Никки Логан - Острота ощущений

Целых четыре года Онор пыталась научиться любить эти шрамы.

– Они вовсе не беспокоят меня. – Она повысила голос и вздернула подбородок, тяжело дыша. – Это касается лишь меня и…

Нет, она не собирается откровенничать с этим типом. И вообще ни с кем.

Внезапно Онор осознала, что стоит почти обнаженной перед полностью одетым мужчиной. Она повернулась, зашагала обратно в лагерь и лишь в последнюю секунду вспомнила, что сзади не прикрыта полотенцем. Роб шел следом, но, как ни странно, Онор не испытывала перед ним стеснения или страха. В глубине души она понимала, что этот мужчина не причинит ей вреда. По крайней мере, физического.

– Пока вы не почините ваш катер, мы будем сохранять дистанцию между собой.

– В этом нет необходимости. Я уже видел вас без одежды – подумаешь! Сегодня на пляже бикини почти не прикрывало ваше тело, но я ведь не затащил вас в дюны, так ведь?

Она лишь скользнула по Робу взглядом.

– Ах так! Ну ладно! – Он стянул с себя шорты.

Онор резко отвернулась:

– Что вы делаете, черт побери?

– Пытаюсь сравнять счет. Я уже видел вас голой. Теперь вы можете посмотреть на меня. Я не возражаю.

– Не хочу я на вас смотреть! – воскликнула Онор, а внутренний голос укорил ее: «Обманщица!»

Но это же просто курам на смех! Не будет она поворачиваться!

– Нам что, по двенадцать лет?

– Ладно. – Его голос прозвучал приглушенно, потому что Роб в этот момент стягивал с себя футболку. – Все. Я голый. Давайте, взгляните на меня!

Онор почувствовала, что закипает от гнева.

– Сейчас же оденьтесь, Роб!

Она ожидала услышать, как тот снова натягивает одежду, но ответом ей была тишина. Повернув голову вполоборота, но по-прежнему не глядя на собеседника, Онор спросила:

– В чем дело?

– Вы назвали меня Робом. – По голосу было понятно, что он улыбается.

– Ну и что?

– Так обращаются ко мне мои друзья.

– Пожалуйста, оденьтесь!

– Я оденусь, если оденетесь вы.

– Что ж, тогда берегитесь песчаных клещей. Замучаетесь потом их вытаскивать из складок кожи.

Она раздраженно прикрыла полотенцем свой тыл, нырнула в палатку и рывком закрыла застежку-молнию на входе, что на этом острове означало: «Не беспокоить!»

Прошло несколько мучительно долгих минут, пока Роб наконец не ушел, но еще не скоро Онор удалось заснуть.

Следующим утром Роба нигде не было видно. Онор гадала, куда же он подевался после того, как она уединилась в палатке.

Черт бы побрал этого типа! Не пробыв на острове и суток, он уже нарушил привычный ход вещей. Сегодня Онор проснулась на несколько часов позже, чем обычно, хотя всегда вставала с рассветом.

Ее ждала работа.

Ворча, Онор натянула поверх нательного белья обрезанные до колен джинсы и топ на бретельках, щедро намазала кожу солнцезащитным лосьоном, обула удобные теннисные туфли и выбралась из палатки. Взяв из припасов батончик мюсли и бутылку воды, а также захватив со стола полевой дневник, Онор направилась к внутренней лагуне.

По дороге она крадучись обогнула куст пизонии, согнувшийся под тяжестью десятков птенцов, учившихся взлетать вместе с порывами ветра. Они падали на землю, хлопая крыльями, рисуясь друг перед другом и напоминая в этот момент подростков-скейтеров, тусующихся возле торгового центра.

Заметив впереди оставленную накануне метку, обозначающую черепашье гнездо, Онор сверилась с дневником, затем села на песок и устремила взгляд на лагуну.

Пора начинать дежурить у черепашьих кладок. Самые ранние из них сделаны восемь недель назад, а значит, уже в ближайшие ночи могут вылупиться детеныши. Придется на пару месяцев изменить расписание работы: вместо дневного наблюдения за птицами заступать на ночную вахту, чтобы следить за черепахами.

Сотни птиц лениво парили в воздушных потоках над головой Онор. Сейчас у них в жизни был спокойный период, когда не нужно сосредотачиваться на борьбе за выживание.

Онор понимала их – она и сама на этом острове ощущала что-то подобное. По контракту от нее требовалось проводить исследования на протяжении всего шести месяцев в году. При этом можно было проживать не здесь, а на обитаемом острове архипелага и каждый день приплывать на Пулу-Килинг на лодке. Кто-нибудь другой, вероятно, так бы и поступил. Потому что этот кто-то, в отличие от Онор, не стремился бы забраться как можно дальше на север в поисках покоя, который может дать только какофония звуков природы.

Каждый год на восемь месяцев Пулу-Килинг становился для Онор убежищем. Она покидала его только во время сезона дождей, потому что какая-то часть ее существа еще цеплялась за жизнь, но едва непогода стихала, Онор возвращалась. Будь у нее возможность жить на острове круглый год, она бы обязательно ею воспользовалась.

Закрыв глаза, Онор вдохнула чистый соленый воздух. Она уже давно привыкла к запахам птичьего помета и гниющих водорослей, исходящим от лагуны, и не замечала их. Но, без сомнения, любому человеку, впервые прибывшему на остров, они ударяли в нос.

И Робу тоже.

Этот обаятельный искатель затонувших кораблей провел на острове всего двадцать четыре часа, но уже начал разрушать всю тщательно выстроенную Онор жизнь, казавшуюся ей идеальной.

Впрочем, разве на свете есть хоть что-то идеальное?

Проводя ежегодно по четыре месяца на острове Хом, Онор держалась особняком, не сходясь с людьми близко. Старые друзья, пытавшиеся уговорить ее вернуться домой, сдались. Родные лишь изредка писали и звонили. Мать после нескольких месяцев ссор с дочерью и обиженного молчания уехала из родного города в Брум на западе Австралии. По иронии судьбы, теперь она и Онор стали почти соседями. Из всех австралийских городов Брум расположен ближе всех к Пулу-Килингу. Впрочем, вряд ли можно считать, что расстояние в две тысячи километров – это близко.

Кроме матери, никто не прилагал особых усилий, чтобы удержать Онор в Перте после того несчастного случая. Не слишком ли легко все смирились с тем, что она стала отшельницей? Впрочем, затворничество на острове не вернуло ей былой беззаботности.

Онор только сейчас заметила, что бесцельно куда-то бредет и успела прошагать уже полтора километра.

Она обнаружила Роба на берегу следующей бухточки и с удивлением поняла, что он пытается не попадаться ей на глаза, чтобы не мешать, что непросто на таком крошечном острове. Онор решила протянуть гостю оливковую ветвь мира.

– Хотите взглянуть на инкубатор?

Он тепло улыбнулся. Переменчивость настроения Далтона сбивала с толку. То он казался самонадеянным сексуальным плейбоем до кончиков ногтей. То вдруг маска с его лица спадала, и он становился внимательным, веселым и абсолютно безмятежным.

Или маской является именно безмятежность?

– Предлагаете взглянуть на черепах? С удовольствием, – ответил Роб на приглашение.

Надо же, он запомнил то, что она рассказывала ему о своих исследованиях!

Онор повела спутника в обход внутренней лагуны к пляжу, расположенному метрах в ста от памятника крейсеру «Эмден». Видя, что Роб совершенно не ориентируется на острове, Онор улыбнулась. Сама она знала Пулу-Килинг как свои пять пальцев.

На этом пляже было меньше гальки и больше песка. Выше уровня прилива виднелись следы, оставленные зеленой черепахой. Здесь она упиралась ластами в песок, а затем подтягивала свое тело вперед, медленно, с трудом проделывая путь вверх по дюнам к деревьям.

Онор остановилась и показала взглядом на следы, ожидая реакции Роба. Но он равнодушно посмотрел на них и перевел глаза на спутницу.

– Вот. Это то, что мы ищем, – пояснила она.

– Что?

Онор оглянулась на характерные углубления в песке. Неужели Роб их не замечает?

– Кладка. Следы ведут по дюне вверх и вниз. Это прошлой ночью из океана выползла самка черепахи, чтобы отложить яйца. Эти животные такие грациозные в воде, но у них отнимает много сил путь к острову и подъем по песчаному пляжу. После им еще нужно выкопать ластами большую яму и отложить туда более сотни яиц. Но и это еще не все. Яму еще необходимо закопать…

– Ластами, – поддразнил с улыбкой Роб.

– Именно. А затем они проделывают обратный путь до океана. Это так потрясающе!

Но собеседник не выглядел потрясенным – на лице его был написан лишь интерес.

– Черепахи бросают своих детенышей? Разве они не высиживают яйца в своих гнездах?