Влад взял мою руку и поднес к губам:
–
Я так испугался за тебя, детка!
–
Почему я здесь? Что произошло?– спросила я.
–
Ты ничего не помнишь? Совсем?
–
Я помню ссору, которая разразилась между вами, и я … – он не дал мне договорить, накрыв мои губы своими.
–
Шшш, тихо, тихо, успокойся, Виктория, – умолял Влад. – Тебе нельзя нервничать. У тебя случился нервный срыв. По крайней мере, нам так сказали врачи. За последнее время, – шептал он, и в его голосе слышалась грусть, – слишком много всего произошло. Ты многое перенесла. И твоя нервная система дала сбой, малышка.
Влад протянул руку к моей голове и убрал волосы с лица. Взгляд родных голубых глаз как будто проникал под кожу, отчего мое тело покрылось мурашками.
Влад сделал глубокий вздох и продолжил:
–
Между нами состоялся разговор. Твой отец и я, мы кое-что обсудили.
–
Что? – я пыталась привстать с кровати, но Влад не дал мне этого сделать. Он с нежностью дотронулся до моих плеч и уложил обратно.
–
Тихо, малыш, не делай резких движений. В какой-то степени он прав, Виктория. Я поступал с тобой не лучшим образом. Черт… Я чудовище. И по моей вине ты сейчас не та, кем была раньше! Ты понимаешь меня? Я сделал это с тобой. Заставил пройти через весь этот ад.
–
Мы ничего не можем изменить, Влад, – сказала я, сжимая его руку. – Я другая, ты прав, я изменилась. Но я не смогу уже без тебя! – Мне больно, малыш, когда я смотрю на то, что сделал с тобой. Я не могу больше так. Твой отец прав, я не должен губить твою жизнь. Мне тоже нелегко, пойми.
–
Ты отказываешься от меня?
Мое сердце не способно было вынести еще больше страданий. Но неужели он не понимал, что если оставит меня, то причинит куда большую боль, чем сейчас? Я отвернулась к окну и погрузилась в тишину. В течение нескольких минут Влад молча изучал меня, поглощая своим взглядом.
–
Ты знаешь обо мне все, – я прервала наше молчание. – Ты знаешь о моих нуждах лучше, чем кто-либо другой. И ты вот так просто решил сдаться?
Влад замер от моих слов, его плечи напряглись.
–
Я уже и сам не уверен в том, куда заведет нас наша страсть, Виктория! Ты многого не знаешь обо мне. Я вовсе не положительный герой из твоей сказки, – произнес он более холодным тоном.
–
О чем ты говоришь?
–
У тебя все еще есть семья, люди, которые любят тебя, заботятся! Если ты останешься со мной, тебе, вероятно, придется вычеркнуть их из своей жизни. Не думаю, что ты готова сделать такой шаг. В отличие от тебя я понимаю, что значит быть лишенным своих родителей.
Я удивленно смотрела на него и не узнавала того Влада, который был со мной.
–
Почему ты говоришь о каком-то выборе? Они – мои родители, ты – любимый человек!
Мои щеки покраснели от подобных признаний, и я закрыла глаза. Влад наклонился к моему лицу и поцеловал меня в лоб, затем его губы скользнули по щеке и добрались до рта. Он с необыкновенной нежностью прикасался к моим губам, целуя, будто в последний раз, словно прощаясь со мной.
–
Я могу не оставить тебе выбора, глупенькая, – шептал он в мои полуоткрытые губы.
В тот момент, когда до меня дошел смысл сказанных слов, я оттолкнула его от себя. Во мне кипели злость и разочарование.
–
Пошел к черту! Ты использовал меня! Я изначально была лишь орудием для мести, ты и не хотел большего от меня. Убирайся вон!
–
завизжала я.
–
Вот и отлично, малышка! – Влад отошел от моей кровати и направился к двери. Не оборачиваясь, тихо, почти шепотом произнес:
–
Не забывай! Я всегда рядом, словно твоя тень.
И прежде чем я успела произнести хоть слово, он исчез за закрытой дверью.
На следующий день после выписки из больницы я сидела в своей комнате и ожидала разговора с отцом. В руках я держала дневник Влада. Каждый раз, когда мне становилось слишком плохо, я пролистывала его, и меня это, кажется, успокаивало. Я не задавалась больше вопросом, почему он покинул меня, просто взял и вычеркнул из своей жизни, как ненужный элемент. «Я ни за что не поверю в то, что он не имел ко мне чувств! Они есть, они никуда не делись!» – проносилось в моей измученной голове.
–
Милая, если ты не готова, мы можем отложить наш разговор, – папа зашел в комнату, держа бокал, до половины наполненный коньяком. Я потянулась к комоду и положила сверху свою любимую тетрадь. Отец во всей своей красе предстал передо мной и опустился на колени перед моим креслом. Я смотрела на его недовольное лицо, когда он увидел дневник Влада.
–
Пора прекратить это! – отец указал пальцем на тетрадь. – Как ты можешь подвергать себя такому? Ты никак не отпускаешь свое прошлое, Виктория, нанося тем самым повторные удары самой себе.
–
Прости, что? – я снова приняла безразличный вид. – Папа, мы вроде бы хотели поговорить.
–
Знаешь, детка, – сказал он, – насколько это было ничтожно и отвратительно – бездейственно сидеть и ждать, что же последует за его приказами. Переживать убийственные мысли о том, что он вытворяет с тобой в тот момент, пока я тупо сижу в своем чертовом рабочем кабинете. И жду!
Отец поднес бокал ко рту и выпил его залпом. Откинул его в сторону и сел на пол, прислонившись спиной к кровати.
–
Виктория, и после всего этого ты станешь утверждать, что любишь его?
–
Ты совсем его не знаешь, папа! – твердо произнесла я.
–
А ты? Настолько хорошо успела ты его изучить? – прошипел отец сквозь стиснутые зубы. – Избалованный жизнью мальчишка! Я никогда не приму его в роли твоего мужа, – повысив голос, заявил он. – Я слишком хорошо знаком с тем, как он обращается с женщинами! Как он обращается с тем, что проходит через его жизнь. И неужели ты думаешь что я буду сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как этот больной ублюдок ломает тебя, ломает твою жизнь? Я прищурила глаза и резко выдала:
–
Точно так же, как и он когда-то наблюдал за тобой! На протяжении всего своего детства он был невинным свидетелем крушения их поезда под названием «семья», папа.
–
Что? – закричал отец, со злостью хватая запястье моей руки. – Остановись, Виктория, лучше остановись! Я не стану обсуждать это с тобой, – поморщился он, скрестив на груди руки.
–
Серьезно? Тогда какие же выводы ты можешь сделать о нем, учитывая то, что сам когда-то отличился?
–
Ты что, действительно утверждаешь, что он настолько хорош? – издевательски засмеялся отец. – Это смешно, Виктория. Ну же, давай, расскажи мне, ведь он наверняка заставлял тебя страдать. Что он вытворял с тобой?
–
Прекрати! Я не буду отвечать на дурацкие вопросы. Ты даже не попытался узнать, понять, что он может чувствовать!
–
Не отрицай, детка. Я знаю, что ты многое скрываешь. И поверь мне, действительно лучше не слышать той правды. И еще, ты обязана знать, Виктория: мы с Владом заключили что-то вроде пари.
–
Пари? Какого черта, папа!
–
Он теперь и близко не подберется к тебе. Я обещал ему кое-что. – Кое-что? – я удивленно вскинула брови.
–
Я больше не встречаюсь со Светланой, его матерью. Я обещал ему, что оставлю ее в покое. Я многое понял, и знаю, что семья превыше всего.
–
Это низко, папа, заключать пари у меня за спиной, не находишь?
–
Виктория, он был не против вычеркнуть твое имя из своих списков, так что подумай еще раз!
–
Ты лжешь! Я тебе не верю.
–
Прости, но у меня не было другого выхода, так же как, собственно, и у Влада.
–
Ты заставил его отказаться от меня?
–
Не думаю, что смог бы это сделать. Он все сам решил, причем добровольно.
–
Уходи, папа, – я поджала ноги к груди и опустила голову, пряча выступившие слезы.
–
Ты не поймешь меня до тех пор, пока сама не окажешься в подобной ситуации, милая. Когда у тебя будут свои дети, уверен, что ты на многое пойдешь ради их счастья. Так поступил и я, – отец поднял с пола пустой бокал из-под коньяка и подошел к двери.
–
Мы не выбираем, папа, тех, в кого влюбляемся, – произнесла я на одном дыхании. – Тебе ли не знать!
Он обернулся и жалостливо посмотрел на меня, потом молча вышел, оставив дверь приоткрытой. Горячие сердитые слезы потекли по моим щекам. Двойное предательство! Со стороны родного отца и любви всей моей жизни. Как они могли так низко поступить со мной? Несправедливость всего этого вымотала меня, я снова ощутила знакомое чувство тошноты. Комната стала вращаться перед глазами, полными слез. Я упала на кровать и закрыла глаза, сворачиваясь в клубок.