— Что ты сделал? — шепчет она.
— В четверг его последний день в компании. Я мог бы убить его девушку, а он безумно ее любит, но он не заслуживал этого. Он поступил так, как поступил бы любой из нас. Он отомстил. Я тоже люблю мстить, но его проступок стоил нам хорошего человека. А еще доверия людей Пабло, нашего самого крупного клиента. Из-за Крейна мы потеряли кучу денег. И это его наказание, ведь он любит деньги. Делать, что хочется. Пытать людей. Принимать наркотики. Он любит это и понимает, что его могут убить. Но он не знает, как жить без Кроу.
Пораженная, Лондон наконец говорит:
— Так вот, что ты ищешь... Алмазы. Драгоценности. Вот почему я здесь...
Я хватаю ее за руки.
— Да, я использовал Джона. И да, я использовал его смерть, чтобы заставить тебя приехать сюда, но ты должна понять меня. Получив эти алмазы, я смогу выйти из бизнеса. А это свобода. Жизнь, которой у меня не было.
— Да. А что насчет меня? — Она встает. — Что я получу, Эйс?
— Ты получишь то же, что и я. Ты пойдешь со мной. Мы будем вместе. Мы начнем все сначала.
— И почему я захочу быть с тобой? После признания, что ты и твой человек виновны в смерти Джона?
— Я не убивал его.
— Ах, да, это Крейн сделал. Боже... — Она поворачивается к окну. — Я не могу быть с тобой. Этот образ жизни. Это... ужасно.
Я стараюсь оставаться спокойным, хотя мое сердце разбивается.
Лондон поворачивается ко мне, выражение ее лица жесткое, на нем проступает отвращение.
— А хоть кто-нибудь искал меня?
— Сначала да. Но они сдались через полторы-две недели и вернулись в Бразилию. В Атланте следили за ними.
Она вздыхает. Молчание заполняет комнату. Мы неловко смотрим друг на друга, пока Лондон не говорит:
— Поехали в квартиру Джона. Я найду алмазы, отдам их тебе, а потом уеду. Ты станешь богатым и будешь жить так, как захочешь. — Она качает головой. — Скажи, ты не думал, что бриллианты — это не все, что нужно в жизни? Неужели ты ни разу не задумывался, что это может быть что-то еще? Не материальное?
Ее вопросы явно риторические, потому что она отворачивается от меня и идет к гардеробу. Лондон надевает джинсы и серую рубашку, а затем выбегает из комнаты за сумкой. Она стоит у входной двери, скрестив руки на груди.
Я одеваюсь, и затем она открывает дверь, приглашая следовать за ней. Не говоря ни слова, мы садимся в мою машину. Ее руки сжаты в кулаки, она смотрит в окно. Мы молча едем к квартире Джона, потому что даже я не знаю, что мне дальше делать.
Не могу сказать, как она себя чувствует. Даже не знаю, что она думает обо мне. Но я знаю наверняка: я облажался, и сегодня, возможно, последний день, когда я вижу Лондон.
Глава 31
Лондон
Мы стоим на пороге квартиры Джона, а я не знаю, как реагировать на происходящее. Брат предстал совершенно в ином свете. Это невыносимо. Думать, что хорошо знаешь кого-то, когда на деле это оказывается не так. Я ненавижу беспомощность, вызванную происходящим. И это чувство лишь усиливается, потому что я не могу винить Эйса.
Он невиновен. Он ни к чему не принуждал Джона. Тот сам принял решение, поскольку стал жадным.
Но сейчас я жалею, что так мало знала Джона. Может, я бы смогла убедить его, что деньги — это просто деньги, и помимо них существует много другого.
Хотя Эйс привлек Джона к работе из эгоистичных соображений, я понимаю, почему он это сделал. Эйс хочет выйти. Бросить этот бизнес. Он хочет нормально жить, и я хочу того же. Здесь каждый мой шаг на виду. Все наблюдают за мной, и я никогда не буду в безопасности.
Но я ненавижу лжецов. И ненавижу Эйса за то, что он использовал меня с братом. Он эгоист. Был? Есть? Не важно. То, что он сделал, — отвратительно.
Я вхожу в гостиную и не вижу ничего, что дало бы мне подсказку. Теперь, когда я знаю правду, я чувствую, что все наше общение было ложью, просто подделкой.
Иду на кухню, Эйс присаживается на подлокотник дивана. Он наблюдает за мной, за тем, как я открываю полки и шкафы.
— Не думаю, что они здесь.
— Тогда где?
— Не знаю. — Я пожимаю плечами.
— Я проверил машину — пусто. Да и это слишком очевидно.
— Тогда здесь. — Эйс встает и направляется ко мне, и я непроизвольно отступаю к стене. Заметив это, он останавливается. — Просто подумай о месте, куда он мог бы их спрятать, о котором могла бы знать только ты. Ведь ты знала его лучше всех.
— Мне кажется, я его совсем не знала.
— Так сложилось, — подытоживает Эйс.
Я смотрю на него, и он вздыхает.
— Узнав правду, ты считаешь его плохим парнем, но он не такой. Да, он виноват кое в чем, но не ненавидь его за это. Поверь, я совершал вещи и похуже. И ты никогда не узнаешь, что именно. К тому же он никогда не предавал тебя. Его любовь была безграничной. Ничто не могло разорвать связь между вами. Я это знаю, поскольку он рассказывал о тебе почти каждый день. — Я опускаю голову, но Эйс не позволяет мне отвести взгляда. — Он был и остается твоим братом. И он любил тебя. Рисковал ради тебя. И в этот мир он попал, потому что заботился о тебе.
Слезы скапливаются в уголках глаз, и я отворачиваюсь, чтобы он их не заметил.
— Знаю. Просто я бы помогла... Не знаю.
— Это была его жизнь. Ты не могла контролировать его, даже если бы хотела.
Я смотрю на Эйса и столько хочу сказать ему. Хочу обвинить его во всем, но не могу. Он невиновен. Он не может контролировать всего. И он не хотел смерти Джона. В его глазах я вижу боль.
Эйс обнимает меня и прижимает к своей груди.
— Лондон, прости. Клянусь, я не знаю... Я не думал, что мы сблизимся, что станем настолько близки. Даже не предполагал. — Я не смотрю на него. — Мне очень жаль. То, что я сделал, — неправильно, но я не хочу возвращать все обратно. Очевидно же, что произошедшее было не зря. И я цепляюсь за... причину. За тебя.
К моему горлу подкатывают предательские спазмы, а на глаза вновь наворачиваются слезы. Я быстро моргаю, надеясь, что они не польются, и шепчу:
— И ты прости меня.
— Ты сожалеешь? — В его голосе удивление.
— Да. Прости, что обвиняла тебя во всем.
— Тебе не за что извиняться. Тут есть и моя вина.
— Он действительно доверял тебе, как брату? Как он написал, в том письме.
— Да, но… Это я заставил Джона написать его.
— Что?
— Я не приставлял пистолет к его голове, — говорит он, смеясь. — Но когда я узнал о планах Крейна, то позвал Джона к себе. Тогда я рассказал ему о том, как не смог попрощаться с мамой, потому что был настолько занят, что узнал о ее смерти только неделю спустя. Мне тогда казалось, что я делал все для нее, но в глубине души я знал, что это не так. Мне нравилось руководить. Мне нравилось быть… плохим. Не заботиться ни о чем и ни о ком. Мне нравилось, что меня боялись, потому что когда-то боялся я. — Он опускает голову. — Я сказал Джону, что если бы я мог вернуться, то, по крайней мере, написал бы письмо или позвонил матери, сказал бы, что люблю ее, что скучаю по ней, что делаю все для нас, для нее. Она была так больна и так одинока. Я хотел лучшего для нее. Джон понял, что все, что у него осталось, — это ты. К тому же он не знал, что может случиться, пока он с Кроу. И я рад, что смог убедить его написать это письмо. Рад, что у него был шанс попрощаться с тобой, хотя это случилось раньше, чем ожидалось.
— Боже, Эйс. — Слезы все-таки орошают мои щеки. — Ты мог остановить Джона?
— Я не знал, как поступит Крейн. Я хотел остаться в Нью-Йорке и заняться сделкой с Пабло. Хотел увести Крейна в сторону, чтобы тот успокоился. Я думал рассказать Джону о Крейне, но, если быть честным, Крейн мне больше брат, чем Джон. Я не хотел его падения, но признаю, что Джона надо было придержать. Я хотел, чтобы он знал, кто здесь хозяин. И мои желания обернулись против меня. Если бы я знал, что произойдет, то приложил бы больше усилий. Но я не сделал этого.
Я знал, что, останься мы здесь, Крейн отомстит Джону. Тот сам напросился. И я не знал, что мне делать с ними. Кроу разваливался. Вот тогда я и понял, что больше не могу быть частью всего этого. Джон рассказал мне про алмазы. Он был пьян, ничего не соображал и так и не понял, что все выболтал. Он сказал, сколько они стоили, сказал, что собирался использовать их позже. Или если бизнес не сложится. Но не сказал, где спрятал их. А еще он добавил, что если с ним что-то случится, то только ты сможешь найти их. Он хотел, чтобы ты ни в чем не нуждалась.