Вера и Марина Воробей - Останься со мной!

– Зачем? – Машины светлые брови так и подпрыгнули вверх.

– Хочу позвонить его маме, узнать, в какую больницу его положили.

– Ты собираешься рассказать ему про Игоря?

– Зачем мне это нужно? Разбирайтесь сами в своих отношениях. Я должна перед ним извиниться, – сказала Люся и тут же об этом пожалела. Не стоило пускаться в откровения с этой взбалмошной девицей.

Но та, даже не спросив Люсю, что такого она сделала Жене, что теперь должна извиняться перед ним, быстро написала на клочке бумаги Женин телефон.

– Ты забыла наш диск! – выбежала в прихожую Маша, когда Черепашка уже уходила.

Люся молча сунула в сумку плоскую прозрачную коробочку.

– Обязательно послушай! Ты пообещала!

Покидая Машину квартиру, Черепашка чувствовала себя совершенно опустошенной. Никогда она еще так не уставала. Даже после шести часов непрерывной съемки. Женя, Гена, Маша… У всех проблемы, и они, эти чужие проблемы, каким-то странным образом перекрещиваются и сходятся именно на ней. Но самым удивительным было то, что помимо безумной усталости Люся испытывала сейчас чувство вины. И перед Женей, и перед Гешей, и даже перед напористой и малосимпатичной Машей.

«А перед ней-то в чем я провинилась? Бред какой-то… Надо как-то бороться с этим, – подумала Люся, спускаясь в метро по эскалатору. – Это же самый настоящий комплекс вины! Почему я всю жизнь, что бы ни случилось, ощущаю себя виноватой?»

Люся запретила себе думать о Маше. С ней и так все было ясно. И о Геше тоже запретила. А вот Женя… Тот его взгляд, полный… нет, не упрека, а недоумения, страха и отчаяния…

«Меня оправдывает лишь то, что я действительно думала, что его отпустят, – пыталась уговорить себя Черепашка, но тут же в голове возникало возражение: – Но ведь Женя-то об этом не знает! Он поверил мне, а я… Теперь он считает меня предательницей, обманщицей… Сегодня же позвоню его маме…»

В поисках Жениного телефона Люся была вынуждена вытряхнуть из сумки все содержимое. Там, у Маши, она машинально сунула клочок бумаги в сумку и теперь никак не могла его отыскать. Уже в который раз перетряхивала она бумаги, кошелек, перелистывала блокнот, но Женин телефон как сквозь землю провалился. Совершенно без всяких мыслей Черепашка вертела в руках футляр с диском, тот самый, что всучила ей Маша. Она открыла прозрачную коробочку, и тут из нее, подобно пожухлому листу, выпал желтоватый и неровный по краям клочок бумаги.

Трижды набирала Люся Женин телефон. Из трубки доносились лишь длинные гудки. «Наверное, мама пошла к нему в больницу, – предположила девушка. – Позвоню попозже». Она отправилась на кухню, вытащила из холодильника колбасу, яйца, пачку сливочного масла. Но вид пищи только усилил тошноту, преследовавшую ее вот уже несколько часов, и, подумав с минуту, Черепашка решила ограничиться чашкой кофе с молоком. С удивлением она обнаружила лежащий на холодильнике футляр с диском. Как он тут оказался? Наверное, она, поглощенная своими невеселыми мыслями, машинально притащила сюда футляр. Двигаясь медленно, будто во сне, Черепашка поднялась со стула, взяла с холодильника плоскую коробочку, раскрыла ее, вытащила компакт-диск и, положив пустой футляр на кухонный стол, двинулась в большую комнату. Сейчас она действовала, словно повинуясь чужой воле, так, точно ее действиями кто-то управлял. Ведь ей совсем не хотелось слушать Машино пение. Признаться, она вообще не собиралась этого делать…

Да, голос у этой напористой и целеустремленной (даже излишне целеустремленной) девушки был действительно необыкновенным. А вот песни, которые она пела, показались Черепашке, научившейся за время работы на телевидении отличать хорошее от плохого, самыми заурядными, чтобы не сказать бездарными. Примитивные мелодии с потугой на ро2ковые аранжировки, наиглупейшие, совершенно пустые тексты, состоявшие порой из одного повторяющегося много раз четверостишия, но тоже с претензией на философский смысл, оставляли тягостное впечатление. Например, в одной из песен Маша раз, наверное, десять повторила строчку: «Вспоминаю, вспоминаю, вспоминаю конец», а потом то же самое, только вместо слова «вспоминаю» Маша пела «забываю», а вместо «конец» – «начало». Получалось: «вспоминаю конец и забываю начало». Вот и вся, собственно говоря, песня. И даже прекрасный и сильный Машин голос звучал невыразительно и натужно. Нет, это был явно не ее стиль.

Рок-групп, подобных этой, Черепашка за последний месяц прослушала больше сотни, наверное. Все они были похожи друг на друга, будто бы и музыку, и тексты писал один и тот же малограмотный человек. Полное отсутствие индивидуальности, музыкального вкуса и чувства слова при непомерных претензиях на глубокий смысл, простоту и гениальность. Как известно, все гениальное – просто, однако отнюдь не все простое – гениально! А участники группы «Грачи прилетели» вдобавок ко всему элементарно не умели играть. Но Люся честно прослушала весь диск. К счастью, песен оказалось всего три. Больше она не осилила бы. С облегчением вздохнув, Черепашка вытащила из проигрывателя компакт-диск и неожиданно поймала себя на мысли, что рада тому, что группа «Грачи прилетели» не представляет никакого интереса, даже невзирая на исключительные вокальные данные солистки Маши.

Пройдясь бесцельно по комнате, Люся поняла, что созрела для яичницы. Она разбивала над шкворчащей сковородкой второе яйцо, когда раздался звонок в дверь. Сдернув с пластмассового крючка кухонное полотенце и наскоро вытерев об него руки, Черепашка кинулась в прихожую.

– Привет! – лучезарно улыбнулась Лу. – А я весь день тебе звоню. Где пропадала?

– Заходи. – Люся потянула лучшую подругу за рукав. Глядя в черные и всегда лукавые глаза Лу, Черепашка поняла, что ужасно соскучилась по подруге, хотя расстались они только вчера, после школы.

– Здорово, что ты пришла. – Черепашка выдала Лу ее любимые тапочки, коричневые, с черным мехом внутри и белой опушкой снаружи. – У меня куча новостей!

– Надеюсь, хороших? – пытливо прищурилась Лу.

В ответ Черепашка лишь горестно вздохнула.

– Понятно, – разочарованно протянула Лу. – Ну что ж, рассказывай.

– Только после того, как съем яичницу, – тоном, не терпящим возражений, заявила Люся. – Могу, кстати, и тебе поджарить.

– Спасибо, я уже пообедала, – вежливо отказалась Лу, проходя в кухню.

– Ну, дела… – сокрушенно покачивала головой Лу. Рассказ Черепашки произвел на нее сильное впечатление. – Вечно ты во что-нибудь вляпаешься! Это ж надо, такое совпадение! – искренне изумлялась она. – Угораздило же этого Женю забраться именно на крышу Гешиного дома! Фантастика!

– Ну, так они в одном доме живут. – Черепашка поставила на плиту пустую сковородку.

– Вот я и говорю: просто невероятное какое-то совпадение. Как в кино! И, заметь, такое могло только с тобой приключиться.

– Ну, не могла же я спокойно дома сидеть? – возмутилась Люся. – Любой бы на моем месте поехал!

– В этом я как раз не уверена! – скептически хмыкнула Лу. – Ладно, что уж теперь об этом рассуждать… Только мне кажется, что этот Женя по-любому не сбросился бы с крыши.

– Может быть, ты и права, – неопределенно отозвалась Люся. И хотя сама она думала иначе, доказывать что-то Лу ей совсем не хотелось.

– Но каков Геша-то?! Неужели он действительно упрекал тебя в бесчувствии и высокомерии? – решила сменить тему Лу.

– «Упрекал»! – чуть не поперхнулась чаем Люся. – Ты бы слышала, как он орал! «Ты, кроме себя, никого не видишь! Тебе вообще на всех плевать! Упиваешься собственным благородством и святостью!» Это я-то, представляешь? Но главное не то, что и как говорил Гена, а какими глазами он на меня смотрел! Сколько ненависти было в его взгляде! – Черепашка зябко передернула плечами. – Просто уму непостижимо…

– Очень даже постижимо, – спокойно возразила Лу. – Этот твой Геша Ясеновский прост, как веник. Такие люди, когда поступают подло по отношению к какому-нибудь человеку, его же потом и начинают ненавидеть. За свою же подлость, понимаешь? Как свидетеля собственной низости. Еще Лев Толстой сказал, что мы любим людей за то добро, которое сделали для них, и ненавидим за то зло, которое им причинили. Может быть, не слово в слово, но смысл такой. А в современной психологии это называется эффектом бумеранга. Никогда не слышала?