Александра Павлова - Остаться навсегда

  И она, поставив на стол вафли и омлет, вышла из кухни под его все таким же хмурым взглядом.

  Нет, Алан определенно не понимал эту девушку. Ни тогда, ни сейчас. Она никогда не была предсказуемой, всегда умела удивлять и заставить задуматься.

  Стоя у окна с тлеющей сигаретой в пальцах, Алан лишь услышал, как захлопнулась входная дверь. Не было желания остановить. Не было желания сказать «останься». Не было желания просто взять за руку и не дать уйти. Была жгущая потребность! Одновременно мужчина желал, чтобы сегодня они виделись в последний раз, и увидеть ее снова уже через минуту. Первое было продиктовано благоразумием, рациональностью и холодным расчетом. Второе – колотящимся сердцем, рвущимся на части в страхе больше не увидеть, не прикоснуться, не услышать смеха и не посмотреть в зеленые глаза.

  Отворачиваясь от окна, где наблюдал, как Ольга у подъезда садится в такси, Алан в который уже раз заставил себя запереть все чувства глубоко внутри, не давая им тревожить душу.

 - Жалеешь? – довольно потягиваясь, протянула томно Оля, глядя на напряженную спину Алана.

  Уже вторую ночь подряд она проводила в квартире мужчины, куда он ее привозил. Первое влечение было удовлетворено в прошлый раз, и сейчас появилось время думать, чем Алан и занимался, сумев оторваться от прелестей Ольги.

  Он был недоволен, был напряжен и хмур. И вполне понятно, почему девушка спросила именно об этом – по нему было видно, что он на распутье: то ли доволен, то ли разочарован.

 - Нет, - не задумываясь, ответил Алан, поднимаясь на ноги и натягивая на голое тело джинсы.

  Подхватив с тумбочки сигареты, он подошел к окну, открыл его и закурил, глядя на ночной город перед глазами.

 - Но продолжать не собираюсь, - продолжил через минуту блондин, посмотрев на Ольгу. – Я женюсь. Через две недели.

 - Я знаю, - спокойно дернула плечом девушка, кутаясь в простынь и поворачиваясь на бок, подпирая голову рукой, и насмешливо глядя на него. – Об этом уже не один месяц трубят все новостные ленты.

 - Тебя это не смущает?

 - А должно? Меня не смущал собственный муж, когда я меняла любовников. Так почему должна мешать твоя «еще не жена»? – хмыкнула Оля.

  - Тебе лучше исчезнуть с горизонта. Твое возвращение никак не повлияет на мои планы. Я не готов к твоим играм. И тебе лучше уйти, не взяв того, зачем ты пришла.

 - То, зачем я пришла, уже и так мое – твое сердце.

 - Оно было твоим когда-то. Все изменилось, - отворачиваясь, чтобы не выдать своего лукавства, ответил Алан. – Для тебя нет места в моей жизни.

  Именно так когда-то сказала ему сама Ольга, четко и ясно дав понять, чтобы он катился на все четыре стороны.

 - Ты уверен? – поднимаясь с кровати и подходя к нему, спросила девушка, удерживая на груди простыню. – Если я уйду, как ты хочешь, ты не пожалеешь? Я вернулась к тебе, чтобы остаться. Зная это, ты не будешь кусать локти?

 - Чтобы остаться? – несмешливо и иронично протянул Алан, глядя ей в глаза. – Ты не умеешь «оставаться». Это не в твоей натуре. И снова наступать на те же грабли я не намерен.

  С этими словами Алан решительно отошел от окна и от девушки. Он не хотел говорить на эту тему, не хотел вообще говорить с Ольгой хоть о чем-то. По-хорошему, ему бы ее в целом не хотеть, но с этим были проблемы с первого дня знакомства.

 - Я вернулась не для того, чтобы услышать твое «нет», - произнесла Оля, глядя, как Алан одевается.

  В ее голосе не было предупреждения, не было намека. Там было упрямство, вера в свои силы и возможности – все то, что составляло ее нрав. Она будет бороться за то, за чем пришла.

  У Оли было время, чтобы понять свое отношение к Алану в свете того, что оно в принципе имело место быть: она прекратила прятаться, прекратила убегать, и у нее появился шанс остановиться и найти свой дом, настоящий, где она будет счастлива и довольна. Два года назад у нее не было такой возможности, год назад тоже. Сейчас она появилась. И на это ушло много времени и сил, много переживаний, сомнений и размышлений. Она пережила ад, и он ее сломил. Она потеряла себя, потеряла веру в свои силы, желание жить, а в этом была вся она. Уезжая год назад от Алана, девушка хотела только одного – вернуть саму себя к жизни. И она не была уверена в исходе, именно поэтому ушла от любившего ее мужчины. Что если бы она никогда больше не пришла в порядок? Что если бы не нашла в себе сил справиться со страхами и пережитым? В этом случае от нее не осталось бы и следа. И что тогда любил бы Алан? Тень? Призрака? И как долго он смог бы делать это, не получая ответа и видя лишь сплошную аморфность и равнодушие с ее стороны? А она боялась увидеть разочарование в его глазах. Боялась понять, что больше не любима. И для нее было лучше просто уйти, разорвав все, что их связывало и могло бы связать. Ей было не легче, чем ему, но было важно и необходимо решиться на это.

  И это принесло плоды. Она пришла в себя, пришла в норму. И готова была взять то, что когда-то предлагал ей Алан. И плевать, что он забрал свои слова обратно. Плевать, что не желает видеть ее рядом. Плевать, что упорствует и сопротивляется. Главное, что он все еще ее любит. Нельзя было не верить в это, видя, как он смотрит на нее. Нельзя было не сомневаться в его словах, призванных уверить ее в обратном, когда он далеко не так равнодушен, как хочет казаться. И Оля была очень упряма, чтобы вот так просто уйти, как просит ее Алан. Она готова бороться за свое счастье, готова вырвать его из рук другой женщины, готова переубедить этого мужчину в том, что она не играет, что ей можно верить, и она готова остаться навсегда.

 - Я вернулась, чтобы бороться за нас.

 - «Нас» нет, - отчеканил Алан, гневно обернувшись к ней, что ее отнюдь не смутило – слишком уж рьяно он произнес эти слова для человека, который уверен в себе и своих желаниях. – Ты сама сказала это мне когда-то.

 - Я передумала, - легко хмыкнула Оля, подходя к недовольному мужчине, потеряв по пути простынь. – И всегда смогу помочь тебе сделать то же самое.

  Нельзя было отвести взгляд от подобного соблазна, и Алан не отводил. Эта женщина умела соблазнять, умела завлекать. Но и он умел настоять на своем. Умел быть решительным. И не столь важно, что сейчас ему впервые тяжело оставаться непоколебимым: он любил ее, хотел, и это не могло не действовать.

 - Ты всегда делаешь лишь то, что хочешь ты?

 - Да.

 - А я нет. Я не сделал то, чего хотел, давая тебе уйти. Я не сделал то, чего хотел, глядя тебе вслед. Я сделал так, как ты просила, и как было необходимо и правильно для тебя. Твоя очередь.

  И Алан вышел из спальни, а потом и из квартиры. Оля проводила его взглядом. Из ее глаз ушла бесшабашность, и появилась задумчивость. Она не ожидала подобного упрямства от этого мужчины. Но это лишь усложняло ее задачу, а не делало ее невыполнимой. Она была куда упрямей, чем был он.

  Алан совершено запутался в своих мыслях. Голова разрывалась от всего, что его беспокоило и тревожило – начиная с работы и дел, заканчивая скорой свадьбой и Ольгой, о которой он думал, буквально не переставая. Он запрещал себе, пытался не вспоминать и выбросить ее из головы. Но не выходило, как и прежде. Да и, казалось, стало еще тяжелее: ее сладкое обещание «остаться навсегда» слишком уж растревожило его, пусть и не показал он этого. Но он любит, сильно, крепко и по-настоящему, и как любой влюбленный не может не цепляться за последнюю надежду, пусть и понимая, как глупо это делать. Будь на месте Ольги любая другая женщина, и он бы поверил. Но ведь это Оля – сама себе на уме, непостоянная, ветреная, переменчивая и взбалмошная. Она сама приучила его к тому, чтобы не доверять ей, сама обернула против себя же свой нрав. И Алан разрывался меж двух огней – и хочется, и колется.

  С одной стороны была Регина – умная, красивая, предсказуемая, спокойная - тихая гавань, куда хотелось вернуться после выматывающего шторма. Но что за жизнь без приключений, без риска, без опасности, без крутых виражей и диких волн, которую представляла собой Оля? И он готов был признать, что не умел жить спокойно. Не умел, не любил и не хотел. Однако и страдать он тоже не любил.

  Все эти мысли не оставляли его ни на минуту. И даже находясь дома у невесты, он думал лишь об этом.