— Ты не можешь, — слабым голосом возражаю я. — Ты не можешь поступить так со мной.
Он сжимает губы и долго молчит.
— Это решено.
— Но почему? — Слёзы бегут по губам. Ещё чуть-чуть, и у меня сдадут нервы — это невозможно. Он не мог так поступить!
— Это из-за Кэтрин? — вскочив на ноги, кричу я. — Но ты ведь её даже не знаешь! Я никогда не прощу тебя! — Я уже на грани истерики. — Я никогда не прощу тебя, если ты сделаешь это!
— Кэтрин тут ни при чём, — заявляет брат. — Ты уезжаешь, Одри. Папа хочет, чтобы ты осталась до пятницы, но потом ты уедешь отсюда. Без промедлений. Ты поняла? У бабули Нелл тебе будет хорошо — ты начнёшь всё заново. Пришло время отпустить прошлое. Ты не должна…
— Не будь идиотом! — верещу я. Моя голова раскалывается от рыданий, тело дрожит. Боюсь, что скоро начну задыхаться, если не уйду. Я никогда не могла подумать, что из всех именно Дэниел оставит меня. — Ты не можешь здесь остаться!
— Ты мне не мама, — злобно говорит он. — Хватит вести себя так, будто ты — это она.
Тишина. Я покачиваюсь, его слова словно сбили меня с ног. Меня слишком сильно тошнит, чтобы злиться. Дэниел выдыхает, замечая боль на моём лице, и делает шаг ко мне.
— Прости, — торопливо говорит он. — Но если я…
И в этот момент телефон у кровати начинает громко звенеть, напугав нас обоих. Дэниел шагает к нему, чтобы ответить, и звонок раздаётся вновь — ещё более громкий и пронзительный. Мой брат сжимает челюсти и отворачивается.
— Тебе лучше уйти, — холодно говорит он. — Уходи, пока я не сказал ещё что-нибудь, похуже.
—Дэниел…
— Уходи, — рычит он. — Я не хочу с тобой спорить. — Пауза. — Не заставляй меня.
— Я и не собиралась спорить, — печально говорю я. — Как ты сам сказал, я не твоя мама.
Он морщится, ему самому ненавистны эти слова. Я подхожу к двери, смесь из горя и злости готова прорваться наружу.
Телефон продолжает звенеть, как аварийная сигнализация, и только я открываю двери, Дэниел зовёт меня по имени. Я оглядываюсь через плечо — голова брата опущена.
— Не доверяй папе, — тихо произносит он. — Никому не доверяй.
Я ждала извинений, а эти слова лишь очередная пощёчина.
— Ну, знаешь ли, — говорю я, — это ты предал меня. Так что, похоже, Дэниел, доверять нельзя только тебе одному.
Брат метает в меня раздражённый взгляд, а потом, скрестив руки на груди, подходит к окну и смотрит вниз, полностью отгородившись от меня.
***
Я хлопаю дверью и устремляюсь по коридору, лишь раз обернувшись, чтобы посмотреть, не побежит ли Дэниел за мной, передумав. Нажимаю кнопку вызова лифта и наблюдаю за дверью в его номер. Он не выходит за мной. Коридор остаётся пустым и с того места, где я стою, кажется бесконечным. Вокруг царит безмолвие, тяжёлая пауза, которая, кажется, вот-вот взорвётся.
— Ну давай же, — снова и снова нажимая на кнопку, бормочу я. Когда двери в конце концов открываются, я облегчённо вздыхаю, но не спешу с выбором этажа, и створки лифта захлопываются. Мне бы следовало пойти к папе, рассказать ему и о портье, и о Дэниеле. Совершенно ясно, что Кэтрин задурила ему голову, но мне тяжело поверить, что он мог бы позволить какой-нибудь девице погубить наши отношения. Мы зависим друг от друга. Он не оставил бы меня без веской причины. По крайней мере… именно так я всегда думала.
Ну и даже если я расскажу всё отцу, что он скажет в ответ? Он наконец-то снова начал с нами разговаривать. Разрушу ли я всё, если побегу к ниму с жалобами на Дэниела и портье? Если уж на то пошло, папа не славится умением понимать.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Дэниел просил меня не доверять нашему отцу — вообще никому — но пока он единственный, кто ведёт себя как сумасшедший. А папа наверняка уже ждёт меня у кинотеатра. Я могу спуститься вниз и посмотреть, какое у него настроение. У меня нет другого выхода. Теперь, когда Дэниел бросил меня, отец — это всё, что у меня осталось.
***
Когда я выхожу из лифта в вестибюль, Кеннета на месте нет. Мои нервы уже на пределе, голова кружится от различных объяснений поведению моего брата. От способов, которыми я могла бы уговорить его всё-таки уехать со мной. Рядом со входом в кинотеатр толпятся люди, пробравшись сквозь них, я подхожу ко входу. Около дверей стоит контролёр, который больше напоминает охранника. У него тёмные волосы, тёмные глаза и массивная фигура, которая, кажется, становится ещё больше, когда я прохожу мимо. Его взгляд буравит мой затылок — интересно, теперь весь персонал следит за мной для Кеннета? Не об этом ли предупреждал меня Дэниел?
Когда я вхожу в зал кинотеатра, то тут же выдыхаю сдерживаемый до этого воздух, сражённая изысканностью внутреннего декора. По всей дальней стене растянулся экран, больше трёх метров в длину, по бокам его ниспадают красные бархатные шторы. Стены оклеены бордовыми с золотым узором обоями, бра создают идеальный приглушённый свет, усиливая атмосферу. От экрана тянутся ряды мягких красных кресел, где уже сидят люди — большинство в шалях и вечерних нарядах. Понятия не имела, что это будет официальное мероприятие.
Я смущённо приглаживаю волосы и оглядываюсь в поисках отца. Почувствовав запах попкорна, разворачиваюсь в сторону небольшого бара в глубине зала. У стойки стоят около двенадцати табуретов, на них восседают важного вида мужчины и попивают напитки из коротких стаканов. Рядом с машиной для попкорна расположилась стойка с конфетами, а на столешнице стоят блюдца с солёными крендельками. Я думала, что найду папу там, но его нет. Зато вижу продавщицу из магазина сувениров. Она тоже замечает меня и широко улыбается. В этот раз на Астрид другой пиджак, с толстыми подплечниками; я чуть машу ей рукой. В конце концов, именно она продала мне те отвратительные шоколадные конфеты.
Я начинаю спускаться по боковому проходу. Некоторые гости смотрят на меня, а потом перешёптываются с рядом сидящими. Кто-то совсем не обращает на меня никакого внимания. По-моему, у меня начинает развиваться паранойя, но у кого её не будет после угроз Кеннета? После предупреждений Дэниела? На полпути к первому ряду я слышу своё имя и оборачиваюсь. В центре сидит папа, рядом с ним пустое место. Он, похоже, очень рад меня видеть. Хотя я и не планирую оставаться, но всё равно, шепча извинения, пробираюсь по проходу к нему.
— Привет, малышка, — говорит отец, когда я приближаюсь к нему. — Я так рад, что ты пришла!
Он придерживает сидение кресла, и я сажусь рядом, обернувшись, чтобы проверить, никто ли не подслушивает. В зал вошёл контролёр и стоит сейчас в самом конце бокового прохода. Он смотрит на меня, и я отворачиваюсь, от его бдительного взгляда по мне пробегают мурашки. Доложит ли он Кеннету, если мне удастся вытащить папу отсюда? Неужели именно так портье и следит за мной?
— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает отец. — Ты очень бледная.
— Пап, — тихо начинаю я. Папа хмурится, видя мой страх. — Пап, мне нужно поговорить с тобой об этом отеле.
Его беззаботная улыбка тут же угасает, как и тепло, которое было в его глазах, когда я только пришла.
— Кеннет предупреждал меня о твоём поведении, — разочарованно произносит отец. — Что ты сделала, что огорчило «Руби»?
И снова по мне прокатывается ощущение скорой беды. То, как ведёт себя папа, повторяет произошедшее в комнате Дэниела. Они уже знают, что Кеннет мерзавец? Или он промыл им мозги? Я резко втягиваю в себя воздух и выдыхаю, меня начинает трясти.
— Нам нужно уезжать, папа, — говорю я как можно более спокойно, но мой голос всё равно дрожит. — Тебе, мне и Дэниелу нужно убираться отсюда, пока Кеннет с нами что-нибудь не сделал.
При упоминании нашей семьи выражение его лица становится чуть мягче.
— Зачем нам уезжать, Одри? — спрашивает отец. — Здесь нам намного лучше. Намного. Тебе просто нужно дать нам шанс.
— Шанс? — не веря своим ушам, переспрашиваю я.
— Это наша возможность начать всё сначала. Разве тебе этого не хочется?
Я смотрю на него во все глаза; на папином лице играет здоровый румянец, его волосы уложены в причёску, на нём стильная одежда. Я не видела его таким с тех пор, как умерла мама, и очень скучала по нему такому. Я скучала по своему папе.
— Хочется, — признаюсь я. — Но…