– За что?
– За то, что ты видела в коридоре, – говорю я тихо.
Пустые коробки падают из рук Хейли, когда она выпрямляется и смотрит на меня. Подойдя к телевизионному столику, она берет пульт и приглушает звук. На экране мелькают какие-то знаменитости в шоу Джимми Фэллона. После этого она садится рядом со мной на кровать. Ее бледная ладонь ложится на мое плечо.
– Почему ты извиняешься? – Эти слова Хейли произносит с какой-то мелкой дрожью. Значит, я очень сильно обидел ее тем поступком.
– Просто думаю, что это правильно. Я не знаю, почему не остановился, когда увидел тебя. Но сейчас то, что я сделал, кажется мне очень фиговым и противным, поэтому… Просто прости меня, окей? Я не умею красиво извиняться.
Улыбка растягивается на ее чудесных губах. Я завороженно опускаю на них взгляд. Пока Хейли не успела ничего сказать, подаюсь вперед и оставляю на них легкий поцелуй. Из ее рта вылетает тихий, еле уловимый, стон. Этого хватает, чтобы я вытащил руку из кармана толстовки и, обнимая девушку за талию, пересадил к себе на колени, вновь целуя, но уже более уверенно.
Хейли, по всей видимости, не против. Ее рот податливо раскрывается, впуская мой язык внутрь. Кончики наших языков сталкиваются, и спустя минуту почти беспрерывного поцелуя я делаю вывод, что целуется она намного лучше, чем в наш первый раз. Надеюсь, ее этому никто не учил за тот маленький промежуток времени, когда меня не было рядом.
Положив ладонь ей на бедро, я на секунду отрываюсь от пленяющих губ, а затем опять припадаю к ним с новой силой. Руки Хейли неуверенно сжимают мои волосы, но, когда я провожу руками по ее бедрам и сжимаю ягодицы, она тихо ахает, и всю неуверенность будто сдувает ветром.
Серьезно, парень, ты косячишь на каждом шагу. Что же ты будешь делать на этот раз? Снова подожмешь хвост, убежишь и сделаешь вид, словно вы по-прежнему друг другу никто? Ой, да брось! Ты продолжишь ее хотеть и снова к ней вернешься, потому что Хейли – единственная, кто способен унять твою боль, усмирить твоих демонов.
Развернувшись, я кладу Хейли на постель и, опираясь на одну руку, второй глажу ее бок, не разрывая поцелуя. Ее шаловливые ладони тем временем бесстыдно бродят по моим спине, шее, волосам. Я не знаю, останавливаться или нет, и я не имею ни малейшего понятия, к чему приведет этот поцелуй. Я просто наслаждаюсь вкусом ее губ, и мне этого хватает.
Однако поцелуй становится все жарче и жарче, и вскоре нам обоим не хватает воздуха. Я встаю на колени и снимаю с себя толстовку, а затем и футболку. Хейли садится вместе со мной и тоже тянет за край свою майку. Не успевает она откинуть одежду в сторону, как я уже впиваюсь в ее губы требовательным поцелуем, и мы оба падаем на гору пушистых, словно сахарная вата, подушек.
Экран телевизора – единственный источник света, и эта обстановка кажется мне невероятно интимной. Оторвавшись от губ Хейли, я покрываю мелкими поцелуями ее шею, выпирающие ключицы, грудь. В какой-то момент она отталкивает меня и садится на мой живот. Я не знаю, что происходит, но мне это определенно нравится. Я кайфую от животной страсти, от того, что между нами нет неловкости и смущения. Если Хейли будет так встречать меня каждый раз, я с радостью буду приезжать каждый вечер.
Это первый раз, когда я желаю прелюдии больше, чем самого секса.
Хейли наклоняется, и кончики ее волос, которые спускаются чуть ниже плеч, щекочут мой торс. Ее губы властно двигаются. Я не узнаю салагу, но не могу сказать, что новая Хейли мне не нравится.
– Не думала, что так сильно соскучусь по твоим губам, – шепчет она около моего рта и опять целует.
Я ничего не отвечаю, а просто сжимаю ее бедра, мну нежные ягодицы. Господи, я, кажется, попал в рай.
– Блейн, – хнычет она и ерзает на мне, отчего я возбуждаюсь все сильнее и сильнее. Оторвавшись от ее губ, смотрю в ее невероятные глаза. – Я хочу… хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне… там.
Мое сердце подскакивает к горлу. Молча целую ее и переворачиваю на спину. Нависнув над Хейли, я собираюсь дать ей то, о чем она просит. Встав на колени, провожу рукой по ее груди, плоскому животу и дохожу до пуговицы джинсов. Расстегнув короткую молнию, медленно снимаю их. Перед моими глазами возникают бордовые, как и бюстгальтер, кружевные трусики с милым бантиком посередине.
Закусываю губу. Она выглядит такой сладкой.
Откинув брюки, я поднимаю на Хейли взор. Ее глаза блестят от возбуждения и волнения.
– Не волнуйся, малышка, тебе будет хорошо, – поглаживая большим пальцем ее по подбородку, заверяю я.
Она кивает, показывая, что полностью доверяет мне.
Снова нависнув над Хейли, я медленно скольжу ладонью по ее животу, затем поглаживаю по бедру и, только почувствовав, что дрожь в ее теле стихла, оттягиваю резинку трусиков и касаюсь кожи под ними. Хейли громко ахает, запрокидывает голову и выгибает спину, крепче прильнув к моей руке.
Черт, я чувствую, что она полностью готова! Готова принять меня, отдаться мне. Но я не возьму ее сегодня. Мы сольемся друг с другом, только когда никакие проблемы не будут стоять над нами.
Не спеша ввожу в нее кончик пальца и медленно двигаю им, утыкаясь ей в шею, и шепчу:
– Тебе хорошо, Хейли?
Ответом служит всхлип и то, как сильно ее естество сжимает мой палец.
Это безумие! Сладкое, порочное безумие! Надо остановиться. Но как это сделать? Я готов делать с ней подобное каждый день, каждый час, каждую секунду. Неужели я действительно думал, что смогу оттолкнуть Хейли? Мне хватило одного легкого прикосновения к ее губам, чтобы пропасть.
Я хочу раствориться в ней, но еще сильнее хочу доставить ей космическое удовольствие, чтобы она билась в экстазе от того, что я с ней сделаю, чтобы она возвращалась только ко мне, не желая никого другого.
– Блейн, пожалуйста, – извиваясь, просит она, а моя рука тем временем становится требовательнее и грубее, а к одному пальцу присоединяется второй, что сводит ее с ума, и она уже не стесняется стонать на всю квартиру.
– Чего ты просишь, Хейли? – останавливаясь на уровне ее красных и припухших от жарких поцелуев губ, спрашиваю я.
– Не останавливайся. Только не останавливайся, прошу тебя.
– Ничто не заставит меня это сделать. Если бы ты знала, как в тебе хорошо, – я целую Хейли, чтобы замолчать и не наговорить всякой ванильной ерунды.
Нет, я не смогу ее бросить, только не тогда, когда наконец-то почувствовал ее там. Боже, какая же она нежная, невинная.
Мы уже не целуемся, а дышим друг другу в рот. Я пальцами ощущаю, что она близка к финалу, и это сводит меня с ума. Я до боли закусываю губу, чтобы самому не начать стонать. В какой-то момент ее дыхание замирает, она выгибает спину настолько сильно, что я инстинктивно кладу руку на ее талию. С губ, которые я только что целовал, вырывается мое имя вместе с протяжным и очень громким стоном. Надеюсь, мы не разбудили соседей и не потревожили тех, кто еще не лег спать.
Вытащив руку, я облизываю пальцы, наплевав на то, что это может выглядеть очень пошло. Хейли, рухнувшая обратно на подушку, наблюдает за мной. Волосы прилипли к ее лбу, грудь тяжело вздымается. Я поглаживаю ее кожу чуть ниже пупка, пытаясь таким способом успокоить девушку.
– Черт, – судорожно произносит она, а затем начинает смеяться. Обняв меня за шею, Хейли резко тянет меня к себе. Я утыкаюсь в подушку рядом с ее головой. – Что же мы творим? – спрашивает она.
– Не знаю, но могу точно сказать, что мне было о-о-очень хорошо, – отвечаю я.
– И мне, – шепчет она.
Нас прерывает стук в окно. Мы отлипаем друг от друга. Я первый поднимаюсь с постели и подхожу к балкону. Не увидев ничего, открываю дверь и выхожу. Хейли прямо в белье следует за мной. В ярком свете уличных фонарей я замечаю небольшой камушек, к которому привязано что-то белоснежное. Наклонившись, я понимаю, что это маленькая бумажка, обвязанная тонкой черной резинкой.
Я смотрю на Хейли, а затем на ночной город, стараясь не думать о том, как она оказалась на такой высоте. Вместо этого одним резким движением рву резинку и, откинув камень в сторону, раскрываю листок. Слова, написанные знакомым почерком, заставляют меня устало опереться на стену и схватиться за спинку кресла.
«Я готов к встрече с мамой. А ты?»