Пока доктор монотонно говорил что-то ещё, мне хотелось размазать эту улыбающуюся дуру по стенке. Она, правда, думает, что я буду примерным семьянином? Женюсь и стану верным мужем и любящим отцом? В последнем я не сомневался, но мужем могу быть только одной женщине.
— Пойдём, поговорим, — я больно взял её за руку, намереваясь вывести из кабинета.
— До свадьбы ты с ней говорить не будешь, — вмешался её папаша.
— На вот, забери, но я поговорю с ней, — я вручил ему свой телефон и вытянул Валю в коридор, таща за собой к выходу.
Остановившись недалеко от здания клиники, я спросил:
— Нахрена это тебе надо?
— Что именно? — невинно спросила она, а я понял, что реально недалёк от того, чтобы поднять на неё руку.
— Беременность, ребёнок, свадьба, я не понимаю.
— А что я могу сделать, если так получилось? Я не могу убить ребёночка, — хлопает глазками.
— Да? Тебе напомнить об аборте в пятнадцать? От кого ты тогда залетела? Папочка знает?
— Мне уже не пятнадцать, — захныкала Валя. — Я больше не могу так поступить, к тому же… я люблю тебя, Денис, — она попыталась положить руку мне на щеку, но я пресёк её попытку.
— Вот зачем тебе это. Захотела получить того, кто с тобой расстался, скрепить наши узы браком и ребёнком? Не забыла, что хреновые матери обычно лишаются своих детей, нет?
— Ты не заберёшь у меня ребёнка, я уже люблю его, — мягко положила руки на свой живот, а я ни на минуту не верил ей.
Смотрел на неё и понимал, что нифига не нужен ей этот ребёнок. Увидела игрушку – нужно закатить истерику и получить, вот только жаль, что она не осознаёт, что игрушка умеет кусаться, причём так, что заставит хозяйку пожалеть о покупке.
— Я не собираюсь на тебе жениться, ты в курсе? Я не буду с тобой.
— Будешь, — ослепительно улыбнулась она. — У папочки уже есть рапорт и свидетельство об изнасиловании, а также документ о том, что именно ты являешься насильником, ибо твоя семенная жидкость была найдена внутри меня, так что, милый, у тебя нет выхода, — слащавым голосом закончила Валя, отчего вызвала ещё большее отторжение к себе.
Я обошёл её и двинулся в неизвестном направлении. Я просто хотел побыть один. Я не хотел жениться и да, готов был отсидеть, лишь бы не давать возможности этой крашенной стерве радоваться, но… меня останавливал ребёнок. Он мой и я не знал, смогу ли оставить его на долгие годы, пока буду томиться на зоне, хотя в то, что у неё и её папочки таки хватит наглости меня засадить, я тоже сомневался. Валя слишком слабохарактерна и скорее будет терпеть то, что я отказался от неё, чем засадит меня за решётку, но… я мог и ошибаться.
Я обдумывал сложившуюся ситуацию и понимал, что пришло время поговорить с Витой, попытаться объяснить и… вымолить прощение. Я не собирался жениться, сяду, значит так должно быть, но связывать себя узами брака не намерен.
Уже подъезжая к её дому на такси, думал, что говорить и решил, что буду говорить правду, ничего не скрывая. Когда Софья Петровна сказала, что Вита ушла погулять ещё днём, в душу закрался червячок сомнений. Не знаю, что меня потянуло на крышу, но я нашёл её там, заплаканную, еле одетую и… в истерике.
Она знает. Поговорить так и не удалось. Она устроила истерику, подбежав к краю. Та Вита, которую я знал, так не поступала, она вела себя рационально и спокойно, готова была слушать, не всегда, но...
Я впервые в своей жизни растерялся, пытался что-то говорить, но она не слушала. Я осознал, что она сломалась. Сколько эта девочка пережила. Смерть матери, болезнь бабушки, стёб с моей стороны, смена школ, наркотики.
Она вытерпела и прошла всё… всё, но не меня. На мне и моём предательстве сломалась. Оставлять её на крыше было страшно, но я пересилил себя, надеясь, что она не спрыгнет. Спустившись, я затаился в неосвещённом участке, дожидаясь, когда спустится и она. Прошло около получаса, когда я увидел, что она спускается, а через несколько минут услышал хлопок двери и щелчок дверного замка.
Чувствовал себя полным мудаком и понимал, что ничего не могу сделать. Нет, я попытаюсь поговорить с ней завтра, буду пробивать дверь лбом, если потребуется, но мы поговорим. А ещё меня слишком сильно ударили её последние слова:
— Женись, Денис. Не падай в моих глазах ещё ниже. Ребёнку нужен отец, а ты… я никогда тебе не поверю. Ты мог мне всё рассказать сначала, но ты скрыл. Убирайся, женись и имей смелость воспитать своего сына или дочь.
Они меня не просто ударили, они раскромсали меня на куски, потому что знал: права. Она чертовски права в том, что сказала. Я нёс ответственность за ребёнка, я не имел права просто взять и лишить его отца, даря только мнимое внимание по выходным. Я прекрасно понимал это, как осознавал и то, что вряд ли стану хорошим отцом, потому что не смогу быть верным и любящим мужем с той, которая обманом меня женила.
Сейчас перед моими глазами стояло две женщины: та, которую я чрезмерно любил и был готов ради неё на все, и та, кого ненавидел всем сердцем, но она носила моего ребёнка.
Сейчас мне казалось, что за один день я вырос и успел состариться. В эту секунду я мог разделить свою жизнь на: до и после. Чувствовал в душе только пустоту и боль. Я не знал, как поступить, не понимал, что делать и как быть, но осознавал, что с Витой конец. Отец был прав, она не примет это. Не станет встречаться со мной, зная что я должен бросить еще неродившегося ребенка. Это не о ней. Не о моей Вите.
Я прекрасно понимал и то, что она любит меня, я это чувствовал, но она пожертвует любовью, собой и мной, потому что есть маленький человечек, нуждающийся во внимании и семье. Я её не понимал, но у меня был отец и мать, а у неё была только мама, и вряд ли ей жилось как в шоколаде.
Я медленно вышел из её подъезда, сел в такси и поехал домой, понимая, что там меня ждёт отец и серьёзный разговор.
Приехав домой, я осознал, что ошибся. Меня ждал не только отец, а ещё и Валя со своим папашей. Честно говоря, всё это время хотел спросить, а где же ваша маман, но было как-то не до этого, поэтому выдал эту фразу только сейчас, пытаясь разрядить обстановку. Это удалось плохо, потому что папа Вали рассвирепел и боролся с искушением броситься на меня с кулаками.
— Денис, — напряжение нарушил мой отец, — проходи, садись, мы должны обсудить некоторые вопросы относительно вашей с Валей свадьбой.
— Обсуждайте, — я вальяжно присел, закинув ногу на ногу.
— Мерзавец, а? — не выдержал её папаша. — Заделал девочке ребёнка и смеет дерзить.
— Если я женюсь, поверь, Сева, я позволю себе ещё и не такое, — я определённо не собирался лизать ему тапки. Это не мой удел. У него есть жена и дочь, пускай вылизывают.
— Как же я тебя ненавижу, — бросил он со злости.
— Оу, бро, это обоюдно и поверь, не только тебя, — я бросил многозначительный взгляд на его дочурку и у этого гамадрила, у которого лысела голова, а не задница, покраснели глаза. Я не мог сдержать улыбки, когда он набросился на меня.
Определённо в нашем браке будет несколько положительных сторон. Семейные ужины, где я смогу бросать колкие словечки, постоянные праздники и загулы, которые, я был уверен на сто процентов, буду устраивать своей жене.
Мой отец кое-как оттащил Севу от меня, и мы таки сели за стол переговоров. Говорили, предпочтительно, наши отцы, пока я молча сидел и хотел сдохнуть от понимания, насколько больно сделал своей девочке, раз она так поступила. Я мог только представить её чувства, потому что своих у меня не стало сразу после оглашения результатов.
О чём договаривались и к чему пришли – не имел ни малейшего понятия. Я просто сидел за столом и для приличия кивал и говорил «Да», когда ко мне обращались с вопросом. Мне было плевать, сколько денег будет потрачено на свадьбу, где она пройдёт и в каком платье не будет виден живот Вали. Да, я, чёрт возьми, согласился на свадьбу, потому что это, как сказала Вита, было моим шансом не упасть в её глазах и остаться настоящим мужчиной.
Когда они встали, чтобы уйти, она осмелилась выдать:
— Надеюсь, твоя сестричка тоже придёт, а то нехорошо будет, если ребёнок не будет знать свою тётю.
Я не помнил, как встал, как подошёл к ней, но ответил ей осознанно: