Линн Грэхем - Отложенное счастье

– Так уж он живет. – Рула пожала плечиком. – А я никогда не могла ни в чем ему отказать. Если мы сможем договориться, как поделить Ангела, я не создам проблем твоему браку. Я не ревнива, надеюсь, ты тоже.

– Ты пришла сюда сказать, что спишь с моим мужем?

– В последнее время нет. Зачем я Ангелу, когда его постель согревает молодая жена? Но со временем он устанет от тебя и вернется ко мне. Другие женщины приходят и уходят, я остаюсь. Я смирилась. Если ты умна и хочешь сохранить семью, ты тоже смиришься. Ангела нельзя присвоить или посадить на цепь.

Мерри смотрела мимо Рулы, испуганная неожиданным напором в низком голосе гречанки, жестким, уверенным тоном, предполагавшим, что та знает Ангела лучше, чем кто-либо другой. С террасы она могла видеть виллу семьи Паулидис на холме над деревней – современное белое здание в форме коробки. Онемев от шока, Мерри машинально сжимала кулачки. Она не могла поверить, что Ангел умолчал о столь долгой, давно устоявшейся связи с другой женщиной.

– Странно, что ты удивлена, – невозмутимо сказала Рула. – Мы с Ангелом дружим с детства, всегда были близки, хорошо понимали друг друга. Когда я узнала о вашем ребенке, мне стало ясно, что он женится на тебе. Он любит тебя не больше, чем меня, но намерен исполнить долг по отношению к дочери. Я пришла сказать, что не представляю угрозы для вашего брака. И попросить тебя не мешать Ангелу видеться со мной. Можешь попытаться, все равно ничего не получится.

– Это ваше соглашение… не кажется тебе странным? – спросила Мерри, проглотив комок в горле.

– Делить Ангела лучше, чем потерять его. – Рула со смехом встряхнула белокурой головой. – Я влюблена в него с тех пор, как мы были детьми. Он спас моего отца от банкротства и обеспечил мою сеть салонов красоты стартовым капиталом. Когда я была моложе, я надеялась стать его женой. Но в семье Валтинос не принято жениться на любовницах.

Мерри затошнило, ей с трудом удалось сделать глоток кофе, не захлебнувшись. В изложении Рулы ситуация выглядела нормальной и неизбежной. Гречанка любила Ангела: она сделала все, что было в ее силах, чтобы привязать его к себе. Но подобные соглашения не существовали в мире Мерри. Она принадлежала к типу людей, которым нужно все или ничего, поэтому и взяла с Ангела клятву абсолютной верности. Неужели он солгал? Или старался выиграть время в надежде, что Мерри, освоившись в статусе миссис Валтинос и познакомившись со всеми привилегиями, изменит своим принципам? Или собирался всю жизнь скрывать от нее побочный роман с Рулой?

Мерри постаралась взять себя в руки и включить все еще застопоренный шоком здравый смысл. Сначала требовалось решить, не врет ли Рула. Но зачем? У гречанки не было никаких причин вбивать клин между Ангелом и Мерри, если только она не рассчитывала выиграть от развода, изменить свое положение в его жизни с любовницы на жену.

Если верить Руле, Ангел не спал с ней в последнее время. От какого момента она вела отсчет – от свадьбы? У Мерри кружилась голова. Она хотела собрать чемоданы, взять дочь и вернуться в Великобританию к нормальной жизни, в которой роскошные блондинки не заявлялись по утрам к ней домой, чтобы признаться в любви к ее мужу и потребовать позволения иногда заниматься с ним сексом.

Острая боль пронзила сердце Мерри. Она вдруг осознала, как счастлива была с Ангелом все эти дни. Он не дал ей ни единого повода для сомнений и подозрений. Мерри верила его обещанию хранить верность, верила в будущее семьи. Но, если Рула сказала правду, их совместная жизнь представлялась хрупким и лживым фарсом. Мерри не могла смириться с изменой и не хотела делить его с любовницей.

– Ты сказала, что хотела. Теперь тебе лучше уйти.

– Я надеюсь, ты не очень расстроилась, – неубедительно сказала гречанка. – Я подозревала, что ты ничего не знаешь. Мне показалось, это неправильно.

По мнению Мерри, в отношении Рулы к Ангелу, его законной жене и семье не было ничего правильного. Принципы, которыми руководствовалась блондинка, основывались на ее желаниях. Судя по всему, Рула жила, чтобы доставлять удовольствие Ангелу. Мерри любила мужа, но не закрывала глаза на его недостатки. Возможно, он поступал с Рулой так же безжалостно, как однажды поступил с беременной Мерри, даже не задумавшись, что она может нуждаться в чем-то, кроме денег?

Тогда Ангел не смог преодолеть себя – показать чувства, пережить неудобства ради другого человека. Неужели он умолчал о романе с Рулой по той же причине, зная, что честное признание оттолкнет Мерри, затруднит задачу жениться на ней и поделить опеку над дочкой? Или он считал, что его связь с Рулой подошла к концу? Тогда Рула бы об этом знала. Самым логичным казался вывод, что Ангел обманом заманил Мерри к алтарю. Мог ли он быть таким жестоким и беспринципным?

«О да», – пропел тоненький гнусный голос у нее в голове.

Пожилой шофер чувствовал себя неуютно под строгим взглядом Ангела.

– Миссис Валтинос настояла, чтобы мы отправились за город прямо из аэропорта. Я напомнил, что вы ждете ее на обед, но она сказала, у нее нет времени. Я высадил ее у коттеджа Фокскот в два часа дня, а час спустя отвез к дому тети. Она обещала позвонить, когда соберется обратно.

Ангел глубоко вздохнул. Что-то было не так. Его жена прилетела в Лондон с дочкой и кучей багажа, хотя предполагала пробыть в городе не больше двух суток. Она не пришла на обед, не отвечала на звонки и сообщения. Такое поведение не вписывалось в характер Мерри. Она не была капризной или противоречивой, не воспринимала отношения как игру. Если бы ее что-то разозлило или расстроило, она бы, скорее всего, сказала сразу. Удивление Ангела постепенно уступало место гневу и тревоге.

Что могло произойти между его ночным отлетом с Палоса и приездом Мерри в Лондон? Следовало ли понимать ее багаж как знак, что она не собирается возвращаться в Грецию? Ангел не хотел думать, что Мерри ни с того ни с сего решила бросить его и забрать с собой дочку. Позвонив в особняк на Палосе, он выяснил, что в его отсутствие к жене заходила только Рула. По словам гречанки, Мерри держалась спокойно и дружелюбно. В недоумении Ангел велел шоферу отвезти его в Фокскот, где намеревался дожидаться Мерри и ее объяснений, сколько потребуется.

Мерри вышла из немного запущенного старого дома, который обнаружила среди недвижимости семьи Валтинос совсем недавно, и села в лимузин. Элиссу она оставила с Салли, решив отложить встречу бабушки с внучкой на неопределенный срок. Свидания с Натали редко обходились без скандала. Мерри знала, что выйдет из себя, и не хотела, чтобы дочь видела ее злой или расстроенной. К тому же она сомневалась, что мать интересуется ее ребенком. Натали не приехала на свадьбу Мерри, а до этого пропустила выпускной в университете. Если подумать, все значимые события в жизни дочери прошли без ее участия.

Отвратительное признание Рулы все еще звучало в голове молодой женщины, которая отдала бы многое, чтобы не видеться с матерью в тяжелый для себя момент. Узнав, что Ангел ждет ее в ресторане, Мерри разнервничалась. Она планировала поговорить с мужем, но ей нужно было время прийти в себя и придумать, что ему сказать. Пока Мерри затаилась: сбрасывала его звонки, не отвечала на сообщения. Пусть помучается, как мучилась она, прокручивая слова Рулы в памяти, пока не слегла с мигренью и тошнотой, выплакав все слезы.

Ангел не просил жену любить его, напомнила себе Мерри, когда впереди показался тетин дом. Но он получил от нее кредит доверия и злоупотребил им, ранив ее так глубоко, что она едва могла дышать от душевной боли. В первом лихорадочном порыве Мерри привезла дочь и все свои вещи в Лондон, хотя не имела четкого понятия, что будет делать, где жить. В коттедже возле приюта уже хозяйничал новый арендатор, а снова садиться на шею тете Мерри не хотела. Помимо всего прочего, она пока не готова была признаться, что снова потерпела неудачу.

– Рада, что ты нашла время заехать, – поприветствовала ее Сибил с несвойственной себе нервозностью.

В гостиной Натали с видимой неохотой поднялась навстречу дочери. Они не могли похвастаться внешним сходством: мама Мерри была белокурой и довольно полненькой, что не мешало ей выглядеть моложе своих сорока с лишним.

– Натали, как поживаешь? – Мерри заставила себя неловко прикоснуться губами к ее щеке.

– Ты развела такой политес, словно мы чужие, – немедленно пожаловалась мать. – Сибил хочет тебе что-то сказать, но ты лучше сядь, потому что тебя ждет большое потрясение.