Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

Репертуар Семена Алексеевича иссяк, он уронил голову на грудь и заснул.

— Постелю в нашей комнате на диване, — поднялась Марина.

Андрей приволок туда дедушку, раздел и уложил.

Семен Алексеевич храпел мощно — из-за резонанса дребезжали стекла в книжном шкафу.

Мариванна уговаривала ребят ночевать в детской, рядом с Петечкой. Она ляжет на раскладушке на кухне. Андрей с Мариной отказались. Сдвинули мебель на кухне и постелили себе на полу.

Тоненький матрас-спальник не спасал от каменной твердости пола.

— О жизнь! — ворочался Андрей. — Секс в ванной, ночевки на кухне. Гость что чирий: где захочет, там и сядет.

Марину тревожило иное:

— Андрей, у нас точно нет тараканов?

— Тараканы любви не помеха. Но если придут клопы, собирай — настойку сварганим, будем дедушке вместо коньяка наливать…

— Казарменный дуболомный юмор!

— Зато я на ощупь мягкий. Ложись на меня… Если девочку зачать на кухне, она, наверное, будет хорошо готовить…

Менее всего Андрей был склонен полагать, что ему помогла неуклюжая молитва. Вспоминать, как нарисованного святого просил вмешаться, было неловко. Но факт — его приняли на новую фирму и предоставили широкие полномочия. Выделили отдельный кабинет и секретаршу (девушка не подойдет — можете заменить), назначили солидный оклад и без обиняков заявили — ждут реальной отдачи в реальные сроки. Если подразделение Андрея докажет свою состоятельность, то через некоторое время превратится в филиал.

Когда Андрей первый раз вошел в свой кабинет, сел за пустой стол, пережил легкую панику — за что хвататься? За подробный бизнес-план? За штатное расписание? Сделать заказ оборудования или налаживать контакты с поставщиками древесины?

Через несколько минут ответ нашелся сам собой. Андрей пулей вылетел из кабинета. И мчался не по служебным делам, а по домашним…

Как Семен Алексеевич ни костерил непутевую дочку, но стоило увидеть ее, неожиданно нагрянувшую, красивую, как из телевизора, точно не от него с матерью, — и вся злость пропала. Обнялись и всплакнули…

— Ленка, ты что ж не предупредила?

— Звонила несколько раз, папа, но ты не отвечал.

— Да, я это… у… с Петькой, словом. Ты надолго? К матери на кладбище съездим?

Папуля, что там на кладбище зимой? Летом обязательно съездим. А у меня самолет вечером. Я так плакала, когда мама умерла! Ты не представляешь! Меня даже хотели на представлении заменить, но некем было. И потом, знаю эти подмены! Сегодня она за тебя выступила, а завтра ее в основной состав взяли.

Лена прошлась по квартире, Семен Алексеевич следом топал. Дочь крутила носом: до чего же все убого! Пошла умываться в ванную. Ватными пластинками стирала краску с глаз и лица. Мерзкого цвета ватки бросала тут же.

— Так ты по делу приехала? — спросил Семен Алексеевич.

— Ага. — Лена протирала лицо какой-то жидкостью из бутылочки. — Петьку заберу…

И дальше она стала говорить такое! У отца все проклятия всколыхнулись и в глотке застряли.

Лена хотела отдать ребенка одной немецкой семье. Они наши немцы, эмигранты, очень богатые и бездетные. Хотят усыновить белого ребеночка, а не негритоса или азиата, и чтобы здоровенький. Если Петька их устроит, то все юридические формальности не страшны. В Германии такие юристы, только держись. Бездетные немцы оплатили Лене поездку домой, и задаток она получила…

— Курва! — простонал Семен Алексеевич. — Родного дитя продаешь!

Папа, не говори глупостей! Здесь Петька никому не нужен, а там его ждет фантастическая жизнь, широкие перспективы, многомиллионное наследство! Я в первую очередь о благе Пети думала. По-немецки его будут звать Петер. Петер не болеет? Он симпатично выглядит? Извини, я в туалет. Какой-то дрянью кормили в самолете…

Семен Алексеевич бросился звонить Марии Ивановне. Кроме того, что приехала мама Пети, поначалу из сбивчивой речи дедушки няня ничего не поняла. Но когда он трижды повторил катастрофическое известие, обомлела:

— Что же делать?

— Андрею звоните и Марине. Моя дочь-стерва как танк — ее только бронебойным снарядом остановишь.

Мария Ивановна отключилась и тут же набрала сотовый Андрея:

— Извините, что отвлекаю, но приехала Лена, хочет забрать Петечку и продать в иностранную семью.

Мариванна очень волновалась и поэтому говорила торопливо и сбивчиво.

— Какая Лена? Что за бред?

— Лена — мать Петечки. Она приехала, хочет ребенка увезти и отдать в семью немецких миллиардеров. Звонил Семен Алексеевич. Его дочь уже получила за Петю большую сумму.

— Хрена ей, а не Петьку! — выругался Андрей (и у Марии Ивановны слегка отлегло от сердца). — Сейчас приеду. Никому дверь не открывайте!

Набрав телефон Марины, Мария Ивановна уже немного успокоилась, зато страшная перспектива обросла в ее воображении дикими подробностями.

— Мариночка, у нас беда! Прибыла родная мать Петечки. Особа, о которой трудно сказать что-то положительное. Она запланировала продать Петечку в семью старых, но очень богатых русских немцев, проживающих в собственном замке в Баварии. Часть платы за нашего Петечку, огромные деньги, Леной уже получены…

— Мариванна, откуда информация?

— От Семена Алексеевича. Он звонил, пока его дочь сидела в туалете.

— В каком туалете?

— В их московской квартире! Марина, она, Лена, здесь и нагрянет с минуты на минуту! Что делать? Андрею я уже позвонила, он в пути.

— Еду! — коротко ответила Марина.

Она приехала первой. Офис Марининой фирмы находился ближе к дому, и пробок по дороге не было. Андрей увяз в дорожном заторе и добирался на полчаса дольше, чем рассчитывал.

Андрей приказал Мариванне не открывать дверь. Но за порогом (в «глазок» увидела) стоял Семен Алексеевич. Не впустить его Мария Ивановна не могла.

Вслед за дедушкой в квартиру вошла Лена.

Марина мгновенно, секунды за три, оценила девицу. И пережила взрыв жгучей ревности-ненависти.

На шпильках в Лене под два метра росту. Лицо без макияжа, но эта кожа знает тщательный уход. Коротенькая, до талии, куртка из серебристой норки. Узкие брюки заправлены в высокие сапоги. И вся в блестках — стразы на брюках по боковому шву, россыпью на сапогах до колена, на изящной черной сумочке — то ли настоящий Версаче, то ли хорошая подделка…

Марина не страдала комплексом неполноценности из-за своей внешности. Но на нее на улицах не оглядывались. А такие, как Лена, магнитом притягивали взгляды. В толпе не затеряется, будет рассекать толпу, как нож масло, вышагивать вихлявой походкой манекенщицы в коридоре завистливых зевак… Ненавижу! Пусть у меня нет таких бесконечных ног и балетной пластики тела! Зато в мозгах тьма извилин!.. Ненавижу!

Семен Алексеевич счел нужным познакомить дам:

— Это, значит, моя дочка Ленка. А это Мария Ивановна, Петькина няня и крестная мать. Марина, Андреева невеста.

На Марину Лена втянула как на заштатную статистку, которой не терпится в основной балетный состав.

У оскорбленной Марины кровь ударила в голову.

— Няня? — обратилась Лена к Марии Ивановне. — Очень хорошо. Соберите ребенка, нас внизу такси ждет.

«Даже не поспешила увидеть сына! — поразилась Мария Ивановна. — Не спросила, как он себя чувствует! Не выразила элементарной благодарности людям, которые заботились о ее ребенке!»

Мария Ивановна беспомощно посмотрела на Семена Алексеевича. Он ответил ей взглядом, в котором была неутешаемая родительская боль: не знаю, за какие грехи, но наказал Господь…

Вперед шагнула Марина:

— Ребенка не получишь! — И добавила после паузы, раздельно и смачно: — Сука ты драная!

Мария Ивановна и Семен Алексеевич внутренне ахнули: интеллигентная Марина (в данный момент пунцовая, как свекла без кожуры) употребляет такие выражения?

Она их не употребляла! Даже не знала, что помнит! Хранились в каких-то темных запасниках подсознания. И сейчас, в минуту острой ненависти, выскочили.

А Лена, напротив, ничуть не поразилась. И быстро, вполне по стилистике, парировала:

— Сама ты шлюха подзаборная!

Прозвучало, конечно, не «шлюха», а другое, нецензурное выражение.

Девушки ругались, как портовые грузчики! Семен Алексеевич и Мария Ивановна переводили взгляд с одной фурии на другую. Это были уже не стильные современные девушки, а самки, сражающиеся за детеныша… Так у них и до драки дойдет!