— Нет, ну это правда, — уже тише говорю я и поворачиваюсь к Лурдес.

— Уверена, так и есть, — отвечает она. — Но мы вообще-то не судим о людях по тому, насколько они хорошие. Таких обычно приглашают на вечеринку внизу. — Носильщик касается её бедра, чтобы привлечь к себе внимание, и, когда она опускает на него глаза, протягивает ей бутылку с пивом. — Спасибо, Джошуа, — говорит Лурдес, а затем поднимает пиво в тосте. — За наших новых гостей, — объявляет она. — За то, чтобы они подольше оставались с нами!

— Ура! — с лукавой улыбкой провозглашает Джошуа и отпивает пива.

Все остальные бормочут свои тосты, и потом Таня отодвигается в сторону, чтобы мы с Лурдес тоже могли сесть. Я делаю ещё один глоток, чтобы успокоить нервы. Все эти люди мне незнакомы — и мне очень неловко, особенно от того, что они, похоже, всё знают друг о друге.

— Скажи-ка мне, Джошуа, — обращается Лурдес к носильщику и, вытянув ногу, кладёт её ему на колени. Его рука тут же оказывается на её лодыжке, большой палец поглаживает кожу. — Как давно вы с Кэтрин возобновили ваши отношения? Мне пришлось услышать об этом от посудомойки.

Палец Джошуа замирает на месте, у меня внутри всё опускается.

— Это всё сплетни, — убирая со своих колен ногу Лурдес, говорит Джошуа. — Лучше мне не иметь с ней дел. Особенно после того, как она ударила меня ножом.

— Кэтрин ударила тебя ножом? — требовательно спрашиваю я, и моя тревога за брата становится ещё сильнее. Компания смотрит на меня, как и ещё несколько других человек.

— Шшш, — говорит мне Лурдес. — Нам нельзя сплетничать о гостях. Тем более, с Джошуа всё отлично. Это было не так впечатляюще, как он преподносит.

— Конечно, — с сарказмом произносит Джошуа. — У меня склонность преувеличивать тот факт, что женщины вонзают ножи мне в живот.

— А что самое смешное здесь, — выкрикивает Таня, — что «женщины» — это множественное число.

Все они дружно начинают смеяться, а я задумываюсь, действительно ли мой брат в опасности. Мне хочется спросить об этом, но, с другой стороны, я понятия не имею, когда они шутят, а когда нет. И ещё не знаю, как они отреагируют на то, что Дэниел путается с чужой подружкой. Разузнаю все детали у Лурдес позже, когда никого из них не будет рядом.

Тут Лурдес ругается, и я поворачиваюсь, чтобы проследовать за её взглядом. Через крышу в нашу сторону идёт Элиас, одетый в выглаженный чёрный костюм. И тут я понимаю, что улыбаюсь как идиотка, и стараюсь побыстрее принять хладнокровный вид, пока никто не заметил.

— Боже мой, — прислонившись спиной к стене, говорит Таня. — Сегодня здесь точно разверзнется ад.

— О, расслабься, — отвечает ей Лурдес. — Он же здесь не первый раз.

— Но этот точно может плохо закончиться, — вставляет Таня.

Я смотрю на неё, гадая, что конкретно она имеет в виду. Совпадают ли наши с ней представления о плохом конце? Если да, то я напилась.

— Эли, — кричит Лурдес. — Уже второй раз за день. Вот так возвращение домой!

Элиас подходит к нам, и мои минутные сомнения забыты. Мягкий свет подчёркивает его силуэт — высокий и угловатый. Его ботинки с шарканьем останавливаются, и становится видно его лицо, до боли красивое. Он тепло улыбается, на такую улыбку невозможно не ответить.

— Просто я рад, что ты вернулась, — присаживаясь на краешек соседнего металлического цилиндра, говорит он Лурдес. — И ты знаешь, что я бы ещё чаще появлялся, не будь порой Кеннет таким тираном.

— И настоящим мерзавцем, — добавляет Лурдес. Она удерживает взгляд Элиаса до тех пор, пока они оба не начинают смеяться. Затем Элиас двигается ближе ко мне.

— Я надеялся перехватить тебя за ужином, — тихо говорит он. — Но вместо этого у ресторана натолкнулся на твоего брата. Он не был особо рад.

— Могу представить. — Усевшись поудобнее, сейчас, когда пришёл Элиас, я чувствую себя более расслабленной. Он излучает умиротворение и покой. Как старый друг, которого я ещё не узнала. — А зачем ты меня искал? — наклонившись ближе, спрашиваю я его. — Разве тебе не нужно на скучную вечеринку?

— Нужно, — неохотно соглашается он. — Хотя я бы предпочёл всю ночь провести с тобой.

Его глаза мерцают страстным, неистовым блеском. Между нами какое-то магнетическое притяжение, почти невозможно не представлять себе, как я впиваюсь в его губы. Ребята вокруг нас поддерживают разговор, притворяясь, что не подслушивают. Элиас двигается ещё ближе, и мой взгляд опускается на его губы.

— Я найду тебя после вечеринки, — говорит он.

— Ты можешь просто туда не ходить, — предлагаю я. Где-то позади меня усмехается Джошуа, но Элиас заставляет его умолкнуть, подняв глаза. — Что такого особенного в этих вечеринках? Почему ты должен туда пойти? И не говори мне, что это из-за Кеннета. Он же обычный портье.

Элиас складывает руки на коленях, и я вижу, как двигается его челюсть, её резкие линии, напрягшиеся мускулы. Каждый раз при упоминании Кеннета он отшучивался, но теперь я вижу, что он реально недоволен. Интересно, это как-то связанно с отстранением Лурдес или тут замешано нечто большее? На мгновение все умолкают.

— Есть правила, — говорит Таня, когда никто ничего не произносит. — Как на любой другой работе, если мы не следуем им, нас наказывают. И хотя я здесь не так давно, как остальные, знаю, что лучше держать рот на замке. А если ты хочешь получить удовольствие от своего пребывания здесь, наслаждаться видами, — она смотрит на Элиаса, — то лучше не злить портье.

Её угроза была адресована не мне; я поворачиваюсь к Элиасу.

— Он может выгнать тебя из отеля? — спрашиваю я. — И это ли самое худшее?

— Семья Элиаса помогла в строительстве этого места, — отвечает за него Джошуа.

Они обмениваются тяжелыми взглядами, натянутыми из-за того, что произошло в прошлом. И тут до меня доходит, что это «что-то в прошлом» каким-то образом связано с Кэтрин. Когда на той вечеринке она попросила Элиаса потанцевать с ней, он отказался, а потом упомянул Джошуа. Я не удивилась бы, узнав, что из-за неё в отеле возник своеобразный любовный треугольник.

— Элиас никогда не сможет уйти, — продолжает Джошуа. — Чёрт, да эта вечеринка в честь него!

Ошарашенная, я начинаю спрашивать, правда ли это, но Лурдес сурово качает головой.

— Не нужно так, Джошуа, — говорит она ему, словно он капризный ребёнок. — Эли не виноват в том, что родился в богатой семье. — Она одаривает его озорной улыбкой, Элиас усмехается, его напряжение исчезает. — К тому же, мы все прекрасно знаем в чью честь эти вечеринки — в честь безмерного эго Кеннета.

— За наш дом, — выкрикивает Таня, и все повторяют за ней и пьют. Элиас кивает, поскольку у него нет бутылки, и я, хотя понятия не имею, что именно означает её тост, тоже делаю глоток пива.

— А теперь, — говорит Лурдес и толкает Элиаса носком своей туфли, — лучше бы тебе спуститься вниз, пока Кэтрин не отправилась тебя искать. Не думаю, что кому-то из нас хочется иметь дело с её перепадами настроения.

Кэтрин. Снова они упоминают её имя. Только теперь её очевидная связь с Элиасом заставляет меня ощутить маленький укол ревности. И это уже слишком для того, кто научился справляться с этим чувством. Я определённо порасспрашиваю о ней — ради себя и Дэниела. Я не знаю этих людей. Не знаю об их прошлом, об их отношениях. Но лучше будет, если я не окажусь вовлечённой в некую скрытую драму, особенно когда мне своих хватает.

Элиас смотрит на Лурдес.

— Полегче с ней, — говорит он, показывая на меня, и Лурдес отвечает ему улыбкой.

Элиас поднимается и расправляет брючины. Я бегло осматриваю его, восхищаясь его костюмом, его элегантностью. Сейчас, когда он собирается уходить, моя решимость избегать конфликта исчезает.

— Найди меня потом, — соглашаясь на его предложение, говорю я. И когда я слышу, как кто-то усмехается, мне становится неловко, но совсем чуть-чуть, потому что наши с Элиасом взгляды встречаются, и меня охватывает чувство покоя, чувство предназначения. Я хочу проводить с ним больше времени. Я хочу его. Губы Элиаса расползаются в широкой улыбке.

— Теперь я определённо тебя найду, — с облегчением произносит он. И пересекает крышу, его ботинки стучат по бетону.

У меня сводит живот от некоей нервной энергии, как перед предстоящим поцелуем. Натяжение, участившийся пульс. Напряжение. Так давно я не испытывала этой жажды поцелуя. Я уже почти забыла, на что похоже это чувство. Я почти забыла, как чувствовать.