Кристи Маккелен - Отпуск с незнакомцем

– Поедем со мной на церемонию награждения, – выпалила Джози, хотя сердце колотилось так быстро, что она боялась потерять сознание.

Он, казалось, не верил собственным ушам.

– И что я там буду делать?

– Не знаю. – Она возбужденно взмахнула руками. – Просто будь со мной.

– Хочешь, чтобы я любезничал с твоими родными? Мечтаешь сунуть меня им под нос, чтобы хоть раз в жизни отвлечь внимание от твоей сестры?

– Нет, – процедила она сквозь зубы.

Но он прав. Она хотела этого и большего. Гораздо большего.

Он вздохнул и запустил руки в волосы.

– Ты этого добиваешься от меня?

– Не знаю. Ничего.

«Я хочу, чтобы ты разобрался в том, что происходит между нами, черт возьми. Приезжай в Лондон!»

Но она знала, что не может просить этого от него. Он никогда и ни за что не согласится.

Коннор отступил и сунул руки в карманы джинсов.

– Я не могу предлагать долгие отношения, Джози. Меня это не интересует. Это будет несправедливо по отношению к тебе. Я всегда в дороге. Именно это разрушало мои прежние связи. Я не мог уделять женщинам того внимания, в котором они нуждаются. Так или иначе, я не могу быть с тем, для кого работа на первом месте.

– Ты так рассуждаешь? Значит, если прежние отношения распадались, распадутся и эти?

– Я реалист, – пожал он плечами.

– Что ты знаешь о реализме? – фыркнула она. – Когда ты вообще умел что-то сделать, чтобы эти отношения оставались прочными? Ты понятия не имеешь о том, как бороться за что-то! Тебе все подносилось на блюдечке. Тебе никогда не приходилось подниматься по утрам и гадать, остался ли у тебя еще бизнес, или все пошло к черту. У тебя столько денег, что ты можешь позволить себе раздавать их, так что, пожалуйста, не читай нотаций на тему того, как мне правильно жить. Сам делаешь, что хочешь, черт возьми, а когда начинает припекать, встаешь и уходишь!

Она видела, как напряглись его плечи. Как гневно сжаты челюсти.

– Все верно. Тебе нужно ехать. Похоже, эти отношения зашли в тупик.

– Не думаю, что между нами были какие-то отношения.

– Ты права, – холодно улыбнулся он.

Джози затошнило. Куда подевался сострадательный человек, которого она постепенно вытаскивала на свет божий из-за всех возведенных им барьеров? Как он мог быть таким жестоким после того, что было между ними?

Она старалась держать себя под контролем, но причиненная им боль почти ослепляла.

– Я думала, ты глубже, чем кажешься. Что маска одинокого волка – всего лишь фасад. Но это не так, верно? Ты всегда будешь на сто процентов жить для себя. Однажды тебе придется остановиться и разобраться с тем, что отпугивает тебя от женщин. Быть мужчиной.

Джози сознавала, что наносит удар ниже пояса, но, если он намерен играть грязно, она отплатит ему той же монетой.

Схватив чемодан, она стала бросать туда вещи и едва сумела застегнуть. Слезы угрожали вот-вот хлынуть по щекам, но она из последних сил их сдерживала. Она ни за что не покажет Коннору, как все это ее ранило.

Он стоял спиной к ней, глядя в окно. И молчал.

Унижение обрушилось на нее. Она и вправду ничего для него не значит. Меньше, чем ничего.

Подтащив чемодан к входу, она захлопнула дверь за собой. Плюхнулась на ступеньку крыльца, свирепо оглядывая золотые и фиолетовые поля, окружавшие дом. Ее связь с Коннором испортила то, что должно было казаться прекрасным видом.

Джози на автопилоте позвонила в отель рядом с аэропортом и сняла номер, после чего заказала билет на следующий утренний рейс до Лондона. Все это она проделывала бесстрастно, без эмоций, отказываясь признать глубокую грусть, от которой тяжелели ноги и руки.

Десять минут спустя дверь дома по-прежнему оставалась плотно закрытой. Он не вышел, чтобы остановить ее. Он никогда не передумает.

Пора возвращаться домой.

После отъезда Джози Коннор мрачно сидел на кухне.

Он был в бешенстве. Впервые в жизни испытывал подобную ярость. Кто она такая? Врывается в его жизнь и считает, что имеет право судить? Они едва знают друг друга. И все же она умудрилась расчленить его всего лишь несколькими словами.

Ему не стоило просить ее остаться.

Он и сам не знал, почему это сделал.

Потому что она просто заполонила его душу.

Осознание этого еще больше его взбесило. Но теперь он злился не только на нее. На себя тоже. До чего же противно настолько потерять самообладание! Впасть в панику! Именно этого он старался избегать любой ценой. Все равно что оказаться на скользком склоне.

Когда он отдавался чему-то, было очень трудно от этого отказаться. Например, от путешествий. Они стали частью его, и при мысли о том, чтобы оставаться где-то продолжительное время, ему становилось не по себе. Эта неуспокоенность была в его крови. Он не мог позволить Джози приобрести над ним такую же власть. Иначе она будет вечно его преследовать.

К его полнейшей досаде, он все еще ощущал ее запах на своей коже, вкус на губах, грудь – кончиками пальцев. Он не был готов попрощаться с ней так скоро и был выбит из колеи.

Но по размышлении, возможно, даже хорошо, что она уехала. И ему пора. Он уже пробыл здесь гораздо дольше, чем собирался. Нужно вернуться к проекту, туда, где жизнь проста и свободна от эмоциональных сложностей, иначе он об этом пожалеет, а Богу известно: новых сожалений ему не нужно.

После тихой французской провинции Лондон был таким безумным, суматошным водоворотом огней и шума, что голова Джози разболелась к тому времени, как она наконец добралась до своего дома в Гринвиче.

Войти в дом – все равно что вернуться в прошлое. Воздух был затхлым и спертым: все двери и окна стояли закрытыми две недели. Кроме того, здесь было холодно и неуютно после тепла и красок Франции.

Некоторое время она перемещалась по дому, как в безвоздушном пространстве, мысленно меняя мебель и декор, чтобы создать более гостеприимную атмосферу. Нужно повесить картины на стены и привнести в дом немного красок. Сосредоточиться на чем-то простом: это, пусть и ненадолго, поможет отвлечь ее мятущиеся мысли от того, что она оставила во Франции.

Ей вдруг пришло в голову, что она проводит дома слишком мало времени и что никогда не обращает внимания на обстановку. Эти комнаты были в ее жизни чем-то вроде заднего фона. Но теперь показались более значимыми. Нужно, чтобы ее личность отражалась в обстановке дома. Здесь не было ничего такого, что принадлежало только ей. Это место было безликим.

Может, именно это и оттолкнуло его? – потрясенно подумала она. Мысль ее ужаснула. Неужели Коннор именно поэтому так легко отпустил ее? Она просто оказалась теплым телом в нужном месте и в нужное время.

Мышцы горла так судорожно сжались, когда она попыталась остановить слезы, что стало больно.

Бросившись на диван, она закрыла лицо руками и попыталась заставить намертво сомкнутые челюсти расслабиться.

По крайней мере, это доказывает, что она была права, когда уехала. Нельзя позволить себе страдать по кому-то, кто обращался с ней с таким небрежным безразличием.

Подтянув колени к подбородку, она обхватила ноги и свернулась тугим клубочком. Не следовало позволять себе быть втянутой в водоворот безумной связи, она знала это сейчас, но все было так похоже на сон. Ее словно заколдовали, заставляя делать то, что она обычно никогда бы не сделала.

Худшая. На свете. Ошибка.

Но будь она проклята, если пожалеет об этом. Так вышло, и она сложит воспоминания, запрячет в самый дальний уголок мозга и пойдет дальше.

Самым неприятным было то, что теперь она была куда лучше готова к отношениям подобного рода, потому что приняла судьбоносные решения о том, как исправить все, что эту жизнь портило. До встречи с Коннором она была сосредоточена на второстепенном и упускала из виду простые радости жизни вроде смеха, стряпни, развлечений и потрясающего секса. Он снова вернул счастье в ее существование, пусть и на несколько чудесных дней. И тут же захлопнул дверь перед ее носом!

Мысль о том, чтобы забыть Коннора, показалась вдруг невыносимой, поэтому она встала и заняла себя игрой на фортепьяно, колотя по клавишам, с наушниками, подключенными к клавиатуре, чтобы не беспокоить соседей. И играла, пока страсть и гнев не растворились.

Наутро она проснулась с тяжелой головой. Потому что почти не спала. Думала о Конноре почти до рассвета, вздрагивала и изводилась, пока наконец не впала в тревожный сон, как раз когда на небе появилось солнце.