Фред Стюарт - Остров Эллис

— Извините, мистер Стэнтон, я не очень понимаю вас…

Монти наклонился к нему.

— Завтра на заре, Билл, ты возьмешь эти «машины смерти» и отправишься на них на это чертово поле — и уничтожишь этот палаточный городок. Если они не хотят подчиниться разуму, то мы, мой Бог, тоже не будем подчиняться разуму.

— Уничтожу? — переспросил Фарго осторожно. — Уточните, что вы имели в виду, сэр.

— Возьмешь факелы и подожжешь палатки. Направишь «машины смерти» прямо на них. А если кому-то из людей достанется… Я имею в виду одного определенного человека… По крайней мере, мы раз и навсегда покажем им, кто хозяин в долине. Все будет законно, Билл, не волнуйся. Я получу от губернатора разрешение на объявление военного положения. Ты только сделай это.

Билл Фарго отметил про себя, что не впервые в истории религия и патриотизм используются, как оправдание для смерти и разрушения. Не были ли они оправданием и для коронованных правителей Европы, чтобы начать войну, которая приведет к уничтожению человечества?

Том и Делла спали, обнявшись, в доме тетушки Эдны, когда их разбудила стрельба. Том вскочил на кровати, пытаясь проснуться. Он услышал какие-то крики и непрекращающееся кудахтанье цыплят тетушки Эдны.

— Что это? — пробормотала Делла, сев на постели.

Том подошел к окну. Он не мог поверить в то, что видел.

— Монти Стэнтон спятил! — закричал он. — Он спятил!

Поле было покрыто предрассветной дымкой, но уже десять палаток горели. «Машины смерти» прорывались между палатками, направив пулеметы прямо на них. Сзади пинкертоны факелами поджигали палатки. Шахтеры и их семьи выскакивали на улицу, в чем спали. Том увидел, как двое мужчин и женщина упали, сраженные пулями.

— О Боже…

Он схватил штаны и начал их натягивать на себя.

— Том, ты ведь не собираешься туда? — крикнула Делла.

— Кто-то должен остановить их. Они убивают людей!

— Но не ты, Том! Не ты…

Было слишком поздно. Схватив рубашку, он открыл дверь и выскочил на улицу. Делла в халате выскочила следом за ним на крыльцо. Из своей комнаты вышла ее мать.

— В чем дело?

— Том!

Он был уже внизу. Он повернулся и посмотрел на нее.

— Я люблю тебя, Делла, — все, что сказал он.

Том побежал. Палаточный городок горел. Дым смешивался с утренней дымкой. Люди разбегались во всех направлениях, спасаясь от «машин смерти», которые уничтожали все на своем пути. Они никогда не видели такой жестокости.

Том побежал навстречу «машинам смерти», отчаянно размахивая руками и крича:

— Остановитесь! Остановитесь!

— Вернись, Том! — закричала она со слезами на глазах.

Она увидела, как одна из «машин смерти» развернулась в сторону ее мужа. Он бежал среди палаток прямо на них, будто только он один мог остановить их. Это было самоубийство — но это было и мужество.

Пулемет начал стрелять. Пули попали прямо Тому в грудь. Их сила была такова, что оторвала его на несколько дюймов от земли.

Затем он упал, лицом вниз.

— Том! — закричала Делла.

Она рванулась из дома, но мать схватила ее за руку.

— Милая, — сказала она. — Уже поздно.

Делла истерично рыдала.

Все было кончено.

«Ревю Зигфельда 1916» открылось в сентябре месяце, и занятые в нем В. Филдс, Ина Клэр, черный комик Берт Вильямс, Джеральдина Ферар и Нелли Байфилд сразу стали «звездами». Основная тема шоу была взята из Шекспира, и Нелли играла Клеопатру на фоне грандиозных декораций, изображавших сфинкса и Нил. И, когда она пела в ритме вальса песню-воспоминание о Марке Антонии, которую написал для нее Джейк и которая называлась «Ночь, когда пришла к нам любовь», десять роскошных «девочек Зигфельда» появлялись на берегу «Нила». Они демонстрировали великолепную походку, которая могла быть только у них. Их предельно экстравагантные костюмы и замысловатые прически не имели ничего общего ни с Шекспиром, ни с Клеопатрой, но, привлекая внимание, заставляли отдать должное совершенству прекрасно сложенных шоу-девочек, таких как Оливия Томас (смерть которой в парижском отеле «Риц» была весьма загадочной, а ее привидение с тех пор неизменно посещало в этот день крышу Нового Амстердамского театра), и таких как прекрасная Долорес, от красоты которой просто захватывало дух. Шоу выглядело вызывающе и немного наивно, но партитура Джейка была незабываема, а Нелли была в расцвете своей красоты, и публика была в восторге.

Великий основоположник этого ревю, теперь уже женатый на красавице Билли Борк (которая впоследствии обессмертит себя как Глинда Добрая Фея из «Волшебника из Оз»), добился нового триумфа. У Зигфильда было пять «роллс-ройсов» (все разного цвета), а в его загородном владении были и крытый, и открытый бассейны, гимнастический зал, две тысячи голубей, пятьсот кур, четыре собаки и обезьяна.

По случаю премьеры он устроил в своих апартаментах в «Ансонии», в этом излюбленном артистическом отеле на Бродвее и Семьдесят третьей улице, прием на всю ночь. Народу было полно. Гости потчевали сами себя белужьей икрой, которая лежала на стоявших на льду четырех серебряных блюдах. Пирожные, орехи и французские деликатесы были повсюду. Джейк оказался прижат к огромному роялю, на котором по настоянию Зигги он исполнял свой вальс, а Нелли, стоя на рояле, пела, и все вокруг подпевали ей хором. Однако, Джейк выглядел подавленным, и никакие уговоры не могли на него подействовать. Он пробрался через толпу в спальню, закрыл за собой дверь и стал звонить по телефону.

— Что с твоим мужем? — спросил Зигги у Нелли, когда она слезла с рояля.

— Да, Лаура простудилась, — спокойно ответила она. — Ты же знаешь Джейка. Каждый раз, чуть она захворает, он уже готов поместить ее в больницу.

Нелли взяла с подноса проходившего мимо официанта свежий бокал шампанского и переменила тему разговора. Зигги, который знал теперь причину беспокойства Джейка, больше не упоминал о Лауре.

Огромная популярность песен Джейка, которые выплескивались из-под его талантливого пера, как из артезианского колодца, сделали его не просто миллионером, он стал несказанно богат. И через год после женитьбы на Нелли он купил хороший городской дом в георгианском стиле на Восточной Шестьдесят второй улице между Медисон и Пятой авеню. Пятиэтажный дом с фасадом из красивой кирпичной кладки был построен в 1902 году, так что в нем имелись все современные удобства — электричество, центральное отопление, телефон и даже небольшой лифт с телефоном на случай, если кто-нибудь застрянет между этажами. Главный вход закрывали двойные двери из стекла и металла. Они вели в вестибюль с мраморным полами и мраморной лестницей, за которой и помещался лифт. В цокольном этаже размещались кухня, кладовая для провизии, буфетная и прачечная. На втором этаже находилась гостиная из двух больших комнат с французскими окнами, выходившими на улицу, а в задней половине — столовая с окнами в небольшой сад около дома. На третьем этаже располагались библиотека, две спальни хозяев и маленькая комнатка, в которой Джейк запирался, чтобы сочинять песни, наигрывая мелодии на черном пианино. Четвертый этаж был отдан Лауре — спальня и комната для игр. На самом верху было три комнаты для слуг: в них разместились мисс Флеминг, английская няня и две горничные.

Когда Джейк, уехав из «Ансонии», добрался до дома, он поспешил сразу на четвертый этаж. Там его встретила приятная, с седыми волосами мисс Флеминг, которая как раз выходила из спальни Лауры. Она, тихо прикрыв дверь, приложила палец к губам.

— Она как раз задремала, — прошептала она.

— А как она себя чувствует?

— Я бы сказала, ей гораздо лучше. Лихорадки уже нет. Она поправляется, мистер Рубин. Вам, право, не следует так волноваться. Не было никакой необходимости звонить мне с приема.

У него несколько отлегло от сердца.

— Как вы думаете, мне можно войти и поцеловать ее перед сном?

Няня по-матерински улыбнулась.

— Что ж, но помните: вам не следует будить ее, хотя я думаю, что это не причинит ей большого вреда. Она всегда бывает так рада своему папочке. Так что, идите… но только на минутку. Ей уже пора отдыхать.