Тогда родители и обратили на меня внимание. Нет, они меня любили и все такое, просто не проявляли особого интереса к моим успехам в школе. А когда мама осталась одна, Джезу уже нельзя было помочь, и ей ничего не оставалось, как оберегать меня, чтобы я не повторил его участь. Когда старшего сына посадили, она сама чуть не сошла с ума. Никто не думал, что Джез станет еще и преступником. С ним и так бед было немало, а тут еще и это.
В тот переломный момент мы с мамой поменялись местами, и заботиться о ней пришлось мне. Из-за Джеза мое детство и подростковый период прошли не как у всех. Я редко гулял с друзьями, не дружил с девочками, как делали это мои ровесники. Тогда я не курил и не пил. А уж поверьте, искушений было полно, как, в принципе, и у многих юношей. Я ненавидел брата за то, что он отнял у меня лучшие годы жизни.
Сейчас же я позволяю себе многое. Когда наступила университетская пора, мама уже более-менее поправилась, и я смог уделить время себе. Эти несколько лет без Джеза были прекрасны, поэтому я хочу, чтобы мой безумный брат исчез. Хочу вдохнуть полной грудью, не чувствуя удушающего запаха проблем. Хочу быть счастливым.
Как только раздается звонок, я поднимаюсь, складываю тетради и жду, когда соберется Дез. После того как я оттолкнул Кэрри, он со мной не разговаривал. Я знаю, что друг недоволен моим поступком. Он пытался отвлечь меня от мыслей о Хейли. Но и тут я его подвел – не дал развлечься ни себе, ни ему. Сейчас Дез напряжен так же сильно, как я.
Я не решаюсь заговорить с ним, пусть он немного успокоится. Мы молча ходим из кабинета в кабинет на протяжении всего учебного времени. На лекциях мы не шутим, как обычно, не издеваемся над преподавателями. Мы словно две темно-серые тучи, которые держат все в себе. Мне не нравится такой расклад, я скучаю по прошлому, когда нам было максимально комфортно в компании друг друга. Но ничего поделать не могу. Хейли все перевернула вверх дном. Не знаю, сколько раз я уже об этом упоминал. Может, все-таки хорошо, что она ушла из братства по-тихому? Сейчас немного помучаюсь и остыну, а потом все постепенно встанет на свои места. Было бы куда проще, если бы перед всеми нами не маячил сам дьявол, а по совместительству и мой брат.
Вечером, когда на город уже опустились сумерки, ко мне в спальню без стука заходит Ник. Он медленно подходит к подоконнику, достает сигарету из пачки, лежащей недалеко от пепельницы, и закуривает. Молчание. В последние два дня Ник стал частым гостем в моей комнате. Хотя обычно он никогда не беспокоит по пустякам.
И он действительно начинает не самый приятный разговор. Как бы мне ни не хотелось говорить на поднятую им тему, придется себя перебороть. Я – закоренелый врун, но слишком многим обязан друзьям.
– Итак, сегодня ты поступил как настоящий сукин сын, – говорит Ник, выдыхая густой дым в открытое окно.
Вдалеке раздаются раскаты грома, небо прорезают ослепительные молнии. По крыше колотит мелкий дождь, набирающий силу.
– Да, именно так, – отвечаю я, понимая, что сегодня не только Хейли видела меня с той девушкой.
– Почему ты это сделал? – спрашивает Ник, по-прежнему не смотря на меня.
– Это не твое дело.
Я затягиваюсь все быстрее и быстрее, начиная нервничать. Главное, не сорваться. Не хочу, чтобы еще и Ник сказал мне, какой я придурок. Хватает угрызений совести.
– Ты ведь понимаешь, что зашел слишком далеко? Сегодня Хейли подробно рассказала о том, что случилось. Ты поцеловал ее, хуже того, ты украл у нее первый поцелуй! И как же ты теперь себя ведешь? Блейн, чувак, я знаю, ты – сложный человек, но прошу, остановись. Не надо быть гением, чтобы понять, как ужасно ты поступаешь. Либо отпусти ее, либо завладей.
– Завладеть Хейли? – ошарашенно спрашиваю я, тушу сигарету в пепельнице и достаю еще одну.
– Почему ты так удивлен?
Может, потому что я знаю – Хейли со мной будет плохо? Она слишком чиста и невинна, а я невыносимо порочен. Я теряю голову рядом с ней, поэтому безопаснее держаться на расстоянии, избегать с ней встреч. Но опять-таки, мой брат все портит.
– Я не тот, кто имеет право присваивать ее себе. Пусть ты и не знаешь меня очень хорошо, но как никто другой понимаешь, что со мной Хейли пойдет на самое дно.
– Что плохого в том, чтобы тонуть вместе? – не выдерживая, резким тоном интересуется он.
– Ник, Хейли – не Амелия! Очнись! Она – маленький запуганный зверек, который боится каждого шороха. Большую часть жизни она провела с двумя придурками, которые подавили, затоптали в ней страсть к жизни. Хейли ничем не лучше маленького ребенка. Мне такая не нужна!
– Тогда какого черта ты лезешь к ней? Зачем целуешь ее? Она нравилась Дезу, который ради нее был готов порвать с Нелли.
Я теряю контроль и, выкинув сигарету в окно, бью Ника по лицу. Он рычит и кидается на меня, сбивая с ног. Мы оба падаем, я задеваю рукой лампу, которая с грохотом падает на пол, рассыпаясь на мелкие осколки. Но до нее никому нет дела. Ник бьет меня наотмашь по лицу, я чувствую кровь во рту, ручеек которой стекает по подбородку.
В долгу я не остаюсь и в ярости скидываю с себя Ника одним движением. Он отлетает и уворачивается от моего удара. Дурачиться с друзьями – это одно, а драться с ними как со злейшими врагами – совсем другое. И вот сейчас Доминик Даниэль Крамберг – мой враг. Ему удалось вывести меня из себя, и он должен за это поплатиться.
Где-то в самом дальнем уголке мозга я понимаю, что надо остановиться, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но тело словно больше мне не принадлежит, и я не могу остановить кулаки, которые то промахиваются, то врезаются в тело Ника.
– Остановись! – его бас эхом проносится по комнате.
Я знаю, что если мы не прекратим, то сюда сбегутся все парни, и потом начнется разбирательство.
– Не смей говорить, кто ее достоин! – Но я не могу найти в себе выключатель, который заставит тело замереть.
– Что же ты только сейчас так заговорил? – хрипло смеясь и еле стоя на ногах, ехидно спрашивает Ник. – Не нравится слышать правду? Завидуешь, что твой лучший друг способен позаботиться о той, которую ты хочешь просто трахнуть, а, Блейн?
– Заткнись! – кричу я и опять на него кидаюсь. – Закрой свой поганый рот немедленно, гребаный кусок дерьма!
Я замахиваюсь, но Ник уворачивается и бьет меня по почкам. Не так, чтобы я вырубился, но ощутимо. Что бы я ни сказал, Ник себя контролирует. И это невероятно бесит! Не хочу, чтобы он нянчился со мной, пусть выбьет из меня всю дурь. Я не достоин того, чтобы со мной церемонились, неужели он не понимает?
– Давай, друг, кидайся на меня, как дикий зверь на мясо. Покажи, чего ты стоишь! Покажи, насколько ты хуже своего брата!
Вот он – выключатель. Последние слова мигом приводят меня в чувство. Ноги словно врастают в пол, руки безжизненно повисают вдоль бедер, взгляд полностью прикован к лицу Ника. Я как будто перестал дышать, и легкие болят от нехватки кислорода. Но воздух – последнее, что меня сейчас волнует.
Мне послышалось. Другого объяснения нет. Я никому не говорил о Джезе, а значит, Ник не может знать о существовании этого засранца. Если только… Хейли. Нет, нет, нет! Я отказываюсь верить в то, что она меня предала. Может, она решила отомстить? Что ж, похвально, она очень сильно ударила по мне. Молодец девчонка, ничего не скажешь.
– Да, Блейн, – уже спокойно произносит Ник, смотря в мои глаза, – я знаю.
На его щеке красуется небольшая кровоточащая царапина. Губы и нос – целы, чего не скажешь обо мне. Мой рот похож на одно кровавое пятно. Но это все неважно. Я должен что-нибудь сказать, но словно онемел. Голова раскалывается. Я пуст внутри и снаружи. Все благодаря Хейли.
– Я знаю, – снова говорит Ник, – и надеюсь, что сегодня узнают и остальные. Хватит, Блейн, это конечная. Пора во всем признаться.
Спустя час я сижу в комнате Ника в компании Деза, Джареда и, собственно, самого Ника. Ребята смотрят на меня, и я чувствую себя провинившимся малышом. После моего ступора друг позвал остальных парней и потребовал объяснений. Увидев наши разбитые лица, Джаред пытался выяснить, что случилось. Но Ник отмахнулся и сказал, что это последнее, из-за чего стоит париться.
Я понятия не имею, с чего начать. Теперь понимаю, что действительно не стоило держать все в себе, надо было сразу во всем признаться.