда Нина попросила её собрать рюкзак, взглянула непонимающе, но ослушаться не посмела. Со стула соскользнула и ушла в свою комнату, а Нина почувствовала себя самой ужасной матерью на свете.
А кто в этом виноват? Кто, вообще, виноват во всём?
— Это самый замечательный день в моей жизни, — сообщила она Шохину каменным голосом, как только тот трубку снял. Услышала его лёгкое: «Слушаю, малыш», и, ощущая огромное облегчение, вывалила на него всё, что было на душе. — Приехать домой, если я, конечно, имею право так называть твою квартиру; притащиться с ребёнком и с чемоданами, после семичасового перелёта, и нос к носу столкнуться с твоей женой. Которая инспектирует детскую и пьёт вино, которое я покупала! Костя, она алкоголичка?
В трубке повисла тишина, а после короткой паузы Шохин ровным голосом спросил:
— Жанка приехала?
Нина даже задохнулась от возмущения.
— Я бы сказала, куда тебе пойти, но у меня ребёнок рядом.
Он, кажется, вздохнул в сторонку.
— Нина, я всё объясню.
— Я уезжаю к родителям, — на выдохе сообщила она. Голос в конце сорвался, и Нина поторопилась трубку отвести подальше, чтобы Костя не расслышал отчаянно всхлипа, вырвавшегося совершенно некстати, но справляться с захлёстывающими эмоциями было очень трудно. А потом и вовсе телефон отключила, когда поняла, что не в силах дальше с ним говорить, обязательно разревётся.
Костя же непонимающе воззрился на телефон, когда из трубки понеслись лихорадочные гудки, нажал на «сброс», после чего набрал номер. Ответить Нина не пожелала, и он ругнулся сквозь зубы.
— Что-то случилось, шеф? — спросил Ваня, кинув быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
Костя посмотрел на стриженый затылок незнакомого охранника, сидящего впереди, а Ване признался:
— Жанка вернулась.
Тот от удивления хмыкнул. Он мог позволить себе хмыкнуть, и даже высказать своё мнение, но не торопился. Обдумал, взвесил, после чего осторожно поинтересовался:
— А кто ей разрешил?
Шохин скрипнул зубами.
— Хороший вопрос.
Только полчаса назад он отвечал на совсем другие вопросы: об отпуске, об Арине — понравилось ей море или нет, потом обсудили женскую тягу к покупкам, и Костя даже смехом пожаловался на количество чемоданов, которое они провозили через границу по возвращении. А теперь одно желание осталось: разбить локтем окно. Только бывшей жены не хватало!
Телефон Нина выключила. Костя пытался дозвониться ей в течение следующего часа, хотя уже понимал, что это бесполезно. Ещё разговаривая с ней, понял, что банальной ссорой дело не обойдётся. Оставалось лишь надеется, что она не серьёзно говорила об отъезде к родителям.
Возможно, просто отключила телефон, ему назло, и ждёт его возвращения, чтобы высказать ему всё в лицо. И странно, что его это настолько беспокоит. Наверное, потому, что на самом деле виноват. Но, не смотря на это, был уверен, что поступил правильно, не рассказав. Знал, как она отреагирует, и всё прошло именно по этому сценарию.