- Ты возмущена этим? - спрашивает он.
- Тем, что поверг меня в шок? - начинаю я.
- Нет, - перебивает он меня. - За то, что лгал тебе, Лилли. Ты возмущена тем, что я лгал тебе?
Я смотрю на него и обдумываю вопрос. Мой разум сосредоточен исключительно на том, какую мучительную боль я чувствовала тем утром на полу. Когда ток проходил через мое тело. Тем утром я провалилась.
А может быть и нет. Я добралась до кресла вовремя. Просто Стоунхарт, наблюдая за мной через камеры, решил таким образом позабавиться.
- Ну? - давит он. - Ответь на вопрос, Лилли.
- Я..., - я качаю головой. - Я не знаю.
- Этого недостаточно, черт побери! - проклинает он.
Я подпрыгиваю, когда он ударяет кулаком в стену.
- Джереми. Ты пугаешь меня.
Он щурит глаза.
- Хорошо, - рычит он. - Это хорошо. Ты должна бояться меня. Это конечный результат всего того, что я сделал, не так ли? Естественное продолжение всего. Не так ли, Лилли? Не так ли, моя дорогая Лилли-цветочек?
- Я не знаю, - шепчу я.
На самом деле мне страшно. Мне хочется опуститься на пол и съежиться, как маленькая девочка. Сейчас, Джереми заставляет меня чувствовать себя маленькой, беспомощной и ничтожной.
- Ты знаешь, Лилли, - говорит он. - Не ври мне. Посмотри на меня! Скажи мне, что ты видишь, когда смотришь в мои глаза. Скажи мне, что ты видишь в отражении моих зрачков, когда они смотрят на тебя? Скажи мне, черт возьми!
Он хватает меня за шею. Мой затылок соприкасается со стеной. Он начинает сжимать.
Я с трудом глотаю воздух. Я не была готова к такому. Ничто в поведении Джереми не говорило о том, что он способен на такое. Не этим утром.
- Ты делаешь мне больно, - шепчу я.
Он не ослабляет хватку. Вместо этого он шагает вперед и маячит передо мной в образе мстительного бога.
- Отвечай на чертов вопрос.
Его лицо находится в дюйме от моего. Его взгляд нацелен на меня. В его глазах бушует ураган. Откуда всё это берется?
- Что ты видишь?
- Я вижу...себя, - говорю я и ахаю, когда он ослабляет хватку.
Кровь приливает к голове.
Меня захлестывает эйфория, когда мозг начинает наполняться кислородом.
- Ты видишь себя, - усмехается Джереми. - Очень буквальная интерпретация моего вопроса, Лилли, но вероятно я этого заслуживаю. Хочешь знать, что я вижу, когда смотрю на тебя этими же глазами?
Я сглатываю и пытаюсь отпрянуть, чтобы казаться невидимой на фоне белой стены.
- Я вижу...богиню, - говорит он мне.
Он не отступает.
- Я вижу такую силу. Такое великолепие. Такую чистую, невинную, неиспорченную богиню.
Он выдыхает. Плечи опускаются, и он смотрит вниз на свои руки. Он то сжимает, то разжимает кулаки.
- А когда я смотрюсь в зеркало...когда я смотрел на себя этим утром, знаешь, что я увидел?
Я качаю головой. Мой голос дрожит почти так же сильно, как и тело.
- Нет.
Он снова смотрит на меня. Когда он говорит, я слышу что-то несвойственное в его голосе: неопределенность.
- Не хочешь узнать?
Я сглатываю и киваю. Я хочу прикоснуться к горлу, где его пальцы без сомнения оставили след, но я не осмеливаюсь двигаться, чтобы не дай бог привлечь еще больше внимания к себе.
- Я вижу плохого человека. Недостойного человека. Человек, который относится к единственной женщине, которую когда-либо любил, как монстр.
Я падаю назад. У меня голова идет кругом от эмоций. Он...любит меня?
На глаза наворачиваются слезы. Мне хочется плакать. Но, я не хочу, чтобы он видел, как я плачу.
Джереми останавливается у окна. Он кладет обе руки на стекло над головой и прислоняется лбом.
Тишина затягивается.
- Ну? - говорит он, когда напряжение становится невыносимым. - Тебе нечего на это сказать, Лилли?
Я стараюсь собраться с мыслями. Еще раз прокрутить наш разговор в голове. Должно быть я что-то упустила. Проглядела какие-то нюансы. Где-то ослышалась. Что-то...что могло бы объяснить истинный смысл того, что Джереми только что сказал мне.
Но всё безуспешно. Слова прозвучали яснее некуда. Смысл их был ясен. Все понятно, черт побери. Я понятия не имею, что с этим делать!
- Этого не может быть, - шепчу я и морщусь.
Действия и слова Джереми могут иметь двойной смысл.
Он издает звук среднее между фырканьем и смехом.
- Всё так и есть, - говорит он, по-прежнему смотря в сторону. - Просвяти меня. Какая часть из того, что я сказал, вызывает у тебя недоверие? Та часть, где я сознаю, что я сделал и что вижу или..., - он смотрит через плечо на меня. - ...часть, где я сказал, что люблю тебя?
- Обе, - выдыхаю я и опускаюсь на пол.
Колени отказываются держать меня.
- Обе части, Джереми. Ты не имел в виду то, что сказал.
- Всё именно так, как я и сказал, - он снова смотрит в сторону.
Его плечи поднимаются и опускаются в огромном вздохе.
- Всё именно так, как я и сказал, и самое худшее, что я не знаю, что с собой делать. Я не знаю, что с этим делать.
- Когда ты это понял? - тихо спрашиваю я.
- Я носил это в себе несколько недель. Вот почему я сделал то, что я должен был, Лилли. Когда ты провалилась...я думал, что если накажу тебя, то это стабилизирует динамику отношений между нами.
- Какие отношения? Те, что изложены в контракте?
- Да, Лилли, - подчеркивает Джереми. - Да, это точно. Ты должна знать, что по этой причине я выбрал тебя. Конечно. Ты не дура. Я не раз намекал тебе. Газета, что я оставил тебе. Связь Стоунхарт Индастриз с Корфу Консалтинг. Черт, даже премия Баркера, Лилли. Всё это организовал я.
- Нет, - говорю я.
Я качаю головой, отказываясь принимать его слова всерьез.
- Нет, ты не мог. Не премию Баркера. Не это.
Он медленно поворачивается ко мне. Увидев меня на полу, он делает несколько осторожных, но решительных шагов, чтобы сократить расстояние между нами.
Он становится передо мной на колени. Его глаза находятся на уровне моих. Он протягивает руку, намереваясь дотронуться до моего лица. Я вздрагиваю. Такое небольшое, слегка заметное движение. Но Джереми замечает. Его глаза ничего не пропускают.
Он на мгновение оставляет свою руку в воздухе, а затем опускает её на мое колено. Я не против этого.
- Я должен был добраться до тебя, - говорит он. - Премия Баркера была единственным способом. Для меня это был лучший способ. Всё, что случилось после, привело тебя прямо в мою ловушку.
Я моргаю сквозь слезы и поворачиваю голову в сторону. Я не могу смотреть на него. Не сейчас.
- Зачем ты говоришь мне это? - я запинаюсь на середине вопроса. - Тебе нравится мучить меня, Джереми? Тебе приносит удовольствие выставить всё так, будто мои достижения ничего не стоят?
Я никогда никому не рассказывала об этом. Я гордилась тем, что выиграла премию Баркера. Второе достижение после поступления в Йель.
Премия показала, что я достойна находиться в Йеле. В конце концов, я просто человек. Увидев блеск моих одногруппников, особенно в первый год, у меня стали закрадываться сомнения о том, занимаю ли я свое место. Сомнения в том, что в приемной комиссии могли допустить ошибку.
Эти тревожные мысли стали причиной, по которой я усердно трудилась. Я не хотела закончить, как моя мать. Любой, отучившись четыре года и получив диплом Йельского университета, мог иметь всё необходимое, чтобы избежать такого рода жизни. Я знала это. Но мучительное чувство недостойности, небольшая тень неуверенности в себе заставили меня сделать так много.
Выиграть премию Баркера было вторым подтверждением моих способностей. Это доказало мне, что я действительно была одна из лучших.
Так что да, неважно, куда это меня привело, премия была чем-то, чем я всегда дорожила. Я бы рассмотрела возможности Стоунхарта - когда он был еще Стоунхартом - так или иначе манипулирующим вещами, но всегда отвергала это, как глупую теорию заговора.
Но сейчас...услышав, как он напрямую говорит мне это...что теория заговора на самом деле была правдой...это больно. Больно, как я и представить себе не могла. Больно, потому что это убирает чувство независимости, которым я так дорожила. Его глаза расширяются. Его рука сжимается на моем колене. Это своего рода жест сострадания, но после того, как та же рука была обернута вокруг моего горла, эффект, несомненно, уменьшается.